Награда для генерала (СИ) - Обухова Лена - Страница 34

– Вы бы стали мне помогать, если бы я понравилась Магистру? Вы бы попросили меня себе?

Генерал сделал большой глоток вина, глядя туда, где солнца уже не было видно, но небо еще оставалось расцвечено во все оттенки алого.

– Не знаю, – честно ответил он. – По крайней мере, тогда бы у тебя был шанс вернуться домой свободной женщиной, а я тебе свободу дать не могу. Это привилегия Магистра. Если бы ты смогла переступить через себя и не сопротивляться слишком сильно…

– Но я бы не смогла! Да и к чему мне тогда была бы свобода? Без чести…

– Милая, запомни раз и навсегда, – неожиданно резко велел Шелтер, поворачиваясь ко мне, – никто не может лишить тебя чести насильно. Тебя могут унизить, растоптать, изнасиловать, избить, но единственный, кто теряет честь в данном случае, – тот, кто утверждает свою силу за счет твоей слабости. Твоя честь не в невинности, забудь этот свой религиозный бред. И не в том, чтобы не позволить плохому случиться с тобой. Иногда человек просто не способен повлиять на обстоятельства. Честь в том, как ты принимаешь то, что с тобой происходит, и как живешь потом. Сломалась или ожесточилась, решив, что теперь у тебя есть повод умереть или мучить других, едва появится возможность, – все, ты проиграла свою честь обстоятельствам. Нашла силы подняться из грязи и вернуться к прежней себе или даже подняться выше – поздравляю, ты с честью вынесла посланное испытание. Уверен, если Тмар существует, он оценит.

Он замолчал и отвернулся. Его дыхание участилось, но лишь это выдавало охватившие генерала эмоции, лицо его оставалось спокойным.

– Мир сложнее, чем тебе кажется, Мира, – продолжил он чуть тише и мягче. – Я знавал шлюх, которые шли в бордель и продавали себя чужим мужчинам, потому что только так могли одеть и накормить детей, когда их муж погибал или хуже того – просто сбегал. И видел вдов, что выходили замуж второй раз за мужчин, которые постоянно издевались над их детьми от первого брака, а они закрывали на это глаза ради собственного комфорта и безопасности. Мнимого статуса честной женщины. И знаешь, первые вызывали у меня больше уважения, чем вторые.

Генерал Шелтер снова посмотрел на меня, и в его темных глазах в тот момент горел такой огонь, что меня натурально бросило в жар. Захотелось одновременно отодвинуться подальше, чтобы не опалило, и придвинуться ближе, ободряюще коснуться мужчины, сидящего рядом, потому что я чувствовала: в этом огне горит какая-то личная боль, которую он не позволяет себе озвучить. Может быть, мне только так казалось.

– Нет бесчестия в том, чтобы уступить обстоятельствам, милая. Уступить, чтобы выжить, если тебе есть ради кого или ради чего жить. Всегда помни об этом. И никогда ничего не бойся. Любое страдание – временно, каким бы ужасным ни было, оно заканчивается. Все, что не убивает, делает тебя сильнее. И злее. А то, что тебя однажды убьет, навсегда лишит любых проблем, подарит покой, о каком при жизни каждый из нас может только мечтать.

Отставив в сторону бокал, генерал неожиданно поднялся на ноги и попрощался:

– Спокойной ночи, милая.

Дней через восемь после примирения с генералом, снова помогая Юнту в первой половине дня, я с удивлением заметила в парке, начинавшемся за садом, капитана Морана. Даже хотела подойти и поздороваться, но оказалось, что он о чем-то эмоционально говорит с Керамом Нейбом, а тому лишний раз на глаза я показываться по-прежнему не хотела. Я поторопилась уйти подальше, чтобы меня не заметили, и только после задалась вопросом: как Моран здесь оказался и какие дела могут связывать его с управляющим генерала?

Ответ на первый вопрос получила уже вечером: выяснилось, что сегодня генерала решили навестить несколько друзей, в том числе и капитан Моран. Я уже достаточно хорошо знала дом, чтобы успеть занять удобную позицию, с которой хорошо просматривался холл и было совсем не видно меня, а потому спокойно тайно наблюдала за тем, как генерал, надевший по такому случаю военную форму, приветствует своих гостей.

