Впередсмотрящий. Повесть о великом мечтателе (Жюль Верн) - Брандис Евгений Павлович - Страница 29

В 1877 году над бульварами Парижа вспыхнули «ярче солнца» электрические свечи Яблочкова. Журналисты сравнивали «русский свет» с волшебной лампой Аладдина. Надар пророчил «гениальному изобретению „мсье Яблотшкофф“» великое будущее.

В том же году картотека Жюля Верна пополнилась еще одним почти невероятным фактом: Эдисон изобрел аппарат, записывающий и воспроизводящий человеческую речь, — фонограф.

Годом позже физик де Монсель демонстрировал фонограф на заседании Французской академии наук.

И тут произошел любопытный инцидент. Академик Буйо прервал демонстрацию говорящего аппарата возмущенным окриком: «Негодяй! Плут! Вы думаете, что мы позволим чревовещателю надувать нас!»

В России первого владельца «говорящей механической бестии» отдали под суд. Беднягу приговорили к денежному штрафу и трехмесячному тюремному заключению за… мошенничество.

Новое неудержимо вторгалось в жизнь. В 1881 году в Париже была устроена грандиозная электрическая выставка. «После Уаттов и Стефенсонов мы прославляем теперь Граммов, Сименсов, Яблочковых, Грахамов Беллов и Эдисонов», — писали корреспонденты газет.

Внимание Жюля Верна, посетившего этот международный форум электриков, привлек прежде всего электрический поезд фирмы Сименс: электрический локомотив с тремя вагончиками курсировал между выставкой и площадью Согласия со скоростью 10–12 километров в час. Жюль Верн, конечно, не преминул испробовать это новое средство передвижения и остался очень доволен.

Но больше всего восхитила писателя «Выставка Томаса Альвы Эдисона», занимавшая в американском павильоне два больших зала.

Эдисоновские лампы накаливания сверкали, как звезды, заливая искусственным светом парадную лестницу и оба зала, уставленных электрическими машинами и аппаратами разных назначений.

Здесь демонстрировались в действии: квадруплексный телеграф — хитроумная система, которая позволяла посылать сразу несколько телеграмм по одному проводу в противоположных направлениях; телефон с угольным микрофоном — значительно улучшенный вариант первоначальной конструкции Белла; телефонограф — комбинация фонографа с телефоном — для воспроизведения через любой промежуток времени слов, произнесенных человеком, находившимся на расстоянии многих километров; одороскоп — прибор для обнаружения паров масел, углеводородов и определения их действия; микротазиметр — прибор для измерения самых слабых колебаний температуры и фиксации теплового действия световых лучей многих звезд; электрическое перо — аппарат, способный воспроизводить любую запись или рисунок в неограниченном количестве экземпляров, и т. д. и т. п.

Сотни любопытных сбегались к новой электрической лампе, которую можно было мгновенно зажигать и гасить с помощью выключателя на стене.

Посреди первого зала красовалось любимое детище Эдисона, его слава и гордость — гигантская динамо-машина «Джумбо» мощностью в двести лошадиных сил, о которой протрубили газеты всего мира. Она способна была питать током 1200 лампочек!

Потрясенный могуществом современной техники, Жюль Верн медленно пробирался к выходу, когда администратор прокричал в рупор:

— Дамы и господа, прошу не расходиться! Сейчас громкоговорящий телефон Эдисона даст нам возможность, не выходя из этого зала, услышать исполнение оперы со сцены «Гранд-Опера». Увертюра начнется через несколько минут. Внимание, внимание! Электромотограф включен!

Зал замер в ожидании. И вдруг послышались приглушенные аплодисменты, а вслед за тем — довольно внятные и чистые звуки симфонической музыки…

Жюлю Верну казалось, что он попал в сказочный мир, что все это ему только снится… А ведь сам он несколько лет назад в наброске «Амьен в 2000 году» описал невероятный концерт, передающийся из Парижа по проводам в Лондон, Петербург, Пекин — во все стороны света! И вот, фантазия начинает сбываться куда скорее, чем он ожидал. Пройдет несколько десятилетий — электрические провода опояшут весь мир, и подобный концерт станет реальностью…

Так размышлял писатель, возвращаясь к себе в Амьен. Однако Жюлю Верну не приходило в голову, впрочем, как и самому Эдисону, что вскоре будет изобретено радио — беспроволочная связь!

Действительность догоняла мечту. Наука опережала фантазию. Многое из того, о чем он мечтал, особенно в области электричества, сбывалось у него на глазах.

Жюль Верн был в расцвете творческих сил, не успел осуществить и половины задуманного, когда восхищенные современники стали называть его «чародеем», «пророком», «провидцем», «изобретателем без мастерской».

Молодой английский писатель Роберт Льюис Стивенсон, в недалеком будущем автор замечательной книги «Остров сокровищ», в 1876 году написал статью «Сочинения Жюля Верна». Французский романист, по словам Стивенсона, ведет за собой читателей, на шаг вперед опережая действительность. Причудливая смесь необыкновенного с реальным и придает оригинальность его трудам. Обладая исключительной силой воображения, он завоевал умы читателей XIX века.

Французский критик Топен, включив статью о Жюле Верне в книгу «Современные знаменитости» (1876 г.), подчеркивал, что надо видеть его новаторство не в том, что он ввел науку в рамки романа, а в том, что включил в «Необыкновенные путешествия» весь физический мир, всю вселенную.

Правильно оценил его творчество петербургский журнал «Вестник Европы»: «Обычная тема Жюля Верна — рассказы о фантастических путешествиях, обставленных, однако, по возможности правдоподобно. Но ко всему этому писатель присоединил совсем новый элемент: фантастичность его рассказов связана с настоящими и предполагаемыми в будущем успехами естествознания и научных открытий» (1882 г., февраль).

Чешский писатель Ян Неруда, отметив его популярность в своей стране, заявил, что из всех современных авторов, быть может, только один Тургенев так очаровал мир, как Верн. (Газета «Народни листы» от 15 октября 1874 г.)

Восхищался его романами и читал их вслух своим детям Лев Николаевич Толстой. «Романы Жюля Верна превосходны! В построении интригующей, захватывающей фабулы он замечательный мастер. А послушали бы вы, с каким восторгом отзывается о нем Тургенев!» — сказал Толстой навестившему его в Ясной Поляне студенту-физику Цингеру.

К началу восьмидесятых годов книги Жюля Верна были изданы уже на всех европейских языках, включая армянский и грузинский. В некоторых странах (Германия, Италия) появились его многотомные «Сочинения». Привилегию переводить свои романы в России он предоставил писательнице Марко Вовчок[16], хорошей знакомой Тургенева и Этцеля. Жюль Верн заявил издателю, что целиком и полностью доверяет «этой умной, интеллигентной, образованной женщине, тонко чувствующей и превосходно знающей французский язык». В течение десятилетий ее переводы «Необыкновенных путешествий» по справедливости считались наилучшими, хотя каждый роман Жюля Верна почти одновременно выходил в Петербурге и Москве в нескольких разных переводах.

…А Жюль Верн между тем выпускал все новые и новые книги. «Треволнения одного китайца в Китае», «Паровой дом», «Жангада», «Школа Робинзонов», «Зеленый луч», «Упрямец Керабан», «Южная Звезда», «Архипелаг в огне», «Матиас Шандор»… А сколько их еще впереди! Значительно больше, чем он написал с того времени, как начал создавать свою серию.

Трудно было поверить, что этот скромный, малообщительный человек, совершавший ежедневный моцион — из круглой башни в читальный зал Промышленного общества — с такой поразительной пунктуальностью, что амьенские старожилы, завидев на улице «мсье Верна», проверяли часы, — и есть всемирно известный писатель, автор «Необыкновенных путешествий», которые продолжали тревожить умы уже третьего поколения юных читателей…

«Самый знаменитый и самый загадочный человек!» — писали о нем в парижских газетах, хотя он вовсе не окружал себя тайнами — охотно отвечал на письма, принимал посетителей, иногда даже соглашался фотографироваться и давать интервью. Тем не менее его имя стало обрастать легендами, которые беззастенчиво распускали падкие до сенсаций газетчики.