Награда для генерала (СИ) - Обухова Лена - Страница 48

Мы выкатились из строения, проехали по узкой дорожке и вскоре выбрались на аллею, где скорость движения стала еще больше. Меня сковало ужасом, захотелось закричать генералу на ухо, чтобы он немедленно остановился, но воздух ударил в лицо, ворвался в легкие, и я почти задохнулась от столь резкого, безжалостного вторжения.

А спустя несколько мгновений задыхалась уже от восторга. Рев двигателя наполнял уши, ветер трепал волосы, и у меня появилось полное ощущение полета. Полета и свободы, какой не могло существовать на грешной земле, только в божественной обители. По крайней мере, так я думала до того момента. Захотелось закричать от внезапно охватившей меня беспочвенной радости, расставить руки в стороны, словно птица крылья, закрыть глаза и поднять лицо к солнцу, пробивающемуся к нам сквозь кроны деревьев.

Но я, конечно, не решилась отпустить Шелтера, памятуя о предупреждении, что свалюсь на первой же кочке.

Не знаю, как долго мы ехали. Мелькали растущие вдоль дороги деревья, вдалеке проплывали домики уже знакомого городка. Ни на одну лесную дорогу мы так и не въехали, словно Шелтер опасался рисковать и давать неизвестным недоброжелателям возможность снова на нас напасть. Хотя едва ли кто-то мог устроить засаду сегодня: ведь никто не знал, что мы поедем кататься. Но все равно мы проезжали в основном через поля, пока мотоцикл вдруг не сбросил скорость и не съехал на обочину. Мы остановились, Шелтер вновь выставил опору и предложил спешиться.

Мне потребовалось немало времени, прежде чем я смогла вернуть себе контроль над телом, расцепить руки и спрыгнуть на землю. Стащив с себя очки, я положила их на сиденье и оглянулась.

Оказалось, мы остановились на краю солнечного моря. Серьезно, я никогда раньше не видела такого: прямо у дороги начиналось огромное поле желтых цветов, убегающее во все стороны до самого горизонта. Высокие стебли, доходившие мне до середины бедра, венчали метелки мелких цветочков, столь ярких, что хотелось зажмуриться, как будто смотришь на настоящее солнце.

Зачарованная, я шагнула вперед, погружаясь в цветущие волны, касаясь кончиками пальцев нежных шелковистых лепестков. И снова задыхалась от восторга, сердце билось в груди как сумасшедшее. Солнце ярко светило надо мной, солнце разливалось вокруг меня, уходя в бескрайнюю даль, где соединялось с прозрачно-голубым небом. Ветер трепал спутавшиеся волосы, теплые лучи целовали кожу, и меня наполнял почти такой же восторг, как во время фейерверка накануне.

Я обернулась, желая спросить у Шелтера, чувствует ли он то же самое, что сейчас испытываю я, ощущает ли кожей теплое солнечное безумие, но не смогла произнести и звука. Оказалось, что я, не заметив, отошла на приличное расстояние, а он остался у мотоцикла.

Генерал сидел на нем боком, скрестив руки на груди и с улыбкой наблюдая за мной. Его волосы тоже были взъерошены, солнце играло, отражаясь от золотистых пуговиц и нашивок его мундира, а сам он щурился от яркого света. Я вновь невольно залюбовалась им: ростом, статью, осанкой. И вновь испытала укол совести.

Ну, не должна похищенная из дома девушка так восхищаться своим похитителем, но я ничего не могла с собой поделать. Быть может, потому, что впервые встретила его не как врага, не как богатого хозяина, а как мужчину одного со мной положения. Встретила тогда, когда, доведенная почти до отчаяния, ждала, что в дом наконец войдет моя судьба.

Дождалась. Судьбу не выбирают. Как не выбирают любовь. Просто он пришел и все изменил, пусть даже поначалу перемены казались кошмаром. Но сейчас, стоя посреди залитого солнцем желтого моря, я почти не помнила ужаса первых дней.

Шелтер вдруг встал, расплетая руки, и направился ко мне. Сердце опять подпрыгнуло, а потом ухнуло вниз, провалилось в живот и запульсировало там не то болезненно, не то приятно. По мере того, как сокращалось расстояние между нами, мне хотелось то попятиться, то шагнуть генералу навстречу, но я осталась стоять на месте, пока он не подошел сам.

