Кукловоды павшей империи (СИ) - Виланов Александр Сергеевич - Страница 25

На третий день, так и не избавившись от гремящих в голове слов приказа, Гилберт поделился этим с напарниками. Оказалось, что и Кара, и Тиден испытывают те же проблемы.

Впрочем, этим двоим небольшие неудобства пошли только на пользу. В первые дни непоседливым напарникам то и дело взбредали в голову всякие безумства — например, оставить армию на попечение Гилберта и отправиться на подземную охоту, дабы разбавить рацион свежим мясом. Лишь прямой запрет командира остановил офицеров от того, чтобы выпрыгнуть из харакая и умчаться в темноту.

Теперь же, посидев с больной от непрерывного бормотания внутренних голосов головой, оба заметно присмирели и, к немалому удивлению и радости командира, стали всё чаще обсуждать детали предстоящей миссии, а не заниматься пустой болтовнёй.

К концу второй недели голоса так никуда и не делись, но сознание мало-помалу сумело к ним привыкнуть, и кукловоды смогли вернуться к повседневным делам и размышлениям, уже не обращая внимания на повторяющиеся в тысячный раз слова приказа.

Разум не только приспособился, но и, казалось, очистился от посторонних мыслей. Гилберт перестал беспокоиться о том, сможет ли Кара справиться с заданием; он больше не глазел украдкой на девушку, сокрушаясь о неуместном в такие моменты присутствии третьего кукловода.

Тиден с его гордым наследием, как и неоднозначная судьба его отца, также перестали занимать мысли командира. Разум всецело отдался заданию, не желая отвлекаться ни на что другое.

Из всех троих приближение к поверхности первым заметил именно Гилберт. Над головами кукловодов всё так же нависали каменные своды, разве что по мере приближения к границе они опускались всё ниже. В воздухе висела сырость; со сталактитов то и дело падали капли влаги, иной раз попадая одному из офицеров на макушку. Говорить это могло лишь об одном — над толщей земли и породы, что отделяет их от поверхности, лежит уже не мёртвая пустошь, а живые земли.

Сам командир группы только что проснулся и уминал завтрак, одним глазом поглядывая на Каранею. Девушка стояла у поручня ездового харакая, взгляд её был устремлён вперёд. Серые волосы колыхнул лёгкий ветерок, и, глядя на их трепыхание, Гилберт вспоминал, как когда-то искренне наслаждался этим, казалось бы, простым и бесхитростным зрелищем.

Теперь же, сколько он ни всматривался в лицо и фигуру напарницы, сердце не ускоряло своего бега и желание не посещало его молодую и здоровую плоть. Но вскоре офицер отмахнулся от неуместных мыслей, вспомнив, что в подземельях неоткуда взяться ветру.

— Поверхность близко, — объявил он, проглотив последний кусок и встав рядом с напарницей.

Теперь он и сам мог почувствовать движение воздуха, какое раньше мог ощутить лишь на смотровых площадках Теората. В нос проникли новые запахи, опять же несвойственные подземельям.

А затем Гилберт резко вскинул руку, приказывая остановиться. Впрочем, его напарники и так никуда не двигались, а по войску и харакаям уже разлетелась мысленная команда, куда более эффективная, чем жесты и приказы, коих костяные воины не воспринимали вообще.

— Смотрите, — он указал на три торчащих из земли сталактита. Рядом с ними, сорвавшись с потолка, лежал сталагмит, своим обломленным концом словно указывая вперёд, где стены пещеры в очередной раз сходились в узкий коридор. «Придётся снова делить войско на колонны», — мелькнуло в голове.

— Ориентир, тот самый, — догадался Тиден, вспомнив инструкции Кадиуса.

— За этим коридором — поверхность, — озвучил Гилберт и так понятный всем факт, после чего скомандовал:

— Оставим войско здесь. Сначала выйдем сами и проверим, что снаружи. Данные разведки могли устареть, так что нужно убедиться, что там нет свидетелей, или, чего доброго, арсафирских застав или поселений.

— Может, возьмём с собой хотя бы десяток этродов? — предложил Тиден.

— Они только зря привлекут внимание. Мы идём на разведку, а не на бой. Кара, маски готовы?

