Грозовое Облако (ЛП) - Шустерман Нил - Страница 59

Колония на Марсе просуществовала почти год, прежде чем огонь уничтожил весь комплекс и всех его обитателей.

Орбитальная станция «Новая Надежда» — опытный образец того, что, как я надеялось, когда-нибудь станет околоземным кольцом-хабитатом — была разрушена в результате сбоя в тормозной системе одного из подлетающих к ней челноков. Челнок протаранил станцию, как стрела пронзает сердце.

После катастрофы на «Новой Надежде» я заморозило программу колонизации космоса. И хотя исследованиями и разработкой полезных в будущем технологий по-прежнему занимаются миллионы специалистов, этих людей и их институты зачастую постигает печальная судьба.

Однако я не верю в судьбу. А принимая во внимания нынешнюю ситуацию, могу сказать, что не верю ни в несчастные случаи, ни в неудачные совпадения.

Не сомневайтесь, я отлично понимаю, что собой представляют «обстоятельства — и люди — вне моего контроля».

— Грозовое Облако

Утром 7-го января Года Раптора — дня зимнего конклава — стоял крепкий мороз, но без ветра. Так распорядилась природа, ибо Грозовое блако не манипулировало погодой ради удобства серпов. Временами серпы жаловались, что плохая погода — это происки Грозоблака. Полная нелепость, конечно, но некоторые представители рода человеческого были склонны возлагать на Облако вину за все свои неприятности.

Этот зимний конклав охраняло больше гвардейцев Клинка, чем обычно. Первоочередной обязанностью Гвардии всегда было следить за порядком в толпе и обеспечивать серпам свободный доступ к каменным ступеням, ведущим в здание. На этот раз, однако, гвардейцы стояли по обеим сторонам лестницы плечом к плечу, и из-за их спин разочарованные зрители могли увидеть шествующих серпов лишь мельком.

Кое-кто из любопытствующих попытался протиснуться вперед, чтобы сделать фото или даже прикоснуться к мантии какого-нибудь серпа. И если раньше охраннику было достаточно грозного взгляда и окрика, чтобы вернуть чересчур ретивых граждан обратно в толпу, то сегодня гвардейцы, в соответствии с полученным приказом, сразу стреляли на поражение. Пары-тройки квазитрупов, тут же унесенных амбу-дронами, хватило, чтобы остальные зеваки уяснили, что к чему. Порядок был восстановлен.

Как и по всем прочим вопросам, мнения серпов об усиленных мерах безопасности разделились полярным образом.

— Не нравится мне это! — ворчал серп Солк[23]. — Почему бы не дать добрым людям возможность увидеть нас в блеске славы, а не только с ножом в руке перед собственной прополкой?!

Серп Брамс придерживался противоположной точки зрения.

— Аплодирую мудрости нашего Верховного Клинка! — заявил он. — Наша безопасность превыше всего!

Серп О’Киф съязвила: мол, надо было прорыть в здание конклава туннель, и все дела. Серп Карнеги, прекрасно распознав иронию в ее словах, тем не менее заметил, что впервые за многие годы О’Киф сказала что-то дельное.

Серпы еще толком не вошли в здание, а шерсть на их загривках уже стояла дыбом — так они переругались.

— Как только они разделаются с серпом Люцифером, всё успокоится и станет как раньше, — говорили другие серпы, по-видимому, полагая, что гибель мстителя в черной мантии — панацея от всех бед.

Поднимаясь по лестнице, девушка в бирюзовой мантии старалась держать голову так же высоко, как и серп Кюри. Она пыталась изгнать на весь этот день Цитру Терранову и полностью стать серпом Анастасией как снаружи, так и внутри. Шагая по ступеням, она слышала брюзжание по поводу серпа Люцифера, но вместо того, чтобы пробудить в ней тревогу, оно ее подбодрило. И дело не только в том, что Роуэн был жив: серпы, пусть ненамеренно, но все же звали его серпом Люцифером, как будто он был одним из них.

— Неужели они действительно полагают, что если остановить Роуэна, то это покончит со всеми проблемами Ордена? — поинтересовалась она у серпа Кюри.

