Коллекционер чудес (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 25

– А во что вы верите? – спросила Аурика. Губы Вернона снова дрогнули в улыбке, а в глазах мелькнули хитрые искры.

– Я верю в равенство людей, – ответил он. – В справедливость и ответственность. В то, что офицер не даст матросу в зубы, а крестьянка не будет кланяться карете вельможи. В то, что учиться и лечиться смогут все, независимо от сословия и состояния. В то, что ценно то, чем занимается человек, а не то, каково его происхождение. Моя вера, дорогая Аурика, выписана шпицрутенами на моей спине. И я не отрекусь от нее.

Произнеся все это с искренним пылким волнением, Вернон вдруг осекся, словно понял, что хватил лишнего. Он снова улыбнулся, будто извинялся за свои слова, и принялся за мясо.

Аурика вдруг подумала, что кто-нибудь из посетителей наверняка узнает ее. И по городу поползут слухи. Это мужчины могут ходить в бордели, а женщина не имеет права где-то бывать в компании кого-либо, кроме законного супруга. Ведь именно этого и добивается Вернон, напомнила себе Аурика и решила не расслабляться.

– Вы правы, – кивнула она. – Это действительно очень важно.

– Неужели вы мне сочувствуете? – холодно осведомился Вернон, словно что-то заподозрил.

– Да, – призналась Аурика. – Да, сочувствую.

Вернон вдруг посмотрел на нее совсем иначе, чем прежде.

Так, словно увидел в Аурике друга.

Лиззи Хельт скончалась от потери крови, безутешные родители забрали ее тело домой – готовить к похоронам, а полицейский участок с самого утра штурмовали ортодоксы.

Дерек с трудом пробился к дверям сквозь пеструю толпу – от разноцветного тряпья рябило в глазах, а визгливые вопли и приплясывания баб на мостовой волей–неволей вводили в транс. Войдя в участок, он первым делом увидел Гресяна. Рыжий стоял в коридоре, смотрел на себя в зеркало, и вид у него был такой, словно до этого момента он имел все основания утверждать, что выглядел иначе.

– Смотрите, Эдвард, – насмешливо произнес Дерек, расстегивая пальто. – Уведут у вас коня, а самого превратят в соломенную куколку.

Гресян обернулся и посмотрел на начальника с таким искренним страхом, что Дерек решил больше над ним не шутить. Парень все воспринимает всерьез.

– В куколку? – переспросил он. Гресян говорил медленно, язык у него заплетался, словно бедолагу только что хватил удар. – А коня у меня нету…

Дерек вздохнул. Ортодоксы были большие мастера на всякие пакости, в том числе и на гипноз. Надо бы Гресяну проверить вещи – наверняка у него сперли что-нибудь.

– Идемте, Эдвард, – произнес он и взял Гресяна под руку. Думал, что тот будет упираться – нет, послушно пошел рядом, словно теленок на веревочке.

В уборной никого не было – полицейские тоже люди, не хотят мерзнуть на работе с раннего утра, когда можно подольше посидеть дома. Гресян покорно вошел за Дереком и, растерянно опустив руки, встал у раковин. Когда Дерек повернул кран, и тугая струя воды ударила в фаянс, рыжий даже не шелохнулся. Стоял, смотрел, хлопал глазами.

Послал Господь помощничка, ничего не скажешь.

Протянув руку, Дерек схватил Гресяна за шиворот и сунул рыжей башкой под струю воды. Подействовало сразу: Гресян задергался, заорал что-то невнятное. Дерек подержал его еще минутку и выпустил.

Давнее средство помогло: к молодому полицейскому вернулась осмысленность во взгляде, и Гресян хлопнул себя по карману и воскликнул:

– Кошелек! Кошелек подрезали! Там жалование! Мне ж за квартиру платить!

Дерек вздохнул. Чего-то в этом роде он и ожидал. С ортодоксами всегда так, не могут они жить мирно и спокойно.

– Идите, Эдвард, приведите себя в порядок. Я с ними разберусь.

Он вышел на крыльцо как был, в сюртуке. Сразу же пробрало морозом до костей, волосы слиплись противными прядями, а пальцы онемели, но Дерек подумал, что не умрет от пневмонии – за пару минут с ним ничего не случится.

– Thek kutiya kee bits ko chup raho! – отчетливо произнес он и добавил: – Thanik Tho!

Этого хватило, чтоб голосящий пестрый вихрь моментально заткнулся. На улице воцарилась мертвая звонкая тишина. На Дерека уставились смуглые физиономии, женские и детские, одинаково изумленные. Гхадажё, то есть человек, которому не выпало счастья принадлежать к ортодоксам по праву рождения, не мог говорить на их тайном наречии. И тем более не мог называть собравшихся гнойными сукиными детьми и советовать им завалить хлебальники как можно скорее.

– Aapane adhikaaree ke pars le liya Gresyan, – продолжал Дерек. – Khmaro. Aatekely.

«Вы взяли кошелек офицера Гресяна. Верните. Немедленно».

Это вновь произвело впечатление. Кошелек нашелся сразу же, причем полный. Туда, похоже, еще и доложили несколько ассигнаций от греха подальше – Гресянов кошелек не мог быть набит настолько туго, чуть не трескался. Смуглая чернокосая девушка, одетая гораздо приличнее своих товарок и родственниц, вышла из толпы и протянула кошелек Дереку.

– Вот, возьмите, – сказала она на хаомийском без следа акцента. Чистые руки и обувь, умытое лицо, умный взгляд – пожалуй, с ней можно иметь дело.

– Идем, – сказал Дерек и обратился к остальным: – Ждите. И без воплей и мусора, а то собак спущу.

Угроза подействовала. Ортодоксы чинно сели прямо на мостовую, словно экзотические птицы. Хорошо, что они боятся собак и считают их нечистыми животными – есть, чем припугнуть.

Собаки, кстати, придерживаются такого же мнения.

– Как тебя зовут? – бросил Дерек через плечо. Девушка белозубо улыбнулась и ответила:

– Лалэ. Лейла по-вашему.

– Зачем офицера-то обнесла, дура? – поинтересовался он. Ограбленный Гресян, замотавший мокрую голову каким-то тряпьем, топтался в коридоре, поджидая начальника. Увидев Лейлу, он шарахнулся в сторону и вскрикнул:

– Вот! Это она! Давай, говорит, погадаю, всю правду скажу! Возьми золотое, заверни в бумажное!

Дерек протянул ему кошелек, и рыжий просиял и показал девушке кулак. Та и бровью не повела: угрозы Гресяна не могли ее напугать.

– Не ограбила, пан-гхадажё, – миролюбиво ответила Лейла, входя вслед за Дереком в кабинет. – Кого и когда ограбили ортодоксы? Воровство великий грех, а мы потому и кочевой народ, что убегаем от всякого греха. Сам отдал, по доброте своей и во славу Господа, сирым и убогим.

Идиоты эти ортодоксы, что с них взять. Подрезать бумажник у офицера полиции прямо перед участком – это уже какая-то особенная глупость. Редкая.

– Что вам дома-то не сидится в такую погоду? – поинтересовался Дерек, усаживаясь за стол. Кто-то из помощников подсуетился, уже приготовил целый кофейник горячего сладкого кофе.