Награда для генерала (СИ) - Обухова Лена - Страница 29

– А это что? Конфеты? – поинтересовался Шелтер, кивая на вазочку.

– Это клубника в глазури из темного шоколада, – объяснила я, пододвигая вазочку ему поближе. – Попробуйте. В таком шоколаде почти нет сладости, вам должно понравиться.

Он взял одну ягодку, покатал в пальцах, разглядывая со всех сторон. Она была полностью покрыта шоколадом и действительно походила на конфету своеобразной формы. Я насаживала каждую клубничину на деревянную шпажку, чтобы обмакнуть в глазурь целиком, а потом втыкала шпажку другим концом в разрезанное пополам яблоко, чтобы ягодки подсыхали на весу. Кажется, генерал успокоился только тогда, когда нашел след от шпажки и понял, как я покрыла клубнику шоколадом так ровно.

Раскрыв для себя эту тайну, Шелтер наконец откусил половину: ягоды были слишком крупными, чтобы поместиться во рту целиком. Тонкая корочка глазури, конечно, треснула с едва слышным хрустом и осыпалась, но самые крупные кусочки генерал успел поймать и отправить в рот.

Почему-то это простое, естественное движение заставило меня искренне улыбнуться и абсолютно успокоиться. Если сердце и билось все еще не совсем ровно, то не от страха, зато руки дрожать перестали и дышать стало легче.

– Почему ты не вышла замуж? – неожиданно поинтересовался Шелтер, переключая внимание с покрытой шоколадом ягоды на меня. – Судя по тому, что я успел узнать об Оринграде, двадцать три года для вашего города – это практически порог старости для девушки. В том смысле, что она уже почти выходит из возраста невест. У вас замуж начинают выходить во сколько? В пятнадцать?

– В шестнадцать, – поправила я. – Тмар дает свое благословление с шестнадцати. В пятнадцать могут разрешить венчание, но только в особых случаях.

– Примерно представляю себе эти случаи, – хмыкнул Шелтер, закидывая в рот вторую половину ягодки.

Глазурь, конечно, успела немного растаять и испачкать ему кончики пальцев, поэтому генералу пришлось их облизать. А мне пришлось облизать внезапно пересохшие губы.

– Так почему же? – повторил Шелтер свой вопрос, снова поднося к губам чашку. – Ты красивая, очевидно, хозяйственная, здоровая. Все слагаемые невесты, на которую есть спрос, налицо, поэтому я исключаю вероятность того, что к тебе никто не сватался. Почему ты отказывала?

Я пожала плечами, не зная, как ответить. Не рассказывать же ему о своих тайных мечтах, надеждах и желаниях – засмеет.

– Когда мне было пятнадцать, мама умерла, а отец заболел. Мне пришлось ухаживать за ним. Я не могла его бросить.

– Заболел? – насмешливо переспросил генерал. – Милая, пьянство – это не болезнь. Пьянство – это банальная распущенность.

Внутри вдруг стало холодно и неприятно.

– Откуда вы знаете? – тихо спросила я, пристыженно опуская глаза. Почему-то за пьянство отца стыдно всегда было только мне.

– Да так, навел справки, – признался он. – Должен же я знать, что за награда мне досталась.

Я не удержалась от горькой усмешки.

– Конечно. Хозяину полагается знать свое имущество.

– Как-то так, да, – спокойно согласился Шелтер. – Значит, ты не выходила замуж, чтобы продолжать жить с отцом-пьяницей и заботиться о нем. Что, настолько негодные женихи попадались?

Я удивленно посмотрела на него. Нет, если он действительно читает мысли, то я пропала. Впрочем, нет, пьет же он шоколад. Если бы знал, что я задумала, не притронулся бы к чашке.

– Не смотри на меня так, – хмыкнул генерал. – Это простая логика. Либо ты была влюблена в кого-то конкретного и все ждала, что замуж позовет он, либо замуж тебя звали те, с кем ты ожидала куда худшей жизни, чем с отцом. Рядом с отцом ты по крайней мере оставалась хозяйкой себе и своему телу.

Может быть, это было и логично, но все равно становилось как-то не по себе от его проницательности.

– Вы знаете, что с моим отцом? – спросила я, просто чтобы сменить тему. – Он жив? Как он?

– Жив, – фыркнул Шелтер. – Шоколадница ваша, конечно, без тебя не работает, поэтому на что он жить собирается, я не знаю.

