Волчья Луна (СИ) - Мах Макс - Страница 18

Приоткрылась скрытая за панелями дверь, и в кабинет быстро вошел барон ван дер Ховен.

— Прошу прощения, ваше императорское высочество, — поклонился барон, отвлекая на себя внимание венценосного болвана, — вам срочное сообщение!

— Сообщение? — нахмурился великий князь. — Какое сообщение?

— Секретное! — на полном серьезе ответил барон. — Разрешите, переговорить с вами наедине?

— Мы не закончили! — подумав мгновение, бросил Августу принц-консорт и дернул за сонетку.

Прошло немного времени, дверь за спиной открылась, и давешний офицер проводил Августа в смежное помещение, где ему пришлось ждать продолжения аудиенции никак не меньше четверти часа. Однако разговор с личным лекарем явно пошел великому князю на пользу. На этот раз он был спокоен и в меру любезен. Вежливо попросил Августа изготовить для него некий эликсир, о котором прежде говорил барон ван дер Ховен и преподнес "небольшой презент" в знак своего непреходящего восхищения многогранными талантами графа де Сан-Северо. Ну а презентом оказался рейтшверт — боевая шпага с клинком толедской стали и с позолоченным эфесом, украшенным крупными — а значит, страшно дорогими, — изумрудами, рубинами и черными алмазами. Возможно, такая шпага стоила те же самые сто тысяч золотых рублей, о которых шел разговор прежде, но презент такого рода куда ценнее, заплаченных за него денег.

3. Петербург, двенадцатое декабря 1763 года

Август вернулся домой — то есть, во дворец графа Новосильцева, — только в третьем часу ночи. Он устал, да и выпил немало, так что самое время было отправиться на боковую. Однако лечь в постель он так и не смог. Ждал Теа, но она не вернулась ни утром, ни днем, так что, в конце концов, он задремал, устроившись в глубоком кресле с мягкой обивкой, но спал тревожно, урывками, просыпаясь от любого шороха. Ждал Теа и нервничал. И чем больше убеждал себя, что делать этого не следует, тем сильнее волновался. Никакие доводы разума не помогали, алкоголь не брал, а в душе поднимался черный туман — предвестник настоящей катастрофы.

У колдунов существует склонность к неконтролируемому выбросу силы, когда чувства берут верх над разумом и волей. Случается это обычно из-за сильных переживаний определенного рода: от гнева, ненависти или безысходной тоски. А еще от страха и ужаса, от ревности, обиды и отчаяния. Любое сильное чувство, окрашенное в темные тона, даже такое, как презрение и отвращение, способно ввергнуть темного мага в состояние немотивированной, но при этом неистовой и слепой агрессии. За неимением лучшего определения ужас этот в Европе называют немецким словом "амок". Таким выбросом, к слову, был и срыв Теа — сразу после ее первого выхода в свет, — когда вызванные ею молнии едва не испепели всю виллу Аури и Авадонскую пущу в придачу.

Конечно, в отличие от Татьяны, совсем недавно вселившейся в тело Теа, и не успевшей ничему толком научиться, Август был опытным колдуном. Он умел сдерживать порывы, но, если подумать, чем, на самом деле, являлась его Великая Темная Волшба, вернувшая в мир живых давным-давно умершую графиню Консуэнтскую? Амок! Август лишь направил разрывавшую его силу в русло правильно сформулированного и технически безупречного колдовства. Тогда опыт и воля все-таки помогли ему обуздать стихию темной магии. Но так везет не всегда. И сейчас был именно такой случай. Тревога за Теа быстро превратилась в отчаянный страх потерять ее навсегда. А на подходе — буквально у порога — уже различимы были самые опасные из эмоций: ужас и гнев.

К счастью, в третьем часу дня посыльный доставил Августу коротенькую записку от Теа, и кошмара не случилось.

"Не скучайте, дорогой граф, — писала женщина. — Я в гостях у принцесс Анны и Елизаветы. Здесь весело. Мы устроили devishnik, и сколько он продлится нам не ведомо! Будьте молодцом и не ревнуйте! Ваша "Т".

Ну, что ж! Во всяком случае, она была жива и находилась в женском обществе. Страх исчез. Гнев выдохся. Осталась лишь ревность, но и та была легкой и едва ли по-настоящему омрачала мысли Августа. Тем не менее, и скопившийся в душе черный туман оставлять, как есть, было нельзя. Август спустился на первый этаж, вышел на задний двор — прямо под падающий крупными хлопьями снег — и, сосредоточившись на "малом острове", произнес мысленный приказ "In terram!", посылая энергию не разразившейся бури в землю. Земля же, как и "большая вода" — то есть, реки, озера и моря — способна принять любое количество силы, если знать, конечно, как эту силу отдать. Август знал, и у него получилось, лишь дрогнула мерзлая земля под ногами, словно, где-то далеко-далеко случилось неведомое в этих краях землетрясение.

Справившись с угрозой ненароком вызвать в Петербурге "малый Армагеддон", Август окончательно успокоился, отобедал с графом Василием, который даже не представлял, какая беда чудом обошла его дом стороной, и, выспавшись наконец — три часа в постели всего лишь необходимый минимум для колдуна его уровня — присоединился к Новосильцеву и отправился с ним на прием в Бургундское посольство. Ни один, ни другой не могли и не хотели пропустить такую возможность, да и отказаться, если честно, не могли тоже. Граф Новосильцев — потому что и сам совсем недавно исполнял в Генуе роль посла. Август же и поныне — хотя бы теоретически, — оставался подданным Бургундского королевства.

Трудно сказать, чего ожидал Август от этого визита. С Агатой они уже в Петербурге виделись и даже обменялись несколькими фразами. Но та "встреча с прошлым" ничего уже не могла изменить. Место Агаты в сердце Августа прочно заняла другая умница и красавица. Сам же барон ван Коттен интересовал Августа нынче даже меньше, чем прежде, тем более, что никаких услуг посольства ему, по идее, не требовалось. Если что, он мог обратиться и в Австрийское посольство. В остальном же, этот вечер мало чем отличался от всех прочих приемов, на которых здесь, в Петербурге, успел побывать Август. Те же люди, те же темы для разговоров, те же гастрономические излишества, и тот же легкий ни к чему не обязывающий флирт. Впрочем, что касается последнего, то именно здесь и сейчас складывающаяся ситуация была отнюдь не однозначна и сулила Августу не столько плотские радости, которым обычно он был не чужд, сколько осложнения в отношениях с Татьяной, чего Август искренно хотел избежать. И первой в списке претенденток на его постель, как и следовало ожидать, оказалась его бывшая любовница.

Со времени их предпоследней встречи в Генуе судьба Августа переменилась самым драматическим образом, и "эти перемены" не могли оставить равнодушной такую женщину, как баронесса ван Коттен. И не оставили, разумеется. Во всяком случае, ее поведение было недвусмысленным, а слова, произнесенные украдкой жарким хриплым шёпотом Августу "на ушко", не оставляли места для сомнений. Однако, если, полагаясь на свой прежний опыт, она думала, что вернуть Августа в свою жизнь и свою постель ей не составит труда, она горько ошибалась. Август ничего не забыл и ничего не простил, но даже это, в сущности, не суть важно. За время, прошедшее с их последней "настоящей" встречи в палаццо Феарина, в его жизни появилась Татьяна, и это разом лишало Агату даже ничтожных шансов на успех. Он это так ей и сформулировал. Однако женщина не собиралась сдаваться и умудрилась превратить ничем особо не примечательный прием в доме полномочного посланника королевства Бургундия в череду отчаянных стычек настоящего с прошлым. В конце концов, ее атаки стали настолько очевидными, что заволновался даже обычно флегматичный барон ван Коттен, а на помощь Августу пришла другая соискательница его внимания и страсти.

Мария Илларионовна Белосельская-Белозерская — молодая жена статс-секретаря императрицы вела себя более чем расковано и увела Августа буквально из-под носа его бывшей любовницы. Марию Илларионовну, трудно было назвать красавицей, зато она была притягательна в самом примитивном смысле этого слова. Сила женского соблазна буквально переливалась в ней через край. Не будь Август влюблен в другую, наверняка отымел бы княгиню в каком-нибудь темном углу. Без всякой приворотной магии она источала желание невероятной силы, дышала им, как воздухом, наполняла им окружающее пространство, словно свеча светом. Скорее, впрочем, не как свеча, а как факел, если иметь в виду интенсивность ее полового призыва. Август знал таких женщин и прежде, встречал на своем жизненном пути. И отлично понимал, если такая женщина выбирает мужчину, устоять перед искушением практически невозможно. А княгиня Белосельская-Белозерская Августа выбрала и попыталась дожать. Однако, хвала богам, он все-таки устоял, не смотря даже на открыто выражаемое женщиной желание тотчас же "предаться греху" со всей страстью и пылом молодости, помноженной на силу немереного сладострастия. В результате пришлось ретироваться, в чем ему неожиданно помог молодой кавалерийский полковник, с которым Август познакомился буквально несколько дней назад.