(Не)обманутый (СИ) - "Gierre" - Страница 63

Тошайо был удивлен. Он надеялся, что все закончится еще проще — Мев использует оружие, убедившись, что это не затронет ребенка, и ему не придется лететь с невероятной высоты вниз. Он боялся такой смерти и не хотел ее, просто теперь она стала единственным выходом, как ему казалось.

— Ваше высочество, — сказал Мев, — ваши парни внизу обосрались от страха, вы уж простите за прямоту. Мы поможем вам спуститься. О, я вижу, ваш друг тоже здесь? — она кивнула в сторону Хикэру.

Мертвого Хикэру, который двигался. Он явно пытался двигаться, хотя у него выходило чертовски плохо, будто секундой раньше он был в месте, где гравитация, пространство и время не имели смысла.

Тошайо бросился к нему и посмотрел в глаза, которые с трудом фокусировались на объектах, поэтому скользили по комнате без цели.

— С ним все в порядке? — спросила Мев.

— Он ранен.

— А этот? — Мев указала автоматом на тело Такаюки.

— Этот мертв.

— Ребята, проверьте, — сказала она стоящим позади охранникам, а сама подошла к Хикэру и опустилась на колени рядом с ним с другой стороны. Проверила пульс, реакцию зрачка, потом достала из кармана рацию и запросила один наряд медиков. Все происходило так спокойно и просто, что Тошайо мог позволить себе несколько минут шока.

Тело Такаюки оставили в покое, Чи вывел из комнаты охранник, пообещав, что они побудут в коридоре. Мев убедилась, что Хикэру не умирает, встала и обошла комнату по периметру, выискивая возможную опасность.

— Почему ты здесь? — спросил Тошайо.

— Такие времена, ваше высочество, — ответила Мев. — Толку от Врат уже не было, а на улице нужны были толковые ребята. Мы с парнями прошли неплохую закалку на границе, так что нас взяли без вопросов. Я поговорила с ребятами внизу, они начали лепетать что-то про приказ оставаться внизу, но пропустили без ненужной жестокости. Не люблю насилие.

Она болтала без умолку, ровно и спокойно, отвечала на дурацкие вопросы Тошайо, и он понял, что Мев не выпускала его из виду с тех пор, как встретила у Врат. Для нее было важно выплатить долг, о котором Тошайо не имел понятия, и она упорно искала возможность.

— Мев, почему ты поблагодарила того экзорциста? — спросил он, прерывая ее болтовню.

— Одна женщина-экзорцист много лет назад спасла меня, — сказала Мев. — Моя мать стала одержимой. Отца убили на фронте, и он решил вернуться домой. Знаете, наверное, такие истории.

— Наслышан, — ответил Тошайо, представляя ужас маленькой Мев.

— Пришла женщина, такая старая, что из нее песок сыпался, ваше высочество, — продолжила охранница. — Махнула рукой, топнула ногой, и все прошло. Мать перестала истошно вопить, а отец, как она сказала, упокоился с миром. Мне было семь лет, ваше высочество. Если бы не та старуха, я бы кончила в трущобах в плохом квартале, если вы понимаете, что я имею в виду.

Тошайо понимал и кивнул. Она кивнула в ответ.

— Она сказала, мне нужно будет вернуть долг, — неожиданно продолжила Мев. — Сказала, придет добрый человек, которому нужно будет перейти границу. И я должна буду помогать ему, пока он не скажет мне, что долг выполнен. Чтобы выполнить долг, я долго выполняла контракты с пограничниками, пока не попала в Метрополис. Ждала, что придет добрый человек.

Тошайо растерянно смотрел на нее.

— У старухи была трубка? — спросил он.

— Да, ваше высочество, и курила она, как будто в ней самой сидел злой дух.

— Твой долг выполнен, Мев, — сказал Тошайо, борясь со слезами, которые опять норовили политься из глаз. На этот раз удалось сдержать их, и он облегченно выдохнул.

Наконец, все кончилось. Тошайо сел на пол, глядя, как медики уносят Хикэру, а потом сознание отключилось. Он не помнил даже, когда его голова коснулась ковра.

Вновь он был в комнате с девятью колоннами, вновь смотрел на яркий свет в центре, похожий на солнце. Дул теплый ветер, пахло полевыми цветами.

«Ты сделал все, что я велел тебе, мальчик. Теперь Хикэру принадлежит тебе», — сказал голос.

— Что это значит? Я не понимаю, зачем нужно было убивать его?

