Кольцо с изумрудом
(Фантастика. Ужасы. Мистика. Том III) - Ходжсон Уильям Хоуп - Страница 29

— Где она? — прошептал он.

— Не валяйте, пожалуйста, дурака, Горинг, — нервно сказал майор. — Все это такая же галлюцинация чувств, как фокус с мальчиком и клубком ниток.

— Гипноз! — крикнул Ермин из темной камеры майора, где он спешил проявить свои пластинки.

— Я должен пойти к ней! — возбужденным голосом воскликнул Горинг.

— Вот этого-то и не надо! — возразил майор, не скрывая больше, насколько он встревожен.

Он послал своего слугу за доктором, наказав поспешить, насколько возможно. Тем временем мы все, — Ермин успел уже зафиксировать свои снимки, — держали Горинга, которым овладел припадок буйного умоисступления. Майору он подбил глаз, а мне, до прихода врача, успел закатить несколько увесистых оплеух.

— Это похоже на припадок острого психоза, — сказал врач, производя Горингу впрыскивание посредством небольшого серебряного шприца.

Горинг несколько успокоился, и мы уложили его на кровать майора.

Он продолжал стонать и жаловаться:

— Я люблю ее! Я люблю ее!..

Мы рассказали доктору обо всем, что произошло. Врач выслушал с весьма озабоченным видом. Он достаточно долго прожил в стране, чтобы ознакомиться со многими вещами, о которых ничего не упоминается в медицинских книгах.

Нашу беседу вдруг перебил Горинг, совершенно отчетливым голосом спросивший, куда ушли факиры.

— Я должен разыскать их, — добавил он.

— Не будьте таким идиотом, Горинг, — горячился майор. — Никакой женщины тут не было, мы просто видели дьявольское наваждение, мираж, фата-моргану… Даю вам честное слово, что вы обморочены! Разве я не прав, Ермин?

Инженер вошел в комнату, держа в руке три мокрые пластинки, лицо его казалось несколько смущенным.

— Конечно, вы как нельзя более правы, майор, — сухо ответил он, сделав незаметный знак головой. — Все это было сплошной галлюцинацией, и вы высказали себя далеко не героем, любезный Горинг. Выпили ли вы слишком много виски? Или получили солнечный удар? И что вы такое увидели?

— Я видел ее!

Лицо Горинга приняло восковой оттенок, глаза потускнели.

— Вы уверены, что это была не змея?

— Сначала я увидел змею, — согласился Горинг, — но потом змея стала расти и превратилась в нее.

Горинг дрожал, как в лихорадке, совершенно подавленный происшедшим.

— Черт бы меня побрал! В славном он положении, нечего сказать! — бормотал Ермин, стоя в ногах у кровати Горинга и держа за спиной мокрые фотографические пластинки. Он смотрел на больного с состраданием, в котором сквозила и любознательность натуралиста.

— Хороша ли она была собой, Горинг? Быть может, у нее были такие же деревянные ноги и фальшивые зубы, как у мистрис О’Теа?

Горинг ответил попыткой подняться с постели.

— Перестаньте подтрунивать, Ермин, — сказал майор, удерживая Горинга.

Затем он приложил все старания к тому, чтобы убедить больного принять присланное врачом лекарство.

Вскоре за тем Горинг заснул. По знаку инженера, мы отошли вместе с ним в сторону.

— Видели вы когда-нибудь нечто подобное? — невольно вырвалось у Ермина, когда мы окружили его. — Вот три снимка: на одном запечатлелось то мгновение, когда факир вынул кобру из корзины; на втором — первое появление красавицы; на третьем — момент, когда Горинг хотел обнять ее. И, — голос его нервно дрогнул — я готов прозакладывать свою голову, что он почти держал в своих объятиях отвратительное пресмыкающееся! Посмотрите-ка!

Он показал последний негатив на просвет. Мы ясно различили на стекле фигуру Горинга. Между его руками и отвесно вытянувшимся туловищем огромной кобры оставался промежуток не более, чем в два дюйма.

Майор дрожал, как в ознобе.

— Как видите, — продолжал Ермин, — фотографическую камеру нельзя обмануть гипнозом. Девушка, которая старалась очаровать нас на веранде, была не чем иным, как ядовитой змеей. И мы все охотно стали бы целовать эту гадину!

