Синий лед (СИ) - Ланской Георгий Александрович - Страница 12

Поехать на разведку в Михайловку не получилось. Кирилла вызвал на ковер начальник, а Олжас, воспользовавшись моментом, сбежал по своим делам. Дома у Устемирова протекал кран, потоп грозил стать стихийым и уже перелился к соседям, починка крана внезапно показалась Олжасу увлекательней ловли бандитов. Да и санкции не было, не штурмом же брать дом?

Оставленный в одиночестве Кирилл уныло слушал претензии начальника, считающего, что убийц из электрички уже следовало задержать по горячим следам. Вялые отговорки, что следы давно остыли, а Панарина и Богаченко пока ничего не связывало, начальство не интересовало. Выйдя из кабинета с намыленной холкой, Кирилл решил наплевать на текучку и пойти в бар, где можно было напиться. Инстинктивно выбрав заведение подальше от родного отделения, Кирилл ввалился в полутемное помещение, подобрался к стойке, и, подозвав бармена, окинул взглядом зал. Взгляд почти сразу наткнулся на знакомые лица.

У окна сидели звезда отечественной прессы Никита Шмелев и бывшая звезда Юлия Быстрова, забросившая скандалы и расследования несколько лет назад. Когда-то эта сладкая парочка, объединяясь в тандем, влезала в самые дикие истории, но теперь страсти улеглись. Быстрову журналистика больше не грела, и теперь она подвизалась на почве маркетинга в автосалонах своего супруга Валерия Беликова. Шмелев переключился на социальные темы, крайне редко занимаясь привычным криминалом.

Кирилл быстро окинул взглядом стол. Чего они там такое вкушают?

Бывшая и настоящая звезда СМИ вкушали текилу под суши. Бутылка была уже наполовину пуста. Кирилл подумал, стоит ли подойти, или, сделав вид, что не заметил, потихоньку смыться, но Юля уже заметила его и приветственно помахала рукой, словно они заранее договорились встретиться именно тут. Кирилл забрал свою водку и направился к столику, где уже распростерла объятия Быстрова.

— Ка-акие люди… — протянул Кирилл, чмокнул Юлю в щеку, пожал руку Никите и уселся за стол.

— Привет, Кирилл, — сказал вежливый Никита. — Неужели в служебное время решил употребить?

— Ну, слухи о непьющей полиции сильно преувеличены, — глубокомысленно заявил Кирилл, подобрал с тарелки один рулетик суши прямо пальцами, закинул в рот, зажевал имбирем и, поглядев на скучные лица собеседников, поинтересовался: — А вы чего это пьете среди бела дня?

Никита вяло махнул рукой.

— Горе заливаем. Философствуем о бренности бытия и собственной бесполезности в этом подлунном мире.

— Знатный повод, — похвалил Кирилл. — И ведь не придерешься. А мировая скорбь по поводу, или так, в качестве психологической разгрузки?

— По поводу, конечно, — фыркнул Никита. — Чего бы мы просто так разгружались? Ты слышал, что Витя Чайкин умер?

Виктор Чайкин был ответсекретарем местной газеты, где раньше работали и Шмелев, и Быстрова. Кирилл его недолюбливал за излишнюю злобность, истеричность и мстительность. Чайкин, изредка пописывающие статейки, то и дело разражался гневными спитчами в адрес полиции то на страницах газеты, то в социальных сетях. Виктор никогда не думал о той грязи, с которой приходится сталкиваться сотрудникам МВД, предпочитая поголовно обвинять полицейских в коррупции. В последнее время он куда-то запропал, а на днях в газетах были опубликованы печальные сообщения. Вспомнив об этом, Кирилл осторожно произнес:

— Некролог видел. А что с ним?

— Рак печени, — ответил Никита и вздохнул. — Последняя стадия. Тридцать семь лет, кто бы мог подумать? Я даже кровь для него сдавал. Хотя, бесполезно, он так пил… Мне кажется, что Витя словно бы мстил самому себе за что-то, и сознательно загонял в могилу. Говорят, он перед смертью специально перепутал все контакты в телефоне, чтобы жена не могла попросить о помощи коллег. Мы даже не знали, что он болеет.

— Земля пухом, — вздохнул Кирилл, поднял рюмку.

Они торопливо выпили, а потом Кирилл спросил:

— Так вы помянуть собрались?

Никита, закусив текилу лаймом, скривился, то ли от кислоты, то ли от отвращения. Юля презрительно усмехнулась и дернула бровями.

