Дорога к Зверю (СИ) - Дарман Марина - Страница 9

Галка смотрела ей вслед с дикой смесью раболепия, злости и жадности. Подачка очень быстро начала ее раздражать. Женщина разрывалась от противоречивых желаний: швырнуть монеты в спину удаляющейся нахалке или заработать обещанную награду.

– И меня Зверь заметит однажды, – пробормотала она и поспешила по делам, через каждый шаг оборачиваясь на уходящую дочку советника. – Зверь все видит, – со злостью решила она.

Галка наконец определилась и с желаниями. Швырнуть монеты всегда успеется, а случай заработать может и не представиться.

Заручившись поддержкой челяди, вхожей в ненавистную горницу, Услада не стала ждать милости Зверя. Галка столь же глупа, сколь и жадна. Одна с такой важной миссией не справиться. Помощь уж точно не помещает.

Чужачка нашлась во дворе на любимой лавке, скрытой от посторонних колючими кустами. В руках она держала пухлый томик в обложке с характерным вензелем. Книга из личной коллекции князя! А ей он никогда их не давал. С каждым шагом Услада распалялась все больше. Да как он смел? Что она о себе возомнила? Горькое «Почему она?», ящерка прятала даже от себя.

– Прохлаждаешься?

Услада уселась рядышком в самой выигрышной позе. Грудь выпятить, в талии прогнуться и чуть-чуть приподнять подол так, чтобы щиколотки виднелись полностью. Это все ветер виноват! А она замешкалась слегка!

Поза Весту не впечатлила. У них на хуторе тоже есть такие умелицы. Слава о них дурная ходит. А мать, пока жива была, за такое и за косы оттаскать могла. Мнение о скандальной ящерице стремительно скатилось в подизбицу, да там и осталось. Отвечать она не стала, неторопливо перелистнула страничку и книгу перехватила так, чтобы приметный вензель точно не ускользнул от взгляда Услады.

– Я ее уже читала, – небрежно отозвалась та. Ладони она сжала в кулаки, а улыбку на лице удержала с трудом. – Мне Иг-ги сегодня другую обещал дать. Вечером пойду выбирать. Сама. Представляешь? – доверительно, как подружке шепнула она.

– Нет. Не представляю, – отозвалась Веста и коварно закончила: – Ты же сама выбирать не умеешь. Все князю в рот смотришь. Коль он перстом не укажет, так без книги и останешься.

– Да как ты смеешь? Да кто ты такая? Да я… – Усладу перекосило от бессильной злости. Он вскочила и чуть ли не шипела от ярости.

– Мы же почти подружки. Иначе зачем ты это рассказываешь? – отозвалась медоедка и обстоятельно добавила: – Ты дочь советника. А я дочь старейшины. Невелика разница. – Она тоже поднялась. Чтение испорчено, а больше тут делать нечего. Но промолчать на прощанье совершенно невозможно: – Обмахнись лопушком. А то своим красным лицом князя отвратишь. Он тебя как такую увидит, так в красоту верить и перестанет.

Веста уходила нарочито медленно. Со стороны и не заметишь с каким трудом дается плавная походка и расслабленные движения. И только напряженная спина да прилипшая нательная рубашка выдает состояние. Но рубашку не видно, а на спину никто не посмотрит, пока она вышагивает так.

Прежде чем воротиться в горницу, она прошлась по двору. Смотрела прямо перед собой, не замечая никого и ничего. Ящеры с досадой переглядывались и перешептывались. Хотя шептали до того громко, что не будь Веста погружена в тягостные мысли, непременно услышала бы.

– Зазналась. И клока не прошло, – недовольный женский голос осой полетел в спину и отскочил, незамеченным.

– Ишь пава выискалась, – фыркнул мужчина.

– Распустил ее князь. Того и гляди медоеды начнут шастать как у себя дома.

– Да не, князь не допустит, – отозвался ящер с военной выправкой.

– Эту же допустил, – едко заметила его спутница и спор стих, попираемый неприязнью, замешанной на страхе: а вдруг и правда допустит?!

В горницу Веста вернулась почти спокойная. Кабы не шмыгнувшая следом Галка и вовсе бы радовалась возможности уединиться. А так, какое уж уединение, раз докучливая ящерица тут и глазами жжет, словно Веста ей чего должна.

– Надоть чего? – болтушка стояла неожиданно смирно и не мела ту чепуху, что несла обычно.

