Однажды я станцую для тебя - Мартен-Люган Аньес - Страница 8

– Я уж боялся, что ты не ответишь, Ортанс.

Он говорил нормальным голосом, не шептал, не казался озабоченным, грустным или перепуганным.

– Все в порядке? Что-то случилось?

– Ничего особенного. Просто захотелось услышать твой голос.

– А-а-а…

Это было почти невероятно. Хватило бы пальцев одной руки, чтобы пересчитать подобные звонки, к тому же в воскресенье. Я сосредоточилась на нем и не замечала ничего вокруг.

– Что хорошего поделываешь?

– Я в Люксембургском саду.

– С кем?

Проснулся инстинкт собственника. Но если я вынуждена ждать его, пусть и он терпит мою независимость и свободу. Я знала, что такое понимание ситуации пробуждает в нем ревность, но одновременно делает меня еще более сексуально притягательной… Я закружилась, танцем выражая ту легкость, которую он только что подарил мне. Пальцы вцепились в телефон, словно стараясь удержать Эмерика рядом, не дать ему исчезнуть.

– Я одна, сражаюсь с похмельем – мы с Сандро вчера погуляли.

– Понятно… К тебе никто не приставал?

Должна признаться, мне нравилось, когда он ревновал. Но ему было не о чем беспокоиться. По иронии судьбы я хранила ему верность.

– Какой ты любопытный…

Я замолчала, сделав загадочную паузу и только потом засмеялась над его реакцией. Вскоре он тоже присоединился к моему веселью:

– Ты знаешь, как я нервничаю, когда ты так себя ведешь.

– Да, знаю, но тебе самому это нравится, и попробуй возразить.

– Я скучаю по тебе, Ортанс.

Меня охватила безумная радость, я заулыбалась так широко, как мне редко удавалось.

– И я по тебе скучаю.

– Я так хотел бы быть с тобой, знаешь.

В его голосе вдруг зазвучало с трудом сдерживаемое раздражение.

– Мне пора, – сказал он, помолчав несколько секунд.

– Хорошо, я тебя целую.

– И я тебя. До завтра.

Этих нескольких минут разговора хватило, чтобы развеять мое тоскливое настроение. У него словно бы имелся радар, улавливающий мою подавленность. Я вернулась домой, успокоенная и умиротворенная.

Каждый понедельник мы проводили утреннее совещание. Хотя, конечно, совещание – слишком громкое слово для неполных двух часов, во время которых мы, не торопясь и попивая кофе, обсуждаем проблемы планирования, расписания или же подготовки к выступлениям. В этот понедельник я прибежала веселая и довольная после неожиданного звонка Эмерика, точно зная, что у нас будет на повестке дня.

– Ку-ку! – пропела я, бросая на стол пакет из булочной.

– Ты чудо! – воскликнул Сандро и послал мне воздушный поцелуй.

– Спасибо, – Бертий ограничилась односложным ответом, произнесенным ее знаменитым мягким тоном.

Нахмуренные брови коллеги не произвели на меня впечатления. Такое бывало нередко, так что я привыкла. Тем не менее я вопросительно глянула на Сандро. В ответ он пожал плечами: ему было известно не больше, чем мне. Несколько минут спустя мы сгрудились вокруг стола, держа кофе в руке и шукетку[4] в зубах. Я взяла слово первой:

– О’кей, для хорошего начала недели давайте поговорим о летних курсах в этом году.

Глядя вдаль, я просияла, заранее представляя себя в “Бастиде”.