— Глупая шутка, Ермин, — заметил майор, все еще не преодолев нервной дрожи. — Мои приятели-факиры одурачили нас довольно грубо. Не скоро они дождутся от меня нового приглашения!

Майор и я вызвались присмотреть за Горингом в течение ночи.

Больной, по-видимому, угомонился и лежал спокойно. Доктор обещал навестить его в 2 часа ночи, когда будет возвращаться домой от знакомых.

Я решил лечь спать на несколько часов, чтобы сменить затем бодрствующего майора.

Приблизительно в половине второго я внезапно проснулся: майор встряхнул меня за плечи. Горинг исчез. Окно на веранде было раскрыто…

Не было сомнений, что он выскочил в это окно.

— Почти в час он заснул, — пояснил майор. — Тогда я тоже закрыл глаза и задремал на несколько минут.

Пока он говорил, пришел врач. Он испугался так же, как мы, когда узнал об исчезновении пациента.

Мы разбудили всех слуг и отправились немедленно на поиски. Болезнь Горинга была такова, что можно было ожидать всяких сумасбродств.

Вероятно, мы скоро захватим его. Одежда Горинга осталась в спальне; человек в одном ночном белье не может убежать далеко, не обратив на себя внимания.

Но не успели мы дойти до конца сада, как майор громко вскрикнул от ужаса.

Мы не могли заметить ничего, так как грузная фигура майора застилала перед нами узкую дорожку. Мы услышали только тихий шелест среди опавших листьев и увидели, что майор с быстротой молнии выхватил из кармана свой револьвер.

Раздался звук выстрела, и затем еще громче зашуршали опавшие листья.

Майор опустился на колени.

— Вот бедняга Горинг! — тихо произнес он, зажигая спичку.

Голова мертвого Горинга покоилась на коленях майора.

На горле несчастного темнел кровавый след ужасного укуса ядовитой кобры.

Как-то раз меня с моими пятью спутниками в тропическом девственном лесу застигла ночь. Я немного было струсил, но, видя, что мои спутники (кайеннские негры Морган и Даниэль, индийские факиры Сами и Гроводо и китаец Ли) относятся к этой ночевке в лесу совершенно равнодушно, постарался тоже успокоиться.

Мы выбрали небольшую поляну, окруженную громадными вековыми деревьями, точно гигантскими колоннами, переплетенными сетью лиан и гирляндами чудных орхидей и других ярких цветов самых причудливых форм. Здесь мои спутники развели костер и на одном из деревьев повесили для меня гамак. К несчастью, наша провизия истощилась; оставалось только немного риса да несколько сухих плодов. Этого было вполне достаточно для моих неприхотливых спутников, но никак уж не для меня, цивилизованного европейца, привыкшего питаться мясом. Правда, китаец Ли, исполнявший в моей свите обязанности повара, предлагал мне еще днем, когда мы проходили вдоль реки, поймать для меня черепаху, маленького крокодильчика или пару хорошеньких змеек из тех, которые водятся около воды, но я отказался от всех этих «лакомств».

Ночь наступила мгновенно и раньше, чем можно было ожидать, потому что с запада надвигалась громадная черная грозовая туча, быстро затянувшая весь небосклон.

Где-то в отдалении слышались крики, вой и рев зверей, то есть тот ужасающий ночной концерт дремучих индийских лесов, от которого у меня тотчас же поднялись дыбом волосы, на лбу выступил холодный пот, зубы стали выбивать барабанную дробь, а в жилах застыла кровь. Я впервые тогда находился ночью в девственном тропическом лесу — в этом царстве хищных зверей, поэтому немудрено, что я так скверно себя чувствовал.

— Саиб, — раздался возле моего уха мягкий, проникающий в душу голос индуса Сами, молодого красавца со жгучими пронзительно-черными глазами на бледном лице, — не тревожься, пожалуйста, эти звери если и подойдут сюда, то вреда тебе никакого не сделают.

— Понятно, — воскликнул я с напускной храбростью, а у самого, как говорится, душа уходила в пятки, — ведь у нас есть ружья! Мое ружье даже такое, что из него сразу можно уложить несколько львов и тигров, — хвастливо добавил я, думая удивить этим «дикаря».