«Ты займешь место предателя, мальчик. Я уже терял Метрополис однажды, я больше не допущу такой ошибки. Ты подходишь. Ты способен любить, но любовь не заслоняет тебе глаза настолько, что ты предашь ради нее. Данное слово для тебя дороже. Теперь ты сам по себе, и я дам тебе имя. Ты Кэзухико, мальчик», — сказал голос.

— Так ведь зовут наследного принца.

«Будет меньше путаницы, не находишь? Ты исправишь вред, причиненный предателем, поможешь обоим Племенам. Если тебе понадобится совет, ты всегда знаешь, где найти его», — сказал голос.

Кэзухико открыл глаза и посмотрел на белоснежный потолок. Пара медиков склонилась над ним. Беспокойство на их лице сменилось радостью.

— Вы очнулись, ваше высочество! — сказал один.

— Где Хикэру? — спросил Кэзухико, приподнимаясь в постели. Медики попытались остановить его, но он не позволил.

— Господин Хикэру уже поправился, ваше высочество, он у себя дома, но мы немедленно свяжемся с ним, не беспокойтесь, вам нельзя беспокоиться…

— Уж как-нибудь переживу немного беспокойства, — буркнул Кэзухико, освобождаясь от датчиков, игл и одеяла, которым его укутали.

Тело ныло от долгого бездействия, в остальном он чувствовал себя прекрасно.

— Желаете поесть? — спросил один из медиков.

— Пожалуйста, будьте любезны, отстаньте от меня, — ответил Кэзухико.

Он встал, размял ноги и тело, вышел из палаты и обнаружил, что она находилась внутри императорского дворца. Стены коридора невозможно было спутать ни с чем — никому в Метрополисе не по карману была такая безвкусная роскошь. В белом мраморе стен извивались вновь высаженные растения. Вероятно, этот этаж или крыло пострадали во время атаки Такаюки.

— Сколько я провалялся? — спросил Кэзухико.

— Трое суток, — ответил медик, склонившись в глубоком поклоне, что было совершенно не к месту.

В сторону Кэзухико уже бежала орава охранников, среди которых он заметил Мичи с новыми знаками отличия — вероятно, за храбрость, проявленную во время операции.

— Вы пойдете со мной, — сказал Кэзухико. — Я собираюсь переодеться, поесть и затем выйду в город.

— В город, ваше высочество? — упавшим голосом спросил Мичи.

Кэзухико пришло в голову, что Мичи согласился на почетную должность охранять наследника престола только по той причине, что тот никогда не покидал дворец. Сложно было представить более бесполезную работу. Кэзухико решил, что при первом удобном случае отправит Мичи на почетный караул, которого тот так хотел, а на его место назначит Мев.

Привыкать к новому телу оказалось существенно проще, чем привыкать к новому распорядку дня. Вокруг Кэзухико постоянно вился сонм охранников, слуг, советников, а стоило выйти за порог дворца, к ним присоединялись репортеры, зеваки, фотографы. Казалось, невозможно сделать даже шаг без того, чтобы кто-то заметил его. Весь первый день Кэзухико потратил на мелкие назначения, избавился от тех, в ком ощущал неприятный запах зависти или обмана, и сытно поел, отказавшись от деликатесов к ужасу придворного повара, который уже пережил один кошмар во время атаки «монстров Такаюки» и не хотел переживать новый.

Семья Императора была эвакуирована в то время, когда Кэзухико столкнулся с Такаюки, но теперь им нужно было внимание. Голова раскалывалась от сложных обращений, от необходимости улыбаться и кланяться в полном соответствии с правилами, которые Кэзухико хоть и выучил с раннего детства, теперь вынужден был повторять раз за разом. В прежнем теле подобных хлопот не было, поэтому настроение от часа к часу портилось.

Снаружи, едва выйдя из центральных ворот дворца, Кэзухико столкнулся с журналистами, которые явно ожидали фигуру поскромнее, поэтому часть в смущении улизнула, но другая часть — куда больше и наглее — осталась. Кэзухико ответил на их вопросы сам, объяснил все, что считал нужным и ушел обратно. Пресс-конференцию, которых императорский двор не давал еще ни разу, назначили на следующий месяц. Кэзухико объяснил, что собирается почтить память отца долгим трауром и даже не моргнул от этой лжи, потому что в самом деле намеревался узнать о прежнем Императоре столько, сколько сможет за это время. Старик был отвратительным лидером, но это не обязательно делало его отвратительным человеком. В конце концов, он воспитал четырех детей, ни один из которых не досаждал Метрополису капризами, и сам не мучил подданных нелепыми приказами. Тихо доживал свой век, предоставив управление Империей созданиям вроде Такаюки — не самое страшное из возможных преступлений Императора.