— Да. Вытащила, пока ты спал.

Девушка передала ему знакомое дыхательное устройство. У неё самой, как и у Фонтера, на поясе висело такое же.

— Надеваем, — скомандовал Гилберт, застёгивая ремешки на затылке.

Больше ничего не говоря, он перемахнул через поручень, сошёл по голове харакая и спрыгнул а землю. Напарники спрыгнули следом.

Тоннель уходил вверх и всё сильнее сужался, и в какой-то момент Гилберт забеспокоился, пролезут ли в этот проход гружёные харакаи. Мешки и ящики ещё можно было вытащить руками этродов, но в последнем панцире ехал бесценный источник энергии, и офицер не видел иной возможности поднять его наверх, кроме как на спине харакая.

Дробить глыбу на части не допускалось — именно цельная структура позволяла синему монолиту не только удерживать в себе огромные объёмы энергии, но и со временем восполнять её запас. Нарушить целостность формы — значит лишить себя энергии, без которой браслеты станут бесполезными безделушками, а войско этродов — теми самыми манекенами, с коими их так часто любили сравнивать.

Тоннель снова свернул, и мысли о монолите мгновенно вылетели из головы — в глаза Гилберту ударил яркий свет. Ударил столь сильно, словно это был не дневной солнечный свет, а волшебный прожектор, загодя поставленный в конце коридора и приведённый в готовность.

Яркое свечение било в лицо, офицер щурился и прикрывался руками, но это не спасало. Неужели арсафирцы всё-таки прознали об их прибытии и уже дожидались кукловодов, дабы перестрелять их прямо в этом тоннеле, словно мишени в тире?

— Ночное зрение! Выключи его! — донёсся сбоку крик Кары. Гилберт поспешил выполнить команду, и невидимый прожектор тут же угас. Свет всё ещё виднелся в конце коридора, но уже не выжигал глаза, как раньше.

Проморгавшись, Гилберт мысленно отругал себя, что попался на столь дурацкую ловушку, да ещё и оставленную не врагами, а самой природой. Следовало приказать хотя бы одному члену группы выключить руны, чтобы вовремя заметить перемены в освещении.

Группа продолжила движение наверх, и лившийся снаружи свет, пусть и более не усиленный руной ночного зрения, снова заставил щурить глаза, привыкшие ко мраку подземелий.

Прильнув к стенам и прикрывая глаза руками, офицеры осторожно подобрались в выходу из пещеры. Тоннель выходил в ущелье, расколовшее надвое невысокую гору. Никаких подозрительных движений и звуков снаружи не доносилось, и группа вышла на свет.

Над головой, впервые после последнего визита на смотровую площадку Самет'Хорана, раскинулось бескрайнее небо. Кукловоды оказались в скалистой местности, прямо перед ними в тройной человеческий рост выросла ещё одна скала, закрывая обзор.

— Эй, маски! — тревожно проговорил Тиден. — Они не работают!

Кейсариновые наплавки на закрывающих лица устройствах и правда не издавали ни малейшего свечения, словно и не думали включаться. Замечено это было только сейчас, и неизвестно, сколько отравы уже успело осесть в лёгких офицеров.

Гилберт поспешил успокоить напарников:

— Всё в порядке, мы проверяли каждую маску. Не может быть, чтобы они вдруг все разом взяли и сломались.

— Тогда что? — спросил Фонтер, чуть успокоившись. За две недели знакомства он привык доверять командиру — до сих пор тот ни разу не ошибся в своих суждениях.

— Если руны не работают, значит, им попросту нечего очищать.

С этими словами Гилберт первым расстегнул ремешки, стянул маску с лица и, чуть помедлив, глубоко вдохнул.

— Не знаю, как должен пахнуть чистый поверхностный воздух, но на отраву это совсем не похоже. Снимайте, всё равно они не работают, — добавил он, видя нерешительность напарников.

Повесив маски на пояс и убедившись, что здесь и правда можно дышать без опаски, офицеры неспешно двинулись вперёд, осматриваясь по сторонам и вслушиваясь в каждый звук, будь то завывание ветра над головой или стук камешков под ногами. Скальный лабиринт быстро закончился, и за очередным поворотом их взорам наконец предстала картина поверхности.