Зауряд-врач (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 38

Операция по удалению простаты у Алексеева прошла штатно. Ассистировали Бубеннов и Бурденко. Первый – понятно почему, Николай Нилович – из интереса. По долгу службы присутствовал и начальник госпиталя Загряжский. Он в процесс не вмешивался – только наблюдал. Действовал я предельно аккуратно. Во-первых, давно не проводил простатэктомию, во-вторых, не хватало нужных инструментов. Пришлось использовать те, что нашлись. Справился. Алексеева унесли в специально подготовленную палату, а мы сняли халаты и отправились пить чай в кабинет начальника госпиталя. Покончив с ним, закурили. Я заметил, что папироса в пальцах Бубеннова подрагивает.

– Это от волнения, – сказал Леонтий Иванович, уловив мой взгляд. – Я затеял это дело, и, в случае неудачи, отвечу.

– Неудачи не будет! – хмыкнул Бурденко. – Поверьте моему опыту. Состояние пациента стабильное, скоро очнется. Тогда и навестим, чтобы убедиться. В очередной раз удивили меня, Валериан Витольдович! – обернулся он ко мне. – Думал, операция затянется на несколько часов, а вы за один справились, – в доказательство он извлек из жилетного кармана часы и, отщелкнув крышку, показал мне циферблат. – Ни одного лишнего движения! Такое впечатление, что вы удаляли простаты сотнями.

Не ошибается…

– Как хотите, Валериан Витольдович, но в свой лазарет вы не вернетесь. Такой хирург нужен здесь. Я прав, Филипп Константинович? – Бурденко посмотрел на Загряжского. Тот кивнул.

– Николай Карлович в одиночку не справится! – возмутился я. – Он еще от раны не оправился.

– Мы направим к нему хирурга, – сказал Загряжский, – опытного и умелого. Ни за что бы ни отдал, если б не конфузия!

– Какая?

– Гм! – хмыкнул Загряжский. – Я могу рассчитывать на вашу скромность, Валериан Витольдович?

– Разумеется!

– Не сомневайтесь! – добавил Бурденко. – Валериан Витольдович умеет хранить тайны.

– Эдуард Модестович чрезмерно любвеобилен, – вздохнул Загряжский. – Пока уделял внимание мещанкам, мы терпели. Но его угораздило связаться супругой влиятельного человека, а тот об этом проведал. Я получил указание удалить соблазнителя куда подальше. Дивизионный лазарет – подходящее место, там будет не до приключений.

– Согласны? – посмотрел на меня Бурденко.

– Жаль расставаться с Николаем Карловичем, – вздохнул я. – Он мне как отец. Да и с врачами сдружился. Хорошие люди!

– У нас не хуже! – поспешил Загряжский. – Сами убедитесь.

– Могли бы и приказать, – добавил Бурденко. – Идет война, а вы на службе. Но лучше, если согласитесь добровольно. Подумайте! Вы переросли уровень лазарета, в госпитале принесете больше пользы. Во-первых, усовершенствуете свои методы, во-вторых, обучите им коллег. После той операции на артерии многие желают перенять ваш опыт. Скажу больше. Я поддержал ваше предложение по организации помощи раненым в масштабах фронта. Брусилов согласился и направил запрос в Главное санитарное управление империи. Думаю, разрешение мы получим. А кто будет заниматься всем этим, если не инициатор проекта? И как это сделать, сидючи в лазарете?

Он лукаво посмотрел на меня. Соблазняет, демон! Но он прав.

– Мне позволят проститься с персоналом лазарета?

– Как только поправится Алексеев, – кивнул Загряжский. – Кстати, не пора ли его навестить?..

Свечения для Алексеева я не пожалел, так что встал он скоро, а через неделю вернулся к исполнению обязанностей. А я поехал в лазарет. Что вам рассказать о прощании? Денег у меня хватало, и я закатил прощальный банкет. Столы накрыли для всех, включая санитаров. Им, конечно, отдельно. Карловичу я подарил полевой набор хирурга, сделанный в Швейцарии. Он размещался в специальном саквояже, где для каждого инструмента имелось свое место.

– Дорогой подарок, – оценил Карлович, любовно перебирая блестящие инструменты. – Не стоило так тратиться.

– У меня есть деньги, – махнул я рукой. – Получил остатки наследства. А вам нужно.

