Убивец магов: Калибр 9 мм; Война нелюдей - Шаргородский Григорий Константинович - Страница 19

Сезон Увядания подходил к концу, и Город Грез ждал сезона Стужи. Уже сейчас воздух остыл до неприятной для растений температуры, заставляя некоторые из них сбрасывать беспомощно пожелтевшие листья. Но все это не касалось клановой рощи, раскинувшейся вокруг и внутри Города. Большинство из выращенных здесь деревьев могли перенести даже сильный холод, не потеряв сочности своей зелени, но никто не собирался подвергать их таким испытаниям. Маги стихий лишили стужу ее главного оружия – ветра. И сейчас хоть тусклое, но все же теплое светило поливало своими лучами тянувшиеся к нему растения.

Эдерай стоял на верхней площадке своего нового дворца и смотрел вниз, на Город. В его груди рождалось теплое чувство нежности, которого он не испытывал ни к одному живому существу. А вот свой новый дом он очень любил. Особенно таким – уродливые, построенные зверьем здания уже полностью скрыли плетения зеленых, светло-серых и синеватых ветвей. На стенах некоторых из вновь выращенных дворцов эльфийской знати уже расцвели желтые и красные цветы. Эрании – удивительные создания магов жизни, с которыми была связана прекраснейшая из легенд.

Очень давно, в один из зимних вечеров, дочь эльфийского владыки загрустила по цветам, которые в далеком северном клане цвели лишь в сезоны Цветения и Жары. Ее грусть была настолько сильна, что этот нежный росток начал увядать от тоски. Владыка созвал своих магов и поклялся, что, если в течение одной луны на ветвях его дворца не зацветут цветы, он казнит всех магов клана, от учеников до наставников. Не прошло и дюжины дней, как на стенах спальни принцессы распустила свой бутон Эрания.

«Умеют же, если поставить задачу правильно», – подумал эрл, вспоминая старую легенду. В его случае подобное поведение вряд ли принесет какие-либо плоды, кроме бунта. Эдерай недовольно сжал зубы и начал спускаться со смотровой площадки. Хрупкое ощущение прекрасного момента было испорчено мыслями об упрямых и тупых магах. Маги жизни клялись, что увеличат прирост «рожденных в утробе», но вместо этого они сидят в своих дворцах, уставившись на Эрании.

Потраченную энергию и нарушенное усилиями душевное равновесие можно было вернуть только медитацией, но эрлу не было дела до проблем своих подданных – его интересовало только увеличение мощи клана. Слишком много было потеряно в боях со зверьем, и теперь, несмотря на все новые успехи, клан был очень слаб.

Верхний покой хоть и был небольшим, но умиротворял своей мягкой атмосферой, наполненной всеми оттенками синего цвета. Вплетенные в стены узоры ненавязчиво понижали накал любых страстей. Ворвавшийся в покой эрл был подобен урагану, он мгновенно развеял всю возвышенную обстановку в помещении. Контраст эмоциональной атмосферы был настолько резким, что лежавшая на огромной постели сирена тонко вскрикнула и капризно надула губки.

– Ты почему такой злой? Мне это не нравится.

– Тебе не нравится, лепесточек? Ну так мы сейчас это исправим. – Слова с губ эрла слетали нежные, но тон предвещал нечто нехорошее.

Эдерай подошел к кровати и, ухватив сирену за лодыжку, резко дернул к себе. Девушка еще раз вскрикнула, но теперь в ее глазах не было капризности: там плескался страх.

– Хочешь узнать, как мы это исправим? – зловеще спросил эльф, и сирена поняла, что совершенно не хочет знать ответа на этот вопрос.

В моменты раздражения на эрла накатывала черная волна. Говорят, это родовое проклятие владык клана Смертельной Лозы. Сирена понимала, что ни ее жизни, ни здоровью ничто не угрожает, но в такие минуты боялась своего любовника до одури.

Впрочем, в этот раз ей так и не удалось узнать, какая нездоровая идея пришла в затуманенный гневом мозг владыки. Где-то на пределе слышимости раздалось тонкое пение птицы. Эрл раздраженно дернул головой и повернулся в сторону входной двери. Таким способом незримые фэйри информировали о появлении визитера. Если вечно трусливые рабы осмелились побеспокоить господина, значит, пришел кто-то важный и с неотложным делом. Но, несмотря на то что рабы вели себя безукоризненно, кому-то из них придется умереть – Эдерай считал, что рабов нужно держать в строгости.

