Детектив Марк Вентура (СИ) - Фиреон Михаил - Страница 32

— Не о помолвке — с горячностью, обиженно кивнул принц и как воин всегда встречающий опасность лицом к лицу, откинулся на стуле и, решившись, выпалил — а о женитьбе.

— Ахаха! — покачал головой Герцог — и кто она? Твоя подружка детства Карина Бронкет? Сейчас, в свои шестнадцать, она такая юная, бойкая и модная, но через десять лет, вот увидишь, она не выпустит тебя из дома одного, при этом за ней всегда будет многозначительно бегать юный паж с ее кошкой, фужерами и бутылкой, а ты будешь валяться на диване, не видеть дальше собственного носа и лениво жиреть. Я угадал? Верно?

— Нет, отец — покачал головой принц, принимая правила игры — Карина, это осталось в детстве.

— И не Оливия Кибуцци? — продолжал герцог — наглая, избалованная девка! Это сейчас она приехала на вашу попойку. Но если ты еще не понял, ей плевать на тебя, она влюблена в наш дворец, в пуховые перины, кружевные ночные рубашки, подушки, диваны, брильянты, ипсомобили и мягкие кресла. Она никогда не поймет тебя, никогда не будет с тобой на охоте, не поедет к друзьям, на маневры, на войну, на турнир. Это не твой вариант. Она всего — лишь красивая