Время Вьюги. Трилогия (СИ) - "Кулак Петрович И Ада" - Страница 24

— Мессир Наклз, что-нибудь еще?

— Нет, спасибо, — он давно взял за правило не покупать в городских аптеках ничего крепче кайлены. В слухи о том, будто бы власти сознательно ухудшают качество продаваемых магам седативов и галлюциногенов, чтобы последние вели себя смирно, он, конечно, не верил. Но дэм-вельдские вытяжки выгодно отличались от конкурирующих продуктов тем, что действительно работали всегда. Хотя за последние пять лет Наклзу пришлось сменить уже три препарата, и радоваться здесь было нечему. Кроме, может быть, того факта, что он дожил до тридцати семи и до сих пор ухитрялся производить впечатление совершенно вменяемого существа, иногда даже на себя самого. Большинству его коллег по ремеслу повезло куда как меньше.

— Может быть, виссару? — отвлекла его от неприятных мыслей Розье.

— Спасибо, не стоит.

— Как угодно, как угодно, все для клиентов. А вы, знаете ли, наша гордость. Как посмотришь иногда на других магов, аж дрожь берет. Шатаются, глаза бегают, руки трясутся…

Во-первых, Наклз терпеть не мог, когда специалистов в области вероятностных манипуляций называли магами — они все-таки не кроликов из шляпы доставали, да и стальные цветы едва ли заставили бы расцвести. «Вероятностники» звучало как-то менее нелепо. Во-вторых, проведи Розье хотя бы пару минут во Мгле, она бы не шаталась и даже не ползала. Но он решил не грубить. К тому же, судя по интонации, женщина собиралась добавить что-то еще.

— А вот вы, такой видный господин. А жена у вас есть?

Наклз мысленно присвистнул. Да в ход пошла тяжелая артиллерия. Оставалось дождаться лихой штыковой атаки.

— Нет. Знаете, вероятностники вообще редко женятся.

«Как правило, женщины предпочитают мужчин, хотя бы теоретически способных дать здоровое потомство и не спятить окончательно к сорока годам», — мысленно добавил он.

Мадам Розье даже со всем ее зелено-оранжевым платьем, шедевром куафера на голове и слоем пудры, способным удержать выстрел из винтовки, меньше сорока пяти-пятидесяти дать было сложно. Но ее лоб не бороздила ни единая морщинка. Наверное, это стоило бы счесть достоинством, но Наклзу всегда казалось, что отсутствие знаний и, увы, неразрыно следующих за ними скорбей, напрочь убивает любое очарование. Розье сморщила нос — что в ее случае, видимо, считалось выражением крайней задумчивости — а потом перегнулась через стойку и драматическим шепотом сообщила:

— А у меня и от этого травки есть.

Удар прошел мимо цели: упомянутых проблем Наклз у себя не замечал. Но такая вероломная атака стоила ответной галантности.

— И что, работают? — любезно поинтересовался он, заблаговременно убирая склянки в сумку и оставляя на стойке монеты.

— Еще как! А уж если и дама нужная попадется, — «нужная дама» затрепетала ресницами, на тот случай, если безмозглый колдун еще не понял. Безмозглый колдун смотрел на ее поблескивающее обручальное кольцо и думал, что, может, не так уж ему и не повезло. — Бывают в жизни такие встречи…

Наклз же уяснил, что ничего принципиально нового не услышит, а потому тоже слегка наклонился над стойкой и мягко уточнил:

— А что, мужу вашему они уже совсем не помогают? Если рост дозы не помогает, нужно сменить средство, как маг я в этом понимаю…

Контрудар сработал даже слишком хорошо. Аптекарь налилась багровым румянцем:

— Все маги — мерзавцы. До единого, — гордо сообщила она после выдержанной трагической паузы.

— А это необходимое условие или достаточное?

— Что?

— Не спорю, все маги — мерзавцы. Но не все мерзавцы — маги. Подумайте об этом на досуге, в качестве гимнастики для ума. Доброго дня.

Дэмонра сидела, обняв подушку, и мерила Рейнгольда раздраженным взглядом. Разбуженная ранним утром после государственного праздника, в полном соответствии с известным калладским анекдотом, нордэна чем-то напоминала невыспавшуюся сову, разве что отнюдь не производила впечатления милого существа.

