Надежда мертва (СИ) - Кин Алекс - Страница 24

— Что случилось с госпожой? — отступник подошел к учителю, который уже устроился в кресле и закурил свою противную сигарету.

— Переживает из-за костров, — причмокнул Эдгар, выпуская плотное облако дыма. — Как поиски?

— Я снарядил ведьм прочесывать районы, видимо одна группа нашла охотников.

— Выходит, что так. Этот твой Борис. Ты не говорил, что он такой хитрый. Сказал, что он обычный охотник. Выходит он не так прост, раз задумал такую игру.

— Не думаю, что это его идея. Скорее с ним еще кто-то.

— Эти приближенные Айзека — ты был одним из них? — с интересом спросил Эдгар, даже развернувшись к Михаилу.

— Нет, не был достаточно сильным. Их было не так много. Когда я предал Церковь, Айзек только начал свою реформу. Выбирал молодых, сильных, выдающихся. Борис был одним из них, я — нет.

— Зависть, — поднял вверх палец старик. — Вот, что двигало тобой, когда ты предал Всеотца. Завидовал своему другу и решил, что силы Незримого Змея уравняют вас. А может даже, — Эдгар наклонился и произнес последние слова шепотом, — сделают тебя сильнее.

Старик расхохотался, а Михаил смущенно отвел глаза. Он уже не мог вспомнить, почему решил предать Церковь. Помнил только боль и то, как тьма окутывала его. Ему было страшно и тогда он услышал шипящий голос, задавший один простой вопрос: "Хочешь жить?" Михаил ответил не задумываясь, потому что боялся смерти и не хотел ее принимать. В тот самый момент ему было плевать, что будет дальше.

— Ладно, сейчас речь не о тебе. Избранные Айзека — кто они, какие они? Чем они отличаются от таких, как ты? И главное — предадут ли они Священную Церковь, если предложить им достойную цену.

Михаил задумался. Он многих не знал, а некоторых уже забыл. Они тогда были совсем детьми. Которых учили убивать женщин и не знать пощады. Учили сражаться, используя не только топоры, но и любые подручные средства. Главное выжить, главное — убить ведьму. Но кое-что он все таки помнил. Или думал, что знает:

— Все они — очень опасные. Это главный критерий. Потенциал и сила. Каждый из них — безумный фанатик, который ненавидит ведьм. Айзек говорил, что выбирал их такими, чтобы были похожими на вас, Эдгар, — старик присвистнул. — Что не остановятся ни перед чем, пока не убьют ведьму. Чем они отличаются? Это простой вопрос. В их жизни нет ничего, кроме охоты. Взять хотя бы Бориса. Его семья была из Северной Знати. Но когда ему было пять лет — всю семью уничтожили змеязыкие. Обычная история — разорили и наслали проклятия. Отца застрелили, а матушка бросилась с ним в холодную реку с моста. Надеялась, что разобьется или замерзнет. Разбилась, а Борис нет. Выбрался. Вылез на льдину и мать вытащил, да сидел, ждал, что матушка проснется. Когда стал совсем замерзать — пошел по льду вперед. Там его мой отец приметил, он тогда полицмейстером служил. Мы его к себе взяли. Можно сказать, что мы как братья были. Вот только он другой всегда был. Не такой как я. Ночами не спал, все сидел и в темноту смотрел, будто ответы там увидеть хотел, — Михаил вздохнул. — Мой отец напился как-то и рассказал, что это змеязычники семью его уничтожили. Тогда наутро Борис в Церковь пошел. А вечером уже костер в нашем городе был, точь-точь как тот, что сейчас в Железном районе догорает. Но как вы знаете, змеязычники таких обид не прощают. Родителей моих они убили, а мы с Борисом убежали и в церкви спрятались. Тогда нас охотники и забрали. Идти нам было некуда, вот и стали нас обучать. Я не хотел сначала, а Борис сразу согласился.

Михаил закончил историю и вздохнул. Он не любил об этом вспоминать. Часто винил отца и Бориса в том, что случилось. Как бы сложилась его жизнь, если бы отец не подобрал этого мальчика? Его родной город уничтожен, вероятно он погиб бы во время атаки змеязычников. Можно даже предположить, что Борис спас его, но Михаил думать об этом не хотел.

— Прекрасная история, — то ли серьезно, то ли нет ответил старик. Михаил заметил, что его взгляд устремился куда-то вдаль. Может у него тоже была похожая судьба? — Этот Борис славный малый. Месть — отличное топливо для охотника. И ведьм он ненавидит с рождения. А если есть еще кто-то страшнее, чем он. Ох! Похоже ночка нам предстоит действительно полная сюрпризво, как думаешь Михаил?

— Были двое, — вдруг вспомнил он и решил, что рассказать об этом важно прямо сейчас.

— Двое?

— Да, я помню, что были двое мальчиков. Их Айзек любил всегда ставить в пример остальным. Один был очень силен в бою, даже взрослые охотники не могли с ним справиться. А второй — он был другим. Будто не ребенок уже, а старик. Говорил странно и мысли его были запутанными и непонятными. С ним только Айзек любил разговаривать, остальные сторонились. Никто не понимал. Они самые опасные для нас. Если Айзек послал их вдвоем, или хотя бы одного из них — я думаю нам стоит быть вдвойне осторожными.