Подошел, посмотрел в глаза все тем же пронизывающим взглядом, прожигающим насквозь и проникающим в меня. Я тяжело дышала, безотчетно и бессознательно погружаясь в темноту зрачков и почти не отличающейся от них радужки. Солнечный свет как будто был не властен над генералом Оллином Шелтером, не способен развеять тьму внутри него. Но возможно, это было и не нужно?

Руки генерала без предупреждения скользнули вокруг моей талии, крепко прижимая к нему. Я уперлась ладонями Шелтеру в грудь, отклоняясь назад, пытаясь сохранить дистанцию, хоть и понимала, что это бессмысленно. Примерно так же бессмысленно, как сопротивление Сирана Варнайскому Магистрату.

– О чем ты думаешь, Мира? – тихо спросил Шелтер. – О чем ты думала сейчас, когда смотрела на меня?

– Ни о чем, – попыталась соврать я, но он только покачал головой.

Конечно, его не провести.

– О чем ты думала? – настойчиво повторил Шелтер.

– О том, что вы очень красивый мужчина, – почти шепотом призналась я, чувствуя, как жар стыда затапливает меня. – О том, что вы не должны мне нравиться, но нравитесь.

– Но почему не должен? – все так же тихо и спокойно уточнил он, не отпуская мои глаза ни на секунду.

– Потому что вы генерал чужой армии, – неуверенно объяснила я. – Человек, забравший меня из дома и превративший в рабыню.

Шелтер покачал головой.

– Нет, Мира, не я тебя забрал, не я превратил в рабыню. Это сделал Драгз, я просто не мог ему помешать, потому что он не подчиняется мне, он подчиняется Магистру. И не моя вина, что Сиран и Оринград оказались слишком слабыми, чтобы защитить своих граждан. Как не виноват я в том, что твой отец повел себя как последний дурак, подвергнув тебя опасности. Скажи, что плохого сделал тебе лично я? Я хоть раз тебя обидел? Хоть раз злонамеренно причинил тебе боль?

Я тяжело сглотнула и, не найдя голоса, лишь неуверенно пожала плечами и покачала головой.

– Тогда почему я не должен тебе нравиться? – почти прошептал Шелтер, наклоняясь ближе.

Тому были причины. Пусть он не сделал мне ничего плохого, но я не должна была влюбляться в него. Потому что честных отношений между нами быть не могло. Законных, освященных Тмаром уз. А когда женщина знает, что мужчина не сделает ее своей женой, она не должна позволять обнимать себя. И наверное, именно это я хотела сказать ему, когда открыла рот, но не вышло.

Не спрашивая разрешения, без какого-либо предупреждения Шелтер наклонился еще ниже, накрывая мои губы своими, поначалу лаская медленно, осторожно и томительно нежно, но постепенно усиливая напор.

Его руки скользнули по моей спине, привлекая ближе и одновременно удерживая, но меня уже не надо было держать. Что-то с громким треском сломалось и рухнуло – и то была стена строгого воспитания, которое я получила дома. Она рухнула, разлетелась на куски вместе с желанием сопротивляться. Мои ладони больше не отталкивали его, они скользнули вверх по его груди, к плечам, руки обвили шею. Я вся потянулась к генералу, к его бесстыдным, требовательным и таким нежным губам, приподнимаясь на носочках, чтобы как-то компенсировать разницу в росте.

Постепенно туман в голове начал рассеиваться, вернулись сомнения, и я испуганно отпрянула, прерывая поцелуй. Шелтер не стал удерживать и продолжать насильно. Ослабил объятия, но ровно настолько, чтобы я смогла лишь немного отстраниться. Его руки продолжали обнимать меня, чему отчасти я была рада: ноги отчего-то снова держали плохо, как в первый момент, когда я только слезла с мотоцикла.

Наверное, сумасшедший поцелуй в каком-то смысле был сравним с непривычной поездкой. Как только мысли окончательно прояснились, я почувствовала охватившую меня мелкую дрожь.

Одна рука генерала все еще лежала у меня на талии, а другой он осторожно коснулся головы, погладив по волосам, потом щеки, невесомо лаская горящую кожу, как уже делал раньше. Его неровное дыхание касалось моего лица, но он молчал.

Молчала и я. Тоже тяжело дыша, не решаясь посмотреть ему в лицо. Я опустилась на всю стопу, снова став заметно ниже, мои руки сползли ему на плечи.