— Наступает конец света? — наконец, фыркнула она, устав от попыток просверлить любовника взглядом. Рейнгольд отрицательно покачал головой и отхлебнул чаю.

— Тебе снилось что-то не очень хорошее. Я решил тебя разбудить.

Под рыжими ресницами, еще не подчерненными достижениями дэм-вельдской косметической промышленности, серые глаза женщины казались очень темными, гораздо темнее, чем днем. Рейнгольд механически подметил эту деталь и снова сделал глоток. Он давно знал, что, если не реагировать на первые три-четыре выпада, злость нордэны проходит сама собой и не наносит особенных разрушений. Конечно при условии, что речь не шла о каких-то действительно серьезных проблемах. Поэтому он спокойно пил чай и ждал, когда гроза разразится и отгремит.

Дэмонра ненавидела, когда ее будили. А Рейнгольд ненавидел, когда его любимая женщина, чуть не плача, металась по подушке и монотонно повторяла: «Поворачивай».

— Я весьма сожалею, что мешаю тебе спать не только тогда, когда ты этого хочешь!

Рейнгольд молча кивнул на вторую чашку. Первые два выпада прошли мимо цели. Он вовсе не имел ничего против. Хотя в глубине души и мечтал уговорить Дэмонру на какое-нибудь легкое снотворное.

— В конце концов, ничто не мешало тебе подцепить более роскошную юбку! — продолжала шипеть женщина.

— Когда мы познакомились, ты была в брюках, — меланхолично возразил Рейнгольд. — В брюках и на коне.

Дэмонра прыснула. Видимо вспомнила, как через пару часов после этого знаменательного события они попали под сильнейший ливень и оказались в убогой деревенской гостинице. Без коней, а спустя какое-то время — даже без брюк.

— Я обычно так не знакомлюсь, вернее, стараюсь быстро раззнакомиться. Просто на тех учениях ты сумел произвести на меня неизгладимое впечатление.

Эту фразу Рейнгольд слышал от Дэмонры уже не раз. И давно чуял подвох. Он пожал плечами и поглядел в окно. Еще и не думало светать, но времени все равно оставалось слишком мало. После разговора с Наклзом Дэмонра вернулась неожиданно спокойной и умиротворенной, улыбалась, шутила и весьма пикантным образом стягивала чулки. Тогда Рейнгольд подумал, что она все-таки согласилась бежать в Дэм-Вельду. Промучившись с этой мыслью весь остаток ночи, он решил, что поторопился с выводами. Серьезного разговора было никак не избежать, и лучше бы он состоялся раньше. Тогда у него осталось бы больше времени или на упаковку чемоданов, или на прощание с иллюзиями.

— Я вчера, то есть уже сегодня, так и не понял, что ты решила. Мы едем на Дэм-Вельду?

Улыбка нордэны исчезла так быстро, словно ее стерли ластиком.

— Тебе не понравится тамошний климат. Солнца нет по полгода. Оставшиеся полгода его слишком много, — сообщила она не Рейнгольду, а одеялу на своих коленях.

— А еще в Дэм-Вельде нет ежедневных газет, театра и работы для адвокатов, — спокойно продолжил Рейнгольд. — Но жить-то там все же можно?

— Жить можно везде. Вопрос — нужно ли, — Дэмонра поморщилась и стала заплетать косицу. Как истинная калладка, на ее конце она носила черно-белую подвеску с четырьмя ромбами. Нордэна с преувеличенным тщанием переплетала между собой тонкие оранжевые прядки и смотрела куда-то мимо.

— Я так понимаю, ты остаешься.

— Да, — Дэмонра ответила сразу, без раздумий, безо всякого пафоса, спокойно и ровно. Она не стала рассказывать Рейнгольду, как любит Каллад или что бесполезно ее отговаривать. И тогда-то он окончательно понял, что надежды нет.

— Жаль. У меня мелькнула глупая мысль, что ты послушаешь Наклза, — скорее подумал вслух, чем обратился к собеседнице Зиглинд. Дэмонра под белой фатой уплывала куда-то в туманную даль рэдских полей и перелесков. Это было логично, ожидаемо и абсолютно немыслимо. Рейнгольд давно знал, что у их истории может быть только такой финал, но всегда как-то надеялся, что минует. Разумеется, не миновало.

— Можно подумать, ты знал, что он скажет, — буркнула Дэмонра.

— Твой маг не похож на рыцарствующего дурака.