– Жаль, что покидаете нас, – вздохнул Карлович. – Хотя я этого ожидал. Вы слишком хороши для лазарета. Правда, питал надежду, что это случится не скоро. Бог вам в помощь! Не забывайте старика!

Я пообещал. Мы обнялись и расцеловались. Мише я подарил «браунинг» и заверил, что не забуду. В ответ тот вздохнул и поблагодарил. Познакомился и со своим сменщиком – долговязым и носатым хирургом. На банкете он сидел возле Леокадии и что-то шептал ей на ушко. Та в ответ краснела и хихикала. Спелись. Ну, и ладно.

Проводы получились шумными и душевными. Было много слов и пожеланий. Я и Леокадия пели – дуэтом и поодиночке. Она больше не куксилась на меня и согласилась составить компанию. Я был затискан и расцелован сестрами милосердия. Утром все вышли меня провожать. Подкатила коляска, и я отправился к новому месту службы.

Разницу между фронтовым врачом и хирургом военного госпиталя я ощутил сразу. Для начала меня поселили в роскошной квартире. Гостиная, спальня, кабинет. Добротная мебель, электричество, ватерклозет, ванная. Стоило это удовольствие сто пятьдесят рублей в месяц – больше моего месячного жалованья. Ну, и нахрен такое удовольствие? Я сказал об этом Загряжскому.

– Не беспокойтесь, Валериан Витольдович! – улыбнулся он. – За квартиру будет платить госпиталь.

– Это, что, всем так? – удивился я.

– Не всем, – согласился он. – Но ваш случай особый. У меня много обращений с просьбой об операции на простате. Прослышали. Пишут даже из Москвы. Люди готовы платить. Отчего же не помочь, не в ущерб раненым, конечно? В перерывах между поступлениями партий можете оперировать. Часть денег за операции пойдет на оплату вашей квартиры. Все официально. Согласны?

– Да, – сказал я. – Но у меня есть предложение. Пусть мне ассистируют желающие перенять эту методику.

– Сам хотел об этом просить, – кивнул Загряжский. – Похвально, что не таите секреты.

– А зачем?

– После войны могли б открыть клинику и разбогатеть.

– Простат хватит на всех.

– Но вы все же закрепите приоритет. Напишите об операции в медицинский журнал. Я присовокуплю свою рекомендацию.

– А врачебная тайна?

– В статьях пишут: «пациент А.», – улыбнулся начальник госпиталя. – Хотя вы правы – слух разошелся. Сделаем так. Поведем с десяток удалений, накопим статистку. Статья от этого только выиграет.

– Согласен.

– Ко мне обращаются начальники госпиталей и лазаретов, – продолжил Загряжский. – Узнали, что вы будете служить здесь, и просят разрешить их хирургам присутствовать на ваших операциях. Не возражаете?

– Нет, конечно.

– Договорились. Оперируйте и ни о чем не беспокойтесь! При малейших затруднениях обращайтесь ко мне. Отечеству нужны ваши золотые руки и светлая голова!

На том и расстались. Отдам должное Загряжскому: обещание он сдержал. Любое пожелание выполнялось мгновенно. Впрочем, я не наглел. Пожелания касались инструментов, медикаментов и персонала. После нескольких операций я сформировал бригаду из двух анестезиологов и трех хирургических сестер. С ними и работал. Переменный состав составляли хирурги, желавшие перенять опыт. Приходили многие. По завершению операции я отвечал на вопросы. Их было много. Медицина – консервативная наука, новшества в ней принимают настороженно. Так было и в моем мире. Здесь слушали. Спасенные жизни командующих, война, потребовавшая новых методов лечения, убедительные результаты операций – все это придавало вес моим словам. Еще больше убеждало слушателей увиденное в операционной. Мастерство здесь ценят. После очередной операции коллеги жали мне руку и благодарили за возможность присутствовать. Меня это радовало. Глядишь, больше жизней спасем.

Загряжский помог с производством стентов. От платины решили отказаться – дорого. Нержавеющая сталь здесь имелась, ее и применили. Так начинали и в моем мире. Я заикнулся о титане, но здесь его знали только как химический элемент. Губу пришлось закатать. Удалось разработать ряд ходовых размеров стентов. Медленно, но они стали использоваться для операций на сосудах. Но это я забегаю вперед…