Кукловоды павшей империи (СИ) - Виланов Александр Сергеевич - Страница 23

— А что, разве не так? Будем несколько лет отсиживаться в какой-нибудь уютной пещерке, пока этроды выполняют за нас всю работу. Вот им пусть и отдают почести, а к нам не лезут.

— Хм… — наследник военного рода задумчиво потёр подбородок. — А что, это идея! Давайте заставим этродов помахать людям руками, когда выйдем за ворота. Хочу посмотреть на лица горожан в этот момент.

— Пожалуйста, только без этого! — взмолился Гилберт. Его мечты о торжественной отправке на войну находились под угрозой срыва из-за двух непутёвых напарников, неспособных понять всей важности этого момента. — Эти люди пришли сюда, чтобы проводить на войну героев, а не шутов. Всё, что от нас требуется — это выехать за ворота и покинуть пределы города, ведя за собой войско этродов. Как только окажемся в диких подземельях, сможете шутить и веселиться сколько вздумается.

— Пойман на слове! — заявила Кара. — Так и быть, постараюсь состроить серьёзную мину на выезде.

— Как будто у тебя есть другие, — усмехнулся Тиден.

Келания уже суетилась во дворе, выгоняя на улицу харакаев, гружёных провизией, инструментами и материалами. Из трёхгрузовых панцирей выглядывали ящики, мешки и бочки со всем необходимым, что могло понадобиться кукловодам во время их долгой миссии.

Отдельно выделялся четвёртыйхаракай, тащивший на себе огромную глыбу кейсарина, выдолбленную так, чтобы аккурат поместиться в его панцире-кузове пятнадцати футов длиной. Этот жук был самым крупным из всех и вёз на себе главное сокровище кукловодов — огромные запасы кейсариновой энергии, которую негде больше будет пополнить на вражеской земле (разве что самим заняться добычей волшебного минерала).

Пятыйхаракай был пассажирским и предназначался для перевозки к границе самих кукловодов.

— В общем, так. — Лучший кадет училища, безупречный во всех аспектах, выглядел сейчас непривычно взволнованным, словно вся его жизнь решалась одним этим моментом, а вовсе не многолетней войной, ожидавшей их на границе. — Для большей зрелищности разделимся на три части. Я поеду первым, заберу себе трёх харакаев и поведу первый дивизион этродов. Кара пойдёт второй, Тидензамыкает. Вам останется по одному харакаю и ещё по пятьсот воинов.

Несколько минут Гилберт подробно объяснял своей группе порядок перемещения войска от ворот крепости до выхода из Кина'Терона. Убедившись, что напарники всё запомнили, он поправил камзол и забрался в пассажирского харакая. Встав у переднего поручня, офицер направил животное к воротам, взяв с собой ещё двух грузовых жуков. Кара и Тиден уселись на оставшихся двух, встали каждый перед своим дивизионом и стали ждать, когда их напарник положит начало задуманному параду.

Гилберт не был бы собой, если бы позволил себе поддаться волнению и промедлить дольше нескольких секунд. Напарники едва успели заскочить на свой транспорт, когда створки ворот медленно разъехались в стороны, пропуская внутрь шум толпы, и первый харакай шагнул наружу. Следом засеменили лапы двух других — ворота Дарстана делались с расчётом на проход многотысячных войск, и три ездовых жука без проблем уместились в их проёме.

Едва завидев офицера, торжественно выезжающего из крепости, толпа забурлила в овациях. Гилберт чинно стоял у изголовья харакая, словно на колеснице из древних времён, и молча обозревал собравшихся людей. Их было много, на глаз не меньше пяти тысяч, и это столпотворение растянулось вверх почти до самой стены, отделяющей пустую равнину от сельских угодий.

В обычное время в эту пустынную, необжитую часть города никого не выпускали без веских на то причин, но сегодня всему населению Кина'Терона, а также многочисленным приезжим позволили собраться здесь, чтобы проводить в путьзащитников границ.

Люди радостно закричали, махая руками. Они уже видели в Гилберте не иначе как прославленного героя, пусть все его подвиги ещё только дожидались своего часа. Подъехав поближе к радостной толпе, тройка харакаев по мысленной команде ездока свернула влево, и в тот же миг из ворот крепости вышел первый дивизион этродов.

Костяные воины шагали нога в ногу — им, управляемым единым разумом, синхронные движения давались куда легче, чем живым людям. При их появлении толпа чуть приутихла, но на тех её участках, мимо которых проезжал кукловод, неизменно царил шум и одобрительные возгласы.

В конце концов Гилберт не удержался от того, чтобы повернуться к толпе и поднять руку в сдержанном приветственном жесте. Момент, к которому он стремился и о котором мечтал всю свою жизнь, настал и шёл как нельзя лучше. Оставалось надеяться, что напарники не подведут его, и Гилберт верил в них, как и надлежало каждому солдату верить в своих боевых товарищей.

Когда последние ряды первого дивизиона поравнялись с толпой провожающих зевак, оставив позади стены крепости, из её ворот выехал второй кукловод на одиноком харакае. Грузовой транспорт не был оснащён стоячими местами, и Каранея, дабы занять место повыше, расселась прямо на ящиках с провизией.

Не забывая поддерживать ментальную связь со своей партией костяных воинов, она повела харакая тем же маршрутом вдоль толпы; пять сотен этродов замаршировали следом в небольшом отдалении от своего полководца.

Несмотря на все старания Гилберта, являвшего собой чуть ли не писанного героя с картины, ехавшую за ним воительницу народ встретил с ничуть не меньшими овациями. Возможно, им пришлись по нраву самоуверенный вид и небрежная поза рассевшейся на грузе девушки; а может, сыграли роль и куда более приземлённые ценности — благодаря суровым тренировкам, не позволившим телу заплыть и располнеть, Кара была далеко не последней красавицей Теората, не говоря уже об окраинном Кина'Тероне.

Последним ехал Тиден, восседая на громадном куске кейсарина. По задумке Гилберта, источник мощи теоратских офицеров следовало явить толпе под самый конец, когда их пыл начнёт мало-помалу ослабевать.

Гилберт, к этому времени уже оставивший позади людское столпотворение и теперь ехавший в тишине — если не считать цокота лап харакая и марша тысячи костяных ног за спиной, — позволил себе снять образ величавого воина, расслабиться и проверить, как идут дела у его товарищей.

То, что две трети костяного войска сейчас ведут его напарники, ничуть не мешало кукловоду проникнуть в их разумы и убедиться, что команды розданы надлежащим образом, и все три дивизиона чеканят торжественный марш в точности по запланированному маршруту.

Головная тройка харакаев вошла в ущелье, отделявшее пределы Кина'Терона от диких подземелий, и поравнялась с заставой. Там, где издали виднелись одни лишь огоньки светильников, перед Гилбертом выросла из темноты двадцатифутовая каменная стена, в сравнении с которой кольцевые ограждения внутри города казались не более чем декоративными заборчиками. Здесь находился настоящий рубеж обороны, и никакому зверью, большому или малому, ходячему, ползающему или летающему не удалось бы миновать живым это сооружение.

Стражники, заступившие в этот день на дежурство, уже дожидались своей очереди, чтобы своими глазами поглазеть на кукловодов: с дюжину воинов стояло на земле и на лестнице, ещё несколько перегнувшихся через парапет силуэтов угадывались в свете фонарей на вершине стены.

Здесь обошлось без хвалебных выкриков и размахиваний руками. Приученные к порядку и дисциплине, солдаты смирно стояли, провожая взглядами проезжающего мимо них офицера, но это молчаливое и неподвижное прощание таило в себе куда большие гордость и одобрение, чем все многотысячные крики, оглушавшие офицера на выезде из крепости.

Проезжая мимо них, Гилберт поднял руку в кротком дружественном жесте. Перед этими людьми не было ни нужды, ни желания строить из себя картинного воина. Стоявшие перед ним мужи и юноши были такими же воинами, как и он сам, до конца преданными своей стране. Пусть им не посчастливилось родиться с талантом кукловода и их имена не воспоют в балладах и хрониках, но каждый из этих солдат точно так же готов был отдать жизнь во благо родины. Будь оно иначе, эти люди предпочли бы службу простых законников на защищённых городских улицах, а не стояли на стене, обороняя город от всей нечисти, какую только могла породить бескрайняя тьма, с самого начала времён безраздельно властвовавшая в этих подземельях.