— Их имена? — Михаил виновато развел руками. Даже это он смог вспомнить с трудом. После того, как змей попал в его сердце — вспоминать старую жизнь было все сложнее и сложнее. Он помнил детство, помнил Бориса. Помнил, как сражался в последний раз, когда был охотником. Все остальное превратилось в непроглядную пелену, лишь изредка воспоминания возникали и тут же забывались.

— Это все, что я помню. У одного был рисунок ворона на шее. Или мне так показалось?

— Хорошо, — Эдгар понял, что больше им разговаривать не о чем. Михаил так и не ответил на вопрос: "смогут ли они предать Церковь?" Но на него и не нужно было отвечать. Айзек набирал фанатиков, таких, каким когда-то был Эдгар.

Старик усмехнулся. И где он теперь? Гранд-мастер охотник, перешедший на сторону врага. У каждого есть своя цена, в этом он не сомневался. Вот только насколько она окажется высокой? Лишь на этот вопрос необходимо было найти ответ.

Дверь в их комнату распахнулась и в комнату буквально влетела Агния Эшленд. Взмыленная, запыхавшаяся с опухшими глазами и часто открывающимся ртом:

— Госпожа зовет вас, Лирия очнулась! — губы ведьмы расползлись в улыбке.

День 5ый летнего круга 208 года Р.С.

пригород Билверса

Ее рука скользнула по спине снизу вверх, захватывая копну непослушных черных волос. Растрепала шевелюру и устремилась к торчащему уху. Ловкие пальцы схватили за мочку и потянули вниз и в сторону. Послышался недовольный стон, спугнувший пальцы и заставивший их устремиться к губам. Пальцы изобразили непонятный узор, кружась вокруг недовольно раскрытого рта и, взметнувшись вверх, остро щелкнули по носу. Послышался женский смех, когда мужские руки быстро схватили заигравшиеся пальцы. Он поднялся вверх, схватил ее за запястья и пригвоздил к кровати.

— И как это понимать? — Родерик смотрел на нее, еще не до конца проснувшись. Огромные, бесконечные рыжие волосы разливались подобно костру, охватившему хвойный лес. Веснушки рассыпались по лицу, напоминая о солнце и заставляя невольно улыбаться всякий раз, как он смотрел на нее. Зеленые глаза, колдовским блеском искрились, принуждая парня тяжело дышать и забывать, время от времени, свои мысли. Она извивалась и смеялась, из-за чего волосы опутывали все вокруг, будто были живыми. — Отвечай! — с притворной жестокостью в голосе потребовал Родерик.

— Уже наступило утро и нам пора отправляться в город, ты обещал! — в одно мгновение она превратилась из игривой в обиженную и даже позволила слезам подступить к глазам, стараясь вызвать приступ опеки и нежности у сурового охотника.

— Ну раз обещал, — смягчил хватку Родерик, — тогда пора собираться.

— Ура!

Он отпустил и она тут же подпрыгнула, захватывая его в объятия, цепляясь руками и ногами одновременно. Родерик улыбался, она отвечала взаимностью. Какое-то время он держал ее на руках, потом отпустил. Она побежала выбирать платье для похода в город, охотник пошел умываться. Что он здесь делал? Как долго это будет продолжаться? Ответов на эти вопросы он не знал. Быть может его околдовали? Родерик разочарованно взглянул на свое отражение в зеркале. Все было куда более прозаично. Никакой магии. Просто она была слишком красива. Таких он раньше никогда не видел. Он любил смотреть за ней, когда та одевалась. По-детски выбирала наряды и спрашивала его, нравится ему это платье, или другое. Никогда в его жизни не было чего-то подобного. Светлого, честного, теплого. Он знал только боль, грубость и ярость. Вот те столпы, на которых вырос Родерик. Родителей своих он никогда не знал. Рос на улице, питаясь тем, что смог своровать, или тем, что бросали к его ногам добрые люди. Потом его нашла Церковь. Ему обещали еду и одежду, нужно было только научиться махать топором. И Родерик научился. Быстрее, чем от него ждали. Свою первую ведьму он убил когда ему исполнилось восемь лет. Учитель связал ее и приказал отрубить голову. То была проверка, Церковь внимательно наблюдала — сможет ли он убить другого человека, а тем более женщину, умолявшую его смилостивиться. Родерик не медлил. Топор опустился быстро, четко, грузно. Голова отлетела, а мальчик только пожал плечами — не так это было и сложно. Внутри всегда царил холод. И боль. К ней Родерик привык с самого рождения. Его первое воспоминание — его больно пнули, когда он пытался доползти до куска хлеба, валяющегося в грязи. Тогда он даже не заплакал. Просто поднялся на руках и пополз снова. Больше всего на свете ему хотелось есть, а о боли думать времени не было. Тогда его пнули еще раз. И еще. А на четвертый раз в него кинули тем самым куском хлеба, к которому он полз. Мальчик улыбнулся и принялся жевать.