– Ничего. Уходи.

Галка стрельнула глазами и схватилась за передник. Лоб ее покрывали бисеринки пота. О обещании она успела пожалеть, как и о жадности. Князь скор на расправу, а тут пока не ясно кого выгодней поддерживать. Может недолго дочке советника пушить хвост осталось?!

– Хотя стой, – Веста отвернулась к окну и, не глядя, спросила, подбавив в голос сиропа: – Галочка, а что ты об Усладе знаешь?

– Что знаю? – переспросила служанка, растягивая передник из стороны в сторону. Принимать чью-то сторону предстояло немедленно. Одна – вероятнее, другая – щедрее. А Зверь их разберет?! – Красавицей она считается.

– Кто считает? – медоедка стиснула створку окна, но не повернулась.

– Князь считает. А с ним и все остальные. У нас же как. Что князь думает, то и другие. А он с Услады глаз не сводит.

«И когда успевает только, – сердито подумала Веста. – Или он нас поровну делит? А кто же правит тогда? Уж вертихвостый!».

– А обо мне князь, что говорит?

– Говорит? Говорит свечи много жжешь. Добра на тебя не напасешься. Расходы одни, а дохода и нетушки.

– А зачем книги тогда дает? – голос Весты дрогнул. – Я ж и не просила ни разу.

– Книги днем читать надобно. А по ночам порядочные ящеры спят! – язвительно отбрехалась очень довольная собой Галка и сбежала. Свечи, впрочем, забирать не рискнула. За самоуправство князь и плетей всыпать может. А слова еще доказать надобно.

Три из шести свечей Веста затушила тут же. Читать при таком свете трудновато, но раз князю не нравиться, придется мириться. Злить его – последнее дело. На языке вертелся вопрос: «Сколько свечей тратит Услада?», – но язвительно мечтать, и спрашивать – разные вещи. В своих мечтах она была смелой и открытой, а в жизни даже в глаза князю лишний раз старалась не смотреть. Да и к тому же, Услада – дочь советника, а она – здесь никто. Нет больше отца старейшины, способного защитить.

Отец ушел к Зверю до того внезапно, что Весте до сих пор не верилось в произошедшее. Она раз за разом прокручивала в памяти разговор с отцом, ставший последним, и никак не могла отделаться от ощущения, что тот предчувствовал уход.

– Веста, – говорил он, сидя с амбарной книгой у стола. Сильный и здоровый мужчина. Что могло свалить такого? – Ты должна учиться жить без меня.

– Почему отец? – она вскинула на него испуганный взгляд. Когда-то ей уже пришлось учиться вести одной хозяйство. И это оказалось вовсе не так просто, как обещала уходящая мать.

– Я стар. Всякое может случиться, – туманно отозвался он, не глядя на дочь.

Та молчала, не зная, что сказать. До этого разговора отец представлялся ей практически всемогущим. Да и кто осмелится пойти супротив старейшины?!

Нашелся такой, да не один. Отец начал угасать внезапно, будто заговорил кто. Он лежал в беспамятстве, изредка открывая глаза. И всегда, как только видел ее, он хрипел одно и то же:

– Беги, Весточка. Беги, пока не зазвонил колокол.

Зря, отец опасался, что и она уйдет вслед за ним. Это уж после, проводя долгие томительные шерстинки в постели в тереме ящеров, она сообразила, зачем накануне болезни приходил Судислав, и чего боялся отец. Шаман не рискнул отправить ее к Зверю, зато с легкостью выкинул с хутора, лишь того не стало.

Впрочем, Услада тоже на все готова, лишь бы стать княгиней. А казалось бы, о чем горевать дочке советника. Ан нет. У каждого свои горести.

Пламя свечей дрогнуло и заплясало, смазывая строчки. Веста перевела взгляд с книги, в которой за вечер не прочла ни буквы. На порог ступил Игидар. Он не впервой приходил в ее горницу потемну. И предпочитал не замечать намеков о неудобстве подобных визитов.

– Не серчайте, князь, на мою глупость, – сказала она, откладывая книгу. – Но я никак не пойму, кто я в вашем тереме. Гостья или пленница?

На столь дерзкий вопрос она решилась впервые, да и то потому, что все ближе и ближе придвигался настойчивый ящер. Все бесстыднее глядели его глаза. Весте хотелось, как в кокон, спрятаться в лоскутное одеяло, и не высовываться из него до ухода.