— И помянуть тоже, — ответил Никита. — Витя, прости господи, хоть и алкота был, но все же из наших, из настоящих журналюг. Ну, и в связи с этим на нас навалилась депрессия. Скорбим мы по профессии, которая из года в год вырождается. Блогеры рулят, вместо новостей — посты в социальных сетях, настоящими расследованиями и не пахнет, потому что платить за это не хотят. На нормальную статью время нужно, а где его взять? Видел последние газеты? Пресс-релизы, новостюшки из жизни губернатора и мэра, околосветские мероприятия, перерезания ленточек… Новость дня — два трупа в электричке. Ты, кстати, ничего не слышал об этом?

Вопрос прозвучал вполне невинно, но в глазах Шмелева загорелись волчьи огоньки, и этот стремительный переход от расслабленной скорби к боевой готовности Кириллу не понравился. Потому он предпочел проигнорировать вопрос, и сам обратился к Юле:

— А ты тоже скорбишь по кризису в профессии?

— Нет, я по другому поводу, — обреченно ответила Быстрова, лениво растягивая слова. — Двоюродная сестрица решила нагрянуть с визитом, а мне это вообще не ко времени. Хотя, она когда бы ни нагрянула — всегда не ко времени.

Она тоже скривилась, зеркально отбив гримасу Никиты, и тот, услужливо подлив ей текилы, подмигнул Миронову и хихикнул:

— Смотри, как ее родня расслабляет. А так бы сидела, хлебала мартини или винишко, как приличная, пока я скорблю, — он осуждающе покосился на грустную Быстрову. — Не смогла отмазаться? Сказала бы — занята.

Юля сморщила нос, с сомнением поглядела на рюмку, чокнулась с мужчинами, а затем, лизнув соль с руки, опрокинула рюмку в рот, закусив лаймом:

— Да я и сказала, — невнятно ответила она, кашлянув. — Ой, крепкая, зараза, и степлилась совсем, не пошла как-то… О чем я? А, да, о Таньке… Я и сказала: мол, некогда, куча дел, только когда их интересовало мое мнение? Кабы у меня возможность была, я бы свинтила в Таиланд или Европу, но она уже из вагона сообщила радостную новость. Поезд прибывает в четыре утра, а учитывая, что завтра двадцать второе число, то этот приезд сильно смахивает на нападение фашистов. И мне придется ее встречать, а я уже столько лет как завязала с ранними вставаниями. Даже если я успею сбежать, она свалится на шею родителям. Маменька велела стиснуть зубы и потерпеть, авось ненадолго.

— Она что — маленькая? — удивился Кирилл. Никита помахал официанту и показал на пустую бутылку. Тот понятливо кивнул и испарился.

— Угу. Маленькая, — зло бросила Юля. — В умственном плане. Село Большое Дышло. Дуре — тридцать с хвостиком, а мозгами еле-еле четырнадцать. Все мысли только о мужиках, или, вот еще, как стать эстрадной звездой.

— Чего же она к нам в звезды-то? — удивился Кирилл. — В Москву бы ехала.

— Понятия не имею, но подозреваю, что для звездной карьеры ей нужен стартовый капитал, который она надеется получить у нас. Грядет семейная буча, потому что никто не собирается давать ей денег. Словом, мы как всегда будем виноваты. Добро б певица была великая, с голосом, данными или хотя бы работоспособностью. Все же я не без знакомств, запихнула бы ее в народный коллектив «Ручеек», пусть бы по ДК моталась, кокошником торговала… Так нет ведь, фефела ленивая, с апломбом Дженифер Лопес. Насмотрелась фотографий со светских раутов, и думает, что моя жизнь — вечный праздник.

Юля подхватила палочками суши, макнула в соус, и отправила в рот.

— Забей, — посоветовал Никита. — Мало ли чего она хочет.

— Да мне то что? — ответила Быстрова и пожала плечами. — Я же не постесняюсь сказать все, что думаю, в самых мелких деталях. Родителей жалко. Тетка выест мозги, а у матушки — давление. Я берегу покой семьи.

Официант принес новую порцию суши и бутылку текилы. Кирилл, дождавшись, пока он расставит тарелки на столе, вспомнил о том, что и Быстрова, и Шмелев частенько бывают на разных мероприятиях и многих бизнесменов знают если не лично, то хотя бы понаслышке. Конечно, был риск, что сообщив им о смерти Панарина, он ну следующий день прочтет захватывающую статью в газете, но, в целом, игра стоила свеч. Придвинув стул поближе, Кирилл с энтузиазмом начал: