Впередсмотрящий. Повесть о великом мечтателе (Жюль Верн) - Брандис Евгений Павлович - Страница 35

Утопическая мечта Жюля Верна о всеобщем счастье, к которому должен привести научный и технический прогресс, отодвинулась в туманную даль. Он приходит к выводу, что наука не должна опережать уровень нравственности. Иначе она станет опасной.

Об этом говорит Робур в прощальной речи, обращенной к гражданам Соединенных Штатов:

— Успехи науки не должны обгонять совершенствования нравов… Народы еще не созрели для единения. Поэтому я покидаю вас. Секрет своего изобретения я уношу с собой, но он не погибнет для человечества. Он будет принадлежать ему в тот день, когда люди станут достаточно образованными, чтобы никогда не употреблять его во вред…

Вера в утопию рухнула. Осуществление идей Ро- бура о «преобразовании политических нравов дряхлого мира», о создании «воздушной Икарии», которую со временем «населят миллионы икарийцев» — людей, не нашедших свободы и счастья на земле, — переносится в неопределенное будущее.

«Робур-Завоеватель» обозначает переход к позднему творчеству Жюля Верна.

Сама действительность подсказывала ему новые замыслы и темы, которые республиканец и демократ «поколения сорок восьмого года» решал со свойственной ему прямотой и честностью.

Критика американского гигантизма, нахального делячества, погони за наживой, ужасов колониального гнета, использования научных достижений во вред людям, сатирические выпады против вражды и соперничества сильнейших империалистических государств — все это четко обозначено в его поздних романах: «Вверх дном», «Плавучий остров», «Флаг родины», «Властелин мира», «В погоне за метеором», «Кораблекрушение „Джонатана“», «Необыкновенные приключения экспедиции Барсака».

По-прежнему воспевая науку и научный прогресс, он стремится теперь доказать, что важна не только наука сама по себе: не менее важно, в чьих руках она находится и каким целям служит. Из романа в роман переходит образ разочарованного, непризнанного изобретателя, становящегося игрушкой враждебных «демонических» сил. Злодеи и деспоты, использующие силы науки ради своего обогащения и укрепления диктаторской власти, неизбежно навлекают на себя гибель.

Эту мысль писатель проводит во многих романах.

Выбитый из колеи невзгодами, в феврале 1888 года, в день шестидесятилетия, он объявляет себя стариком и отказывается от юбилейных чествований. Поздравительные письма остались нераспечатанными. Визитеры не были приняты. Домочадцы собрались на торжественный ужин, но «юбиляр» не вышел из своей круглой башни. Весь вечер он читал Монтеня[17]. Ночью составлял кроссворды.

В том же году, к ужасу жены, падчериц и «респектабельного» амьенского общества, писатель выставляет свою кандидатуру в муниципальный совет по списку «красных», за которых голосовали преимущественно жители рабочих окраин.

В накаленной обстановке движения «буланжистов», стремившихся ликвидировать республиканский строй и восстановить монархию, в атмосфере разнузданной пропаганды шовинизма и военного реванша Жюль Верн недвусмысленно дал понять, что, хотя и не принадлежит ни к одной из политических партий, ближе всех ему по духу социалисты.

Это был открытый вызов буржуазному общественному мнению. И вместе с тем — акт гражданского мужества.

Неожиданное и в глазах всех, кто его окружал, скандальное политическое выступление вовсе не было старческой причудой, как считали «друзья» и родственники. Нет, это был глубоко осознанный поступок! Он отлично понимал, что делает.

Ведь именно в эти тяжкие для Франции годы Жюль Верн выпустил несколько романов (среди них патриотические произведения «Дорога во Францию» и «Семья без имени»), сюжеты которых связаны с освободительными войнами и революциями.

Если бы амьенские буржуа внимательно читали его книги, они убедились бы, что странный «мсье Верн» придерживался «левых» взглядов задолго до 1888 года и полевел еще больше в последние годы жизни.

Когда он баллотировался в муниципальный совет, на его рабочем столе лежала завершенная рукопись сатирического романа «Вверх дном», в котором действуют знакомые лица — члены балтиморского «Пушечного клуба». За истекшую четверть века после появления «С Земли на Луну» внешне как будто ничто не изменилось. Председатель Барбикен не утратил с годами неистощимой изобретательности. Математик Дж. Т. Мастон, с железным крючком вместо правой руки и гуттаперчевой заплаткой на черепе, как и прежде, охвачен научным энтузиазмом. Капитан Николь с тем же азартом занимается испытаниями новых взрывчатых веществ. Герои так же фанатично преданы своему любимому делу. И все же изменилось главное. Наука в руках вдохновенных артиллеристов из средства познания мира превратилась в орудие наживы.

На этот раз Барбикен выступает как один из организаторов промышленной компании по эксплуатации природных богатств… Северного полюса[18]. Дело «обещает прибыли, неслыханные в каких бы то ни было предприятиях, торговых или промышленных». Ничейная территория продается с торгов. В схватке долларов и фунтов стерлингов американские дельцы с туго набитой мошной побеждают высокомерных английских дипломатов.

Чтобы добраться до каменноугольных залежей, надо растопить полярные льды, изменив расположение климатических поясов. Цель будет достигнута, если удастся «выпрямить» земную ось. Дж. Т. Мастон предлагает воспользоваться неимоверной силой отдачи от выстрела гигантской пушки.

«Пушки! Опять пушки! — восклицает Жюль Верн. — …Неужели распоряжаться законами промышленности и законами космическими будут всесильные пушки?»

В помощь артиллеристам приходит изобретение капитана Николя — «мели-мелонит», взрывная сила которого в три-четыре тысячи раз превосходит силу самых мощных взрывчатых веществ.

«Неизвестно, какой прогресс в этом деле сулит нам будущее, — с горечью замечает автор. — Быть может, скоро найдут средства уничтожать целые армии на любом расстоянии».

Новый пушечный выстрел Барбикена нарушает спокойствие во всем мире: моря и океаны затопят целые материки, с лица земли исчезнут многие государства и страны, в пучине вод погибнут целые народы. Но катастрофа не коснется Балтиморы и балтиморского «Пушечного клуба». Компанией на этот счет все предусмотрено: от перемещения земной оси не пострадают личные интересы акционеров и особенно — интересы богатой вдовы миссис Скорбит, вложившей свои капиталы в прибыльное предприятие Барбикена.

Как известно, математик Мастон допустил оплошность, приняв длину окружности земного шара в 40 000 метров вместо 40 000 километров. В итоге ошибка возросла до 12 нулей. Для «выпрямления» земной оси понадобилась бы сила, в триллион раз превосходящая ту, которой располагали Барбикен и его друзья. Но писатель нисколько не погрешает против истины в гротескном изображении бесчестных методов наживы, во имя которой американская промышленная компания, не задумываясь, поставила под угрозу судьбы и благополучие всего человечества.

Сатирическая фантазия Жюля Верна получила своеобразное подтверждение еще до того, как книга попала в руки к читателям. Позорный крах Арктической промышленной компании в романе «Вверх дном» подозрительно напоминает скандальное банкротство акционерного общества по прорытию Панамского канала. О грандиозном панамском мошенничестве стало известно всему миру в том же 1888 году.

А годом позже в нью-йоркском журнале «Форум» был опубликован рассказ Жюля Верна «В XXIX веке. Один день американского журналиста в 2889 году», написанный для читателей этого журнала по просьбе его редактора, американского «газетного короля» Гордона Беннета. Рассказ ядовитый, содержащий под видом восхваления злую критику.

В приемной Френсиса Беннета — газетного и промышленного магната (подразумевается, что он отдаленный потомок Гордона) — толпятся послы и министры, вымаливая совета и одобрения, готовые исполнить малейшую прихоть всесильного диктатора. Правительство находится у него на содержании. Обе политические партии ведут борьбу за право пользоваться его преимущественным расположением и подачками. Когда Беннет узнает, что на Марсе произошла «революция», в результате которой «реакционные либералы» одержали победу над «консервативными республиканцами», он замечает: «Совсем как у нас».