Когда мы взяли школу в свои руки, я в самый первый год придумала и организовала в “Бастиде” летние курсы: вела запись, сдавала комнаты, направляла желающих в разные мастерские, распределяла собранную оплату – часть шла в “Бастиду” на ее содержание, а другая причиталась самой школе. Большинство участников были сценическими танцорами, прошедшими через руки Огюста, которым требовалось отшлифовать мастерство, и они предпочитали делать это в приятной обстановке и под ярким солнцем. Первые два лета нас принимали папа и мама. Никогда не забуду, как они были счастливы, когда их большой дом заполнялся танцорами и музыкантами. Они даже взяли на себя близнецов Бертий, которые тоже приехали – мои родители со вкусом изображали дедушку и бабушку. После их смерти я продолжила начатое. Больше всего я мечтала, чтобы это стало традицией. Усадьба превращалась в огромный танцевальный зал; во время уроков как таковых мы по очереди заполняли студию. Кроме того, я проводила занятия на открытом воздухе, а по вечерам мы собирались вокруг бассейна, чтобы повеселиться. Всегда находился кто-нибудь, кто доставал гитару или сакс. Под звездным небом разносилась музыка. Я могла до рассвета танцевать в парке босиком с бокалом в руке. Сколько восходов солнца мы встретили? Ритм занятий был спокойным, комфортным для каждого участника и зависел от того, что он хотел усовершенствовать или отработать. Все вставали, когда хотели, ориентируясь на свою ежедневную программу. Ни Сандро, ни я никогда не брали на себя утренние уроки, все они доставались Бертий, ранней пташке, как и положено образцовой матери семейства. Все было продумано так, чтобы вернуться к простому и естественному наслаждению танцем. Наш девиз: набраться сил, отдохнуть, восстановить свое тело, вернуть связь с эмоциями, обходясь без давления строгого распорядка и парижской суматохи. У нас даже открывались кулинарные курсы, когда приезжал Стефан и становился к плите, чтобы научить всех желающих заботиться о себе и правильно питаться. Как же мне хотелось поскорее там оказаться! Скоро я начну считать дни до отъезда.

– Ау, Ортанс! Ты еще с нами?

Решительный голос Бертий вернул меня в Париж и в настоящее время. Ее напряженное лицо вызвало у меня плохое предчувствие.

– Извини, я уже перенеслась туда! – весело воскликнула я в надежде, что мое хорошее настроение передастся ей.

Оценив выражение лица Бертий, я поняла, что этого не произошло.

– Послушай, хорошо, что ты сама заговорила о лете…

– Почему? Хочешь предложить какие-то идеи? Есть пожелания?

– Я как раз собиралась кое-что обсудить с тобой. Давай будем действовать здраво… Пора подумать о том, чтобы закрыть летние курсы.

У меня перехватило горло. Только что Бертий предала меня, провозгласила не подлежащий обжалованию приговор. Кому? Мне, кому же еще…

– Что? Но… Но почему?

Это неожиданное решение раздавило меня.

– Мне очень жаль, но постарайся понять. Закрывать школу на все лето сразу после выпускного концерта – это несерьезно. Конечно, было супер – проводить в июле летние курсы у твоих родителей, но, между нами, это непрофессионально, там скорее сплошная веселуха, чем учеба. А мы уже вышли из этого возраста.

И она продолжила, не дав мне времени возразить:

– Мы задыхаемся от заявок на проведение летних классов в Париже, можно было бы собрать интересных людей, с более широкими запросами. К тому же они принесут нам больше денег. Мы всегда знали, что курсы в Провансе – временное решение…

– Ну да, конечно, – с трудом выдавила я еле слышным голосом.

– Это не назло тебе, честное слово. Постарайся найти положительные стороны, ладно? Не торопись, обдумай все спокойно и скажи мне, что ты об этом думаешь. Помни, что я рассчитываю на твое участие в моих новых летних программах.

Что я об этом думаю, Бертий? Что ты только что лишила меня одной из самых больших радостей, сославшись на интересы школы, как если бы всем руководила только ты. А ведь до сих пор руководство всегда было коллегиальным. Что я могу тебе сказать?

– Ты права.

– Можно приехать к тебе в августе? – поинтересовался Сандро. – Мне будет не хватать коротких каникул в Провансе.

Уж не знаю как, но я нашла в себе силы улыбнуться ему. Даже Сандро как будто не был шокирован предложением Бертий. Похоже, у меня проблемы…

– Я рада, что ты так к этому отнеслась… Честно говоря, летние курсы – только первый этап, я бы хотела вам предложить еще кое-что. – Моя спокойная реакция ободрила ее.

Что еще свалится нам на голову? Новые планы явно наполняли ее бурным энтузиазмом. Я ни за что бы не подумала, что она может так загореться – от нее практически исходило сияние. Какое у меня право тормозить ее порыв? Даже если я хотела только одного – во весь голос завопить, что я против, – мне оставалось лишь молча выслушать ее.