В покой вошел выздоровевший, но пока еще слишком бледный Аил.

– Владыка, есть срочное сообщение с той стороны Врат.

– Интересно, и что же это? Кланы решили стереть с лица земли нашу старую рощу? – спросил Эдерай.

– Нет, владыка, разведчики сообщают, что в старой роще появился эрл клана Древесного Корня, – невозмутимо ответил Аил, привыкший к перепадам настроения своего воспитанника и господина.

– Вот как? – позволил себе удивиться Эдерай. – И что ему нужно?

– Не знаю, разведчикам он ничего не сказал, а спрашивать что-либо у владыки они не осмелились. Он просто стоит перед старым дворцом и молчит.

Некоторое время Эдерай перебирал в голове варианты причин, по которым владыка не самого слабого клана эльфов явился в его старую рощу, но потом решил, что нет смысла напрягаться: старик придет и все расскажет сам.

– Хорошо, передай наставнику Олориуну приказ открыть Врата. И предупреди свои «тени»: пусть смотрят в оба. Этот морщинистый корень всегда был слишком хитер и непредсказуем.

В ответ Аил молча поклонился и вышел из зала, а эрл, мгновенно забыв про испуганно застывшую на ложе сирену, начал ходить по комнате, обеспокоенно обдумывая ситуацию. Внезапно он осознал, что сирена видит его в совершенно непотребном виде. Эрл остановился, обжег сжавшуюся в комок девушку свирепым взглядом и стремительно вышел из покоя.

Особенностью звериного строения, которое стало основой для дворца владыки, было то, что все лестницы пришлось делать спиральными. Они оплетали центральную башню, как гигантские змеи. С одной стороны, это было неудобно, но с другой – именно мерное движение по кругу успокаивало Эдерая и приводило его душевное состояние в относительное равновесие. В тронный зал, который размещался в отходящем от башни гигантском лепестке, он вошел спокойным, как ожившая статуя Асторала – самого величественного из эльфийских владык древности.

К виду своего нового тронного зала эрл еще не успел привыкнуть, поэтому в очередной раз позволил себе слегка повернуть голову, чтобы охватить взглядом большее пространство.

Зал был настолько прекрасен, что Эдерай на секунду сдержал дыхание и даже замедлил шаг. Огромное помещение представляло собой гигантскую вытянутую полусферу с полом в виде ажурной платформы, простирающейся на сотню дюжин шагов. Сейчас платформа представляла собой сплетение нешироких дорожек, идти по которым можно было только зигзагами. Но это не раздражало эрла – наоборот, он с каким-то детским восторгом начал выбирать себе витиеватый путь к центральной части, где на возвышении стоял его трон.

Игра была увлекательной, но слишком заботливые слуги все испортили. Кто-то из поводырей дворца решил услужить господину. Из лиан-тропинок проросли полупрозрачные мембраны, заполняя собой пробелы. Видневшаяся в десятке метров под полом трава исчезла. Теперь перед эрлом простиралась гладкая зеленовато-мутная поверхность, разрезанная жилами бывших тропинок. Заполняющие пробелы мембраны только казались хрупкими, в реальности они могли выдержать прыгающего овра в полной броне. Настроение эрла вновь испортилось, и он, нахмурив брови, пошел прямо к своему трону. Но по мере движения очарование зала украдкой размягчило душу Эдерая, и он оттаял.

В отличие от великолепия и утонченности дворца, трон владыки был немного грубоватым и даже несуразным. Посреди зала на пологом возвышении располагалась странная конструкция, лишь отдаленно напоминавшая приспособление для сидения. Толстые стебли угольно-черных лиан топорщились длинными и острыми иглами – это была та пресловутая «ядовитая лиана», ставшая тотемом для целого клана. Сплетавшие дворец и боевые корабли стебли являлись лишь отдаленными потомками этого необузданного и смертельно опасного растения, чей яд убивал любое живое существо. Ядовитыми были не только шипы – даже испарения от лиан трона способны были отравить самого сильного мага, но для Эдерая, несущего в себе кровь великих владык, этот яд был совершенно безопасен. Мало того – он дарил силы и уверенность в себе.