– Ему будет трудно без меня, – пробормотала я в зачет первой попытки. Не подействовал ли еще заговоренный напиток?

– Он взрослый мужик, как-нибудь справится, если захочет, – отрезал генерал.

Видимо, пока не помогло.

– А почему вы не женаты, генерал Шелтер? – вернула я ему вопрос. – Вы ведь не женаты, насколько я понимаю?

– Не женат, – кивнул он, но отвечать на основной вопрос не торопился, предпочел потянуться за еще одной ягодкой.

– Это из-за той женщины? – предположила я тихо, чтобы случайно проходящий мимо садовник не смог бы услышать. – С которой я видела вас во дворце Магистра. Она ведь его жена, да?

– Да.

Кажется, генерал снова перешел в режим лаконичных ответов на отдельные вопросы. Стоило понять, что тема ему или неприятна, или неинтересна, но я почему-то не могла перестать спрашивать.

– У вас с ней роман?

– Роман? – насмешливо переспросил он. – Я разве похож на человека, у которого может быть роман? Я просто сплю с ней время от времени, уже давно. Когда-то давно Нариэль мне очень помогла.

– Она вас намного старше.

– И что с того? Она красивая женщина, а когда мы познакомились, была еще красивее. Впрочем, это скорее приятный бонус. Гораздо важнее то, что она очень влиятельна.

– Значит, это не любовь, а просто расчет? – уточнила я, не совсем понимая смесь охвативших меня эмоций. Разочарование странным образом переплеталось с удовлетворением, как будто генерал сказал что-то приятное и в то же время – отвратительное.

Шелтер со вздохом откинулся на спинку кресла, что сделало его позу более расслабленной. Низко опустившееся солнце попало ему на лицо, и генералу пришлось слегка прищуриться. В уголках глаз появились заметные трещинки маленьких морщин, но зато в лучах заходящего солнца стало хорошо видно, что радужка у него все же темно-коричневая, а не черная, как иногда казалось.

– Любовь, милая, не для таких, как я, – наконец заявил он, глядя не на меня, а на опустевшую наполовину чашку с шоколадом, и слегка крутя ее пальцами. – Как и брак, и выводок детишек. Моя жизнь – война. Огонь, кровь и смерть. Сюда я приезжаю между кампаниями на две-три недели, максимум – на месяц, а все остальное время – или новое завоевание, или наведение порядка на ранее завоеванных территориях, или учения.

– Но любая война рано или поздно кончается, – возразила я.

– Для людей вроде тебя – да, – согласился генерал, не отрывая взгляд от чашки. – Моя война если и закончится, то в Ралинте.

– Где? – не поняла я.

Только тогда он снова посмотрел на меня и с улыбкой уточнил:

– Это местечко на окраине столицы, там находится мемориальное военное кладбище, где хоронят высший командный состав и иногда офицеров попроще, если они чем-то отличились.

Его слова прозвучали очень буднично, без горечи и сожалений. Наверное, по-другому генерал Шелтер свою жизнь – и свою смерть – не видел. Грустно за него почему-то стало мне.

– Но ведь у вас бывают отпуска, вы сами только что сказали. Разве вам не хочется, чтобы дома вас кто-то ждал? Жена, дети? Чтобы они молились за вас, пока вы на войне, чтобы они бежали вам навстречу, когда вы приезжаете домой.

Шелтер нахмурился, как будто впервые задумался о таком варианте, и бесстрастно пожал плечами.

– Не знаю. Чтобы чего-то хотеть, надо знать, каково это. Я живу так, как живу, и другой жизни не знаю. Я в действующей армии с шестнадцати, а сейчас мне тридцать шесть, если тебе интересно. Магистрат ведет завоевательные войны с тех пор, как нынешний магистр пришел к власти, а это уже чуть больше тридцати лет. И он не остановится, пока жив. А Великие Магистры живут непристойно долго, дольше чем обычные люди и даже обычные маги. Поэтому вся моя жизнь – одна сплошная война. Меняются лишь места, армии противников, поставленные задачи и мои звания.

– Неужели вам это нравится? – не поверила я. – Жить такой жизнью. Приходить, убивать, завоевывать…

– Это моя работа, Мира, – чуть жестче перебил он. – Кто-то варит шоколад, а кто-то завоевывает территории. Впрочем, нет, есть нюанс: это служба. Я служу Магистрату, Великий Магистр отдает мне приказы. Нравятся они мне или нет, я обязан их выполнять, потому что иначе – это измена.