Коллекционер чудес (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 17
- Предыдущая
- 17/70
- Следующая
А вот Тобби отнесся к ее истории совершенно равнодушно. Склонность к некромантии – ну да, бывает. Мало ли, что еще бывает на свете?
Сейчас, в ярком свете солнечного зимнего утра, кладбище совсем не казалось страшным. Аурика шла среди памятников, скользя взглядом по именам и фамилиям. На статуях ангелов, стоявших у могил, лежали белые снежные шапки. Мир был наполнен тишиной и покоем, умиротворением и подведением всех итогов. Однажды все закончится, и ты окажешься там, где есть сад и ручьи – конечно, если ты был хорошим человеком.
Мавмуд был хорошим. Аурика знала это точно.
Впереди мелькнуло что-то черное. Аурика остановилась, оперлась о решетку оградки и увидела, что среди памятников идет доктор Вернон с какой-то книгой в руке. Несмотря на холод, пробирающий до костей, на нем было простое черное пальто и небольшая шляпа. На мгновение Аурика испугалась, что он ее не увидит, но Вернон тотчас же обернулся в сторону девушки и приветственно махнул рукой.
– Доброе утро, госпожа Тобби! – произнес он, подойдя. – Странное место вы выбрали для прогулки.
– Здравствуйте, доктор Вернон, – ответила Аурика. – Я не гуляю, я ищу могилу Эммы, дочери Папаши Угрюма.
Вернон вопросительно поднял бровь.
– Необычное развлечение, прямо скажем, – заметил он. Аурика строго посмотрела на него и сказала:
– Я вчера познакомилась с ее отцом, и меня тронуло его горе. Вот, – она показала доктору букет из шести белых роз, который купила в лавочке неподалеку от кладбища, – захотела почтить память бедной девушки.
Вернон криво усмехнулся.
– Какое нежное благородство, и какое достойное сердце, – сказал он: Аурика ожидала услышать в его словах язвительность, но ее не было – только искреннее уважение. – Что ж, если моя компания вам не претит, то я готов вас проводить.
Аурика кивнула.
– Благодарю вас, доктор Вернон, а то я начинаю понимать, что заблудилась.
– Немудрено, здесь все очень сильно перепутано, – ответил он. – Кстати, меня зовут Август, можете называть меня прямо по имени.
Они вышли в другую половину кладбища, и здесь Аурике пришлось взять доктора под руку: дорожки еще не расчистили.
– А что вы здесь делаете? – спросила она, пропустив мимо ушей слова об имени. Доктор Вернон улыбнулся, но улыбка вышла грустной.
– Помните ту песенку, которую столь любезно процитировал ваш супруг? – спросил он и нараспев произнес:
Каждый четвертый был расстрелян,
Каждый третий прошел сквозь строй,
Каждый второй на рее повешен,
Каждый первый освобожден.
И всем первым идти велели
Во все края Хаомийской земли,
Чтобы пели, чтоб вечно пели.
Про Левенфосские корабли…
Так вот, я был из третьих, а мой товарищ – из помилованных. Иван Ребельт, он меня сюда и привез. Я тогда был полумертвым куском мяса, другой ногой на том свете, – Вернон вздохнул, поправил шляпу. – Два года назад его не стало, но я частенько заглядываю к нему, так сказать, в гости. Ставлю на могилу стопку красного, Иван его любил.
– Соболезную, – промолвила Аурика. Доктор усмехнулся.
– Люди с большим сердцем всегда становятся жертвами несправедливости. А у Ивана сердце действительно было большим. Я сам его вскрывал, я знаю.
От такой игры слов Аурика даже споткнулась. Вернон поддержал ее, и девушка возмущенно поинтересовалась:
– Я уже говорила, что вы невыносимый тип?
– Разумеется, – улыбнулся Вернон. – Позавчера, если быть точным. Но я могу быть и паинькой, если пожелаете.
– Честное слово, мне это безразлично! – воскликнула Аурика.
– Тогда буду невыносимым типом, – сообщил Вернон. – И на правах невыносимого типа скажу, что ваш супруг провел эту ночь в борделе. Вышел утром, остался очень доволен. Оставил барышне щедрые чаевые.
Под сапожок подвернулся особо скользкий участок дорожки, и Аурика с трудом удержалась на ногах. Она прекрасно знала, что мужчины ходят в бордель. Так было положено. Это, разумеется, была не та вещь, о которой будут с легкостью рассказывать за обеденным столом, таким не бравируют, но все понимали, что у мужчин есть свои потребности и желания, которые хочешь, не хочешь, а надо выполнять. Джентльмен не будет их афишировать, а леди не станет спрашивать.
Тем более, Аурика всего лишь работает на бывшего министра. Так что почему бы ему и не посещать веселых девушек? Он не обязан перед ней отчитываться.
– Ну и что? – к щекам Аурики прилил румянец. Странно: Вернон упрекнул Тобби в недостойном поведении, а стыдно почему-то стало Аурике.
– То есть, вас это не смущает? То, что ваш муж, не успели вы приехать, отправился изучать здешних шлюх? – полюбопытствовал анатом.
– А это должно меня смущать?
Вернон расхохотался.
– Мне нравится, как вы отвечаете вопросом на вопрос. Впрочем, мы пришли. Вот столь нужная вам могила.
Каменный ангел обнимал надгробие, роняя белые мраморные перья на плиту, под которой покоилась Эмма. Аурика зашла за ограду, положила цветы на могилу и, выпрямившись, собралась с духом и мысленно позвала:
«Эмма, ты здесь? Ты слышишь меня?»
Никто не ответил. Возможно, Эмма уже ушла туда, где не задают вопросов и не ждут ответов, а просто гуляют по весеннему саду, слушая журчание ручьев и пение птиц. И она, конечно, не слышит, что кто-то задает ей вопрос.
А потом Аурику словно ударили по затылку наотмашь. Ответ пришел, он был коротким и четким:
– Беги!
Земля ушла из–под ног, тьма накрыла солнечный день, и Аурика стала медленно заваливаться в снег.
Тьма развеялась не сразу.
Сначала Аурика почувствовала тепло и услышала треск поленьев в камине. Потом пришел звон, с каким размешивают сахар в чашке чая, потом послышались шаги, и голос доктора Вернона произнес:
– Ну-ка, сделайте глоток. Вот так, умница.
Это был не чай – омерзительное варево обожгло Аурику, пробрало от макушки до пяток и вышвырнуло в небольшую, бедно обставленную комнату. Аурика увидела, что лежит на диване, ее ноги заботливо прикрыты пледом, а ленты на платье развязаны, давая возможность дышать глубже.
– Где мы? – спросила Аурика, стараясь, чтоб в ее голосе не звучало страха. Вернон, который сидел с ней рядом на краешке дивана, ободряюще улыбнулся.
- Предыдущая
- 17/70
- Следующая