Дорога к Зверю (СИ) - Дарман Марина - Страница 26

«Грозу я разбудил. Слишком много колдовства призвал. Хорошо, что весь дом не перенес», – мысли сменяли одна другую.

Чародей стоял в шатре и глупо улыбался. Вбитая с детства сдержанность впервые дала сбой. Хотелось скакать на одной ноге и орать во все горло, что он сильнейший чародей Лунограда. Что теперь его горница существует между двумя мирами на мосту. Что вход к ней можно открыть в любой точке этих двух миром. И что он приблизился к заветной цели на такой гигантский шаг, что уже видит ее вдали.

Жаль, верхний мир остался не охваченным. Но лиха беда начало. Второй-то раз провести обряд гораздо проще. А пока на очереди миленькая хуторянка и ее горячее сердце, что ему жизненно необходимо. Всего-то и нужно привести ее сюда. А дальше он что-нибудь придумает. Чародей он или нет?!

В лесок рядом с погостом Нюра пришла сама. Коли Дарен прав, то напугавшее сооружение и ныне тут. А чтобы никто не догадался о цели прогулки, прихватила корзину для трав. Деньги лишними не бывают, а шаман щедро платит за собранный «урожай».

Мокрая трава противно липла к ногам, цеплялась к подолу, оставляя грязные разводы. Гроза уже отгремела, но мелкий дождик моросил до сих пор. Сквозь плотную листу, пологом укрывающую сверху, он почти не ощущался, кабы не жуткая грязь и топи. Обычно сухую тропинку размыло так, что идти приходилось по воде. А уж сколько придется сушить собранную траву, лучше и вовсе не думать.

Плотный туман помогал игре в прятки с тем, кто наслал противный дождь. Хуторяне верили, что дождь идет тогда, когда челядь Зверя устраивает большую стирку. Увы, но небожитель, столь уникален, что чаще всего не грязнится. А сегодня у него явно произошло нечто из ряда вон. Осерчал до того, что грохот стоял на всю округу. А уж зарницы чуть избы не спалили.

До того, как вошла в лес, Нюра старалась разглядеть местность дальше своей руки. Но через несколько шагов поняла тщетность усилий. Шла медленно, дабы не поскользнуться. И старательно запоминала ориентиры, чтобы в густом молоке, повисшем в воздухе, не заплутать. Редкий лесок немногим дальше переходил в непролазную чащу, ориентироваться в которой умели только охотники. Остальных даже волчий нюх частенько подводил. Так и появилось поверье, что коли хочешь назад воротиться, возьми гостинцы лешему. Он де точно выведет и не оставит своих волчат. Но именно сегодня лютая позабыла про угощение, торопясь к шатру, а потому и рассчитывать могла только на себя.

Она увлеклась сбором трав и грибов, которые после дождя высыпали в небывалом количестве, и почти не следила за дорогой. Шла и шла, наполняя огромную корзину, да проверяя палкой подозрительные места. В лесу такие ямы случаются, что и утонуть не стыдно. Погост давно скрылся из виду, шалаш, наоборот, еще не появился, а Нюра все шла.

Очнулась только у группки раскидистых кустов, что важно заступили дорогу, зацепившись за поневу. Нюра не без труда выпутала ставший полосатым наряд и с ошалелым видом закрутилась на месте. Дороги не было, ориентиров тоже, погост и то куда-то запропастился.

– Ох ты ж батюшки, – вздрогнула она, ища собственные следы. По ним проще всего определить с какой стороны пришла. – Спасибо, батюшка леший, что остановил, непутевую. – Она на миг прекратила поиск и церемонно поклонилась. Ибо кто, как не леший, остановил. Точно он. Больше некому!

Следы истаяли в вязкой грязи, отсекая надежду на легкое возвращение. Перекидываться не хотелось: слишком неудобно волочь в зубах корзину. Но ежели промедлить, можно углубиться в чащу, откуда и в шкуре не выберешься.

Тяжко вздохнув, Нюра стянула поневу, подол, рубаху, косынку, панталоны, лапти. Сложила аккуратной стопочкой в корзину, потеснив траву и грибы. После чего закрыла глаза. Вообще-то, перекинуться можно и в одежде, но где после искать новый наряд, взамен пришедшего в негодность. Внезапная же смена зрения сбивала столку. Лишь закрытие глаз и спасало от противного головокружения и дезориентации.