Помимо капитана Морана, Шелтера навестил еще один условно знакомый мне офицер. Один из тех, кого я видела тогда в городском доме генерала. Тот самый, что узнал меня, поскольку мельком мы виделись еще у стен Оринграда. Третий гость был мне совершенно незнаком. Он выглядел гораздо старше остальных, и его Шелтер приветствовал как-то особенно тепло. Или мне так просто показалось.

Мужчины исчезли в направлении любимой гостиной хозяина, а я отправилась на кухню. Пока генерал проводит время с гостями, я могла спокойно заниматься своими делами, а мне еще пару дней назад пришла в голову идея новой подачи горячего шоколада, которую я теперь могла попробовать воплотить в жизнь.

Гости Шелтера не вызвали на кухне никакой суеты. Даже наоборот. Оказалось, что генерал и его товарищи коротают подобные вечера за сигаретами, бренди, картами и холодными закусками, которые удобно положить в рот целиком. Галия все подготовила заранее и теперь только выкладывала на большие блюда, а Глен относил их в гостиную по мере опустошения предыдущих.

– Потом через часик или два, когда им надоест хлестать бренди, останется только подать кофе, – объяснила мне кухарка расслабленно. – Так что ежели тебе нужна плита, колдуй на здоровье, а мы с удовольствием потом попробуем результат. Что у тебя сегодня?

– Цветы, – лаконично отозвалась я, загадочно улыбаясь. – Есть зефир?

Галия оказалась так заинтригована, что зефир у нее нашелся в избытке. Я растопила его, чтобы соединить в однородную массу. Когда та немного остыла, раскатала ее в большой пласт, из которого ножом вырезала десятка полтора цветков, похожих на крупные ромашки. Эту идею подал мне сад Юнта: многие цветы в нем закрывались на ночь и постепенно распускались вновь с первыми утренними лучами солнца.

Я уже собрала с десяток «бутонов», поместив их основания в маленькие шоколадные чашечки размером с наперсток, когда Глен вернулся с очередной опустевшей тарелкой из-под нанизанных на шпажки кусочков ветчины, сыра и хлеба и сообщил:

– Они хотят шоколада.

Мы с Галией, которая помогала делать новые шоколадные «наперстки», одновременно вскинули головы и удивленно посмотрели на него.

– Горячего шоколада, – уточнил Глен, выразительно глядя на меня. – И чтобы ты сама его подала. Кажется, господа офицеры жаждут твоей компании.

По его губам скользнула сальная улыбочка, от которой мне стало не по себе. Впрочем, сегодня у меня уже не было оснований подозревать, что генерал заставит развлекать компанию своих друзей каким-то непристойным образом. Уж если он ни разу не воспользовался мной сам, едва ли станет отдавать друзьям. Поэтому в обморок я падать не торопилась, лишь подскочила и снова метнулась к плите, лихорадочно соображая, какой вариант приготовить.

Остановилась на умеренно сладком и средне-густом, с терпкими нотками и добавлением ароматной корицы. Разлила по четырем чашкам, которые Галия помогла разместить на подносе. Немного подумав, я все же решилась поставить на поднос и маленькую тарелку с четырьмя зефирными «бутонами».

Пока я шла к гостиной, неся в руках груженый поднос, сердце все равно тревожно билось, а руки едва заметно подрагивали, из-за чего изящные чашки из тонкого фарфора пронзительно позвякивали о блюдца.

Глен проводил меня до гостиной и открыл дверь, но внутрь я вошла одна. Вошла и замерла у порога, пригвожденная к месту четырьмя парами глаз. Все разговоры мгновенно стихли, лишь приглушенная музыка, доносившаяся из смешного аппарата, стоявшего в углу, продолжала играть.

Мужчины сидели, разделившись на две пары. Генерал Шелтер и его самый старший гость – за одним небольшим столиком, на котором между ними стояла клетчатая доска с какими-то фигурами. Капитан Моран и еще один молодой офицер – за другим столом, они играли в карты. В гостиной было довольно жарко, поэтому Моран и его партнер по игре сняли мундиры и расстегнули несколько верхних пуговиц на рубашках. Генерал и его старший товарищ переносили жару лучше и целостность формы не нарушили. В воздухе висел сигаретный дым и пахло алкоголем, что всколыхнуло не самые приятные воспоминания, и сердце в моей груди снова тревожно трепыхнулось.