— Некоторые предпочитают не видеть проблем, — ответила Мари.

Анастасии верилось в это с трудом. Хотя, с другой стороны, искать козлов отпущения было любимым занятием человечества с того самого момента, когда орава троглодитов впервые раскроила камнем чей-то череп.

Трудная правда состояла в том, что раскол в Ордене был так же глубок, как смертельная рана при прополке. По одну сторону находились серпы «нового порядка», не жалевшие банальностей для оправдания своих садистских наклонностей; по другую стояли серпы «старой гвардии», на словах метавшие громы и молнии относительно того, как должны вершиться дела, но не способные ничего изменить. Две фракции держали друга за горло в смертельной удушающей хватке, но ни та, ни другая не могла убить соперника.

Как всегда, в ротонде, где серпы общались в неформальной обстановке перед открытием заседания, был сервирован роскошный завтрак за счет благотворителей. Темой сегодняшнего утреннего пира были морепродукты. На столе, накрытом с поразительным художественным мастерством, красовались копченый лосось и пряная селедка, горы креветок и устриц во льду, хлеб домашней выпечки и бесчисленные сорта сыра…

Анастасия думала, что у нее нет аппетита, но вид такого великолепия даже мертвеца поднял бы из гроба ради одной, самой последней трапезы. И все же она она не сразу решилась взять себе закуску со стола: это же все равно что обезобразить прекрасную статую! Но поскольку прочие серпы, как хорошие, так и плохие, набросились на еду, будто стая голодных пираний, Анастасии ничего не оставалось, как присоединиться.

— Это неофициальный ритуал, берущий свое начало в давних временах, — как-то объяснила ей серп Кюри. — Даже самые аскетичные и воздержанные из серпов три раза в год предаются чревоугодию без малейшего зазрения совести.

Мари обратила внимание Анастасии на то, как серпы сбиваются в группы по социальным интересам. Нигде больше раскол не выражался так явно, как здесь, в ротонде. От серпов «нового порядка» исходили почти осязаемые флюиды беспардонной самоуверенности, разительно контрастирующей со сдержанным высокомерием других членов коллегии.

Когда-то Мари сказала Анастасии:

— Все мы люди заносчивые. Как же, ведь мы избранники, самые мудрые и самые просвещенные. Лучшее, на что мы можем надеяться, — это оставаться скромными в своей заносчивости.

Оглядывая толпу, Анастасия ощутила холодок в сердце при виде того, сколько серпов расшили свои мантии драгоценными камнями. Благодаря их мученику, серпу Годдарду, самоцветы стали символом «нового порядка». Когда Цитра впервые появилась на конклаве в качестве подмастерья, здесь было довольно много независимых серпов, не примыкавших ни к одной из фракций. Но, кажется, постепенно их становилось все меньше и меньше, а тонкая разделительная линия превратилась в пропасть, готовую поглотить любого, кто не выбрал ту или иную сторону. Особенный ужас вызвал у Анастасии вид почтенного серпа Неру, нацепившего аметисты на свою свинцово-серую мантию.

— Вольта был моим учеником, — объяснил Неру. — Когда он присоединился к «новому порядку», я воспринял это как личное оскорбление. Но когда он погиб при пожаре в том монастыре, я решил, что мой долг — отнестись к нему непредвзято. Теперь я черпаю радость в прополке и — удивительное дело — не вижу в этом ничего ужасного.

Анастасия слишком глубоко уважала почтенного серпа, чтобы высказать ему, что она о нем думает, но Мари была не столь сдержанна на язык.

— Я знаю — ты любил Вольту, — сказала она, — но скорбь не оправдание для распущенности.

Неру потерял дар речи, на что Мари и рассчитывала.

Они с Анастасией завтракали в окружении серпов, разделяющих их взгляды, и все они выражали сожаление о том, в какую сторону движется Орден.

— Мы не должны были допустить, чтобы они называли себя «новым порядком», — сказал серп Мандела. — В том, что они творят, нет ничего нового. А звание «старой гвардии» для нас, придерживающихся заветов основателей, унижает наше достоинство. Мы мыслим куда более прогрессивно, чем те, кто думает лишь об удовлетворении своих дикарских аппетитов.