Крупная серая волчица втянула воздух и оскалилась. Хутор ближе, чем казалось. Кабы не проклятый туман, скрывающий лесную нечисть, раздеваться бы не пришлось. Но коли уж… волчица подхватила корзину, достающую почти до земли, и важно потрусила назад. Двигалась она легко и непринужденно, точно и нет увесистого груза. Молодая женщина шла гораздо медленнее.

По мере приближения к привычному пролеску туман таял. Чуть-чуть и вовсе сойдет. Деревья редели и вместе с этим суше становилась дорога. Сквозь листву пробивалось закатное солнце, подсказывающее, что прогулка затянулась.

«Ушел, наверное. Не дождался и ушел», – от горестного воя Нюра удержала только корзина. Пока поставишь, пока остановишься, столько шерстинок пройдет, точно не наверстаешь. А так, может, хоть мельком увидит.

Но когда до погоста оставалось всего ничего, ветер принес незнакомый запах. Хуторяне пахли дымом, потом, травой и щелоком, коим отстирывали одежду в ближайшей реке. Чужак пах благовониями, сдобой и… медведем. Волчица остановилась, выплюнула корзину и вновь принюхалась. Нет, ни медведем, а ящером. Точно ящером!

Захватив корзину, отправилась дальше. Черный влажный нос, не переставая, двигался, а мнение волчицы менялось с каждой шерстинкой. Медведь или ящер – не понять. Точно лишь одно – благовония. Так пахнут заезжие баре, что останавливаются на постой у хуторского головы.

Шатер ее «добил». Волчица выронила корзину и по-детски плюхнулась на попу. Хвост раскидывал грязь, а лапами сильно хотелось протереть глаза. Эх, не быть ей правильной волчицей. Значит, все-таки был и просто просмотрела?!

А меж тем, шатер снова стоял на том же месте. Она даже ориентиры сразу узнала. Вон самое толстое дерево, и вон самое кряжистое. Около шатра привычная лужа, что вчера была почти не заметной, а сегодня разрослась до маленького озера. Туман сошел полностью, возвращая привычный вид на погост. Как можно потеряться в такой близи от дома – не ясно.

Рядом с шатром стоит Дарен и с любопытством изучает ее, Нюру. Точнее волчицу. Нюра подскочила, снова села, подскочила. Оставаться перед странно пахнущим Дареном нагишом не хотелось. А как дать понять, что это она, и что ему нужно отвернуться? Волчица крутанулась на месте, подхватила корзину и ринулась в шатер.

Чужак с тройным запахом покорно посторонился, провожая задумчивым взглядом, но вытаскивать за хвост не стал. Отошел в сторонку, и повернулся лицом к хутору.

«Меня ждет, – сообразила голая Нюра, суетливо натягивая наряд. – Он там. Я тут. Хороша прогулка. Только бы не ушел». А с запахом можно разобраться позже, тем более в таком виде она его не ощущает.

Из укрытия она вышла с виноватым видом, ловя себя на желании шаркнуть ножкой, как перед провинившимися родителями. Дарен изумлено усмехнулся, помог переступить через лужу и весело заметил:

– Откуда что берется?! Волчица вышла крупная. Не то, что ты.

– Правда? – зарделась Нюра.

На хуторе шибко худые девки были не в почете. А она считалась красавицей. Недаром же Горыня захаживал, а он видный лютый из зажиточной семьи. Заезжие барыни-то обычно поражали тонкостью стана, да длиною носа. Тощие косички тоже замечали все. Такие и вымыть ничего не стоит. Не то что Нюре, для которой помывка волос целый подвиг длиной в полклока. В общем, разное у хуторян и бар понятие о красоте. А тут… приятно, что уж.

– И сердце у тебя, наверное, горячее? – вкрадчиво произнес Дарен, и заработал в ответ осторожный взгляд и щедрый румянец на щеках.

– С чего ты взял? – насупила Нюра. Неужто заметил? Хотя любой бы заметил. Даже слепой.

– У всех сердце горячее, – мягко отозвался Дарен и коварно добавил: – Конечно, у тех, у кого оно есть.

– У всех сердце есть, – в тон ответила лютая, пытая сообразить к чему он клонит. Вывод получился не радостный. Куда уж прозрачнее намек-то.

– У меня нет, – тонко улыбнулся он, прикладывая палец к ее губам. – Тш-ш-ш. – Он мягко прикусил ее нижнюю губу и тихонько спросил: – Ты же никому не расскажешь? Нет? Аннелька?