Гореть (СИ) - "Margaret_Owl" - Страница 44

— Сзади! Осторожно! — кричала девушка, в исступлении замирая на месте.

Когда Чимин обернулся, было уже поздно. Он внезапно почувствовал сильный удар в живот, и что-то холодное скользнуло по коже. Вокруг началась суматоха. Всё вертелось перед глазами, отчего начинало мутить.

— Блять, ты ебанулся? Скоро копы будут здесь! — словно сквозь толщу воды доносилось до ушей. — Сваливаем!

Чимин видел, как в спешке отдаляются фигуры парней. В глазах начало двоиться, и он тряхнул головой, чтобы как-то исправить это, но становилось только хуже. Что происходит? Тело постепенно начала пронизывать режущая боль, проносясь по всему телу. Ноги перестали слушаться, подкашиваясь, и Чимин рухнул безвольной тушей, тихо зашипев и в который раз ударившись о твёрдый асфальт.

Девушка кинулась к нему, оседая на колени рядом. Её жутко трясло от страха, а в горле стал ком из невыплаканных слёз и чувства вины. Когда она опустила свой взгляд на Чимина, его лицо было неестественно бледным, а пухлые губы дрожали, беззвучно шевелясь. На его рубашке медленно расползалась липкая жидкость пугающего оттенка.

— Что же делать? — плакала девушка, закрывая маленькими ладошками кровоточащую рану и безуспешно оглядываясь по сторонам.

Рядом никого.

Чимин слышал сдавленные рыдания, вырывающиеся из груди девушки, и это снова напомнило ему о Юна. Она точно так же плакала. Навзрыд. Давясь слезами. А он её просто не слышал не слушал. С трудом разлепив тяжёлые веки и разглядев силуэт над собой, он протянул дрожащую руку и дотронулся до чужой щеки, вытирая влажные дорожки и пачкая её кровью.

— Прости, — на выдохе. — Не плачь, видимо, я заслужил это, -выдавил он и снова закрыл глаза, погружаясь в сладкую темноту, где только он и его мысли, но все ещё словно фоном слыша женский плачь и звук приближающей сирены.

Полиция.

Они должны арестовать его. За всё, что он сделал Юна. И за всё, что может ещё сделать, когда протрезвеет и немного подлечится…

***

Юнги открыл глаза, недовольно поморщившись, и услышал суматоху за дверью. Кажется, он задремал, как делал это довольно часто, просиживая день и ночь за созданием музыки. Только сегодня ему хотелось побыть одному, не слышать ничьи голоса, не думать о том, что вот сейчас он должен что-то делать, говорить, в чём-то убеждать. Слишком сложно было делать вид, что все в порядке. Притворяться, что он ничего не видел благодаря той грёбаной скрытой камере. Что появление Чонгука спустя десять лет тоже ерунда. Притворяться, что его ничего не пожирает изнутри. Что эти хреновы проблемы с Чимином «просто неважно». Что этот придурок ничего не сделает. Убеждать и себя, и остальных, что друзья страдали все эти годы не по его глупости. Казалось, всему этому он так и не научился. И никогда не научится, потому что видеть Юна каждый день трудно. Слышать её плачь, приглушенный подушкой, в соседней комнате ещё невыносимее. А видеть синяки на её теле, мимолётно взглянув, почти вышибает почву из-под ног. Да и Тэхену теперь тоже нелегко. Эта история с плагиатом добивала просто, подливая масла в огонь. Очень хотелось напиться. До забвения. До беспамятства. Но он не делал этого, понимая, что должен держать себя в руках. Потому что есть ради кого стремиться стать лучше, чище, влиятельнее, известнее.

Юнги вышел в гостиную и перед глазами развернулась картина, которая согрела его, казалось бы, уже озябшую душу. Юна и госпожа Ким готовили обед, переговариваясь между собой. Тэхен беззаботно крутился возле них, пробуя блюда, из-за чего и получал по рукам. Возмущенное лицо младшего и радость на лицах женщин заставили уголки его губ дрогнуть в милой улыбке. Да, вот так выглядит счастье. Да, ему есть кого любить и кого защищать.

Джун приехал уже давненько, и они вместе с Чонгуком что-то весело обсуждали, заливисто смеясь. И вдруг все эти родные лица обратили на него своё внимание. Эйфория. Все ждут от него чего-то, а он только смущённо отводит взгляд в сторону, делая вид, что его всё это совсем не заботит. Хотя это совсем не так.

— Ну наконец-то! — выдал Джун, взмахивая рукой и хлопая ею по своей коленке. — Я уже думал будить тебя с помощью поцелуя, принцесса ты наша, — шутливо добавил. Он на самом деле очень переживал за то, что друг не спит полноценным сном, постоянно погружаясь в проблемы.

— Чего приехал? — игнорируя глупую шутку друга, спросил Юнги, проходя вглубь комнаты.

— Да я ваше спасение! — самодовольно воскликнул, удивляясь вопросу. — Здесь так уныло было без меня.

И правда, Намджун всегда заряжал позитивом, хоть и временами был слишком навязчивым и немного раздражал своей беззаботностью. Но в этом его особенное очарование. Юнги знал и вовсе не сердился.

— Давайте сегодня сходим куда-то? Вам всем просто необходимо отвлечься! — выдал вечно настроенный на позитив друг.

— Я согласен! — воскликнул Тэхен с набитым ртом и даже поднял руку вверх как послушный мальчик из средней школы. Какой же он ещё ребёнок всё-таки.

— И я, — присоединился Чонгук, задумчиво улыбаясь каким-то своим мыслям. — Целую вечность в клубы не ходил.

От этих слов ком подступил к горлу. Юнги охотно верил, что там, где его Гукки держали взаперти целых десять лет, вряд ли позволяли посещать клубы. Как Чон может так легко говорить такие слова, острым лезвием проходящиеся по сердцу и изрезающие его вдоль и поперёк? Как он может быть таким счастливым, пережив всё то дерьмо, в которое втянул его Юнги? Как не сошёл с ума за эти годы, проведённые рядом с умалишёнными? Что-то расхерачивало душу изнутри так, что пиздец просто. Этим чем-то было чувство вины. Оно приносило невыносимую боль, которая ощущалась почти физически. Всем было нелегко, но они улыбались. Как-то справлялись с этим грузом на душе. Не показывали, что им хреново, хотя было именно так. Не раскисали и не убивались. Просто продолжали жить дальше, надеясь, что когда-то воспоминания об этом уйдут на второй план. Просто освещали своё будущее счастливой улыбкой, натянутой поверх гримасы боли. Но как? Как они могут быть такими сильными, когда могли просто сломаться в один миг, как это делают многие?

— У меня много работы, — прошептал Юнги, устало потирая переносицу. — Идите без меня, — он знал, что сейчас лгал не очень искусно, но в клуб, где толпы пьяных и возбуждённых тел стараются подойти ближе и выблевать тебе свою душу и свои хреновы проблемы, идти совсем не хотелось.

— Нуна, — обратился к девушке Тэхен, умоляюще заглядывая в глаза напротив. — Идём с нами, будет весело, — непринужденно подмигивая ей.

Юна растерялась на мгновение, осматривая присутствующих и понимая, что может оскорбить их своим отказом, поэтому неловко закусила нижнюю губу. Она терпеть не могла клубы и бары, поэтому постаралась ответить как можно спокойнее и не оскорбить людей, ставших для неё родными всего за несколько дней.

— Ох, ребят, это не для меня, — нервно посмеиваясь, потому что танцевать — это последнее, что ей бы сейчас хотелось. А сидеть в душном помещении — и подавно. — Идите, развлекайтесь!

Чонгук улыбнулся про себя, потому что в голове промелькнула мысль о том, что Юнги с Юна просто необходимо остаться вдвоём. Поговорить и отпустить старые обиды. И, кажется, сегодня тот самый день, ведь мама Тэхена тоже уйдёт из дома, ссылаясь на встречу со старыми подругами, которые в Сеуле проездом.

Толкая локтем младшего, который всеми силами старался уговорить Юна пойти с ними, Чонгук наиграно улыбнулся, бросая безмолвные намеки оставить эту пару наедине. Хотя бы на немного. Потому что между ними чувствовалось напряжение. Они долго не общались, и теперь сложно всё восстановить в прежнем виде. Так, как было до того дня, когда их дружба треснула по швам, а обида достигла точки невозврата.

— Ащщ, ты чего? — непонимающе возмущался мелкий, когда Чон снова пихнул его локтем под рёбра.

— Иди, собирайся, — сказал Намджун, который без слов понял, о чем хотел сказать Чон. Они знакомы так давно, что слова — это просто дополнение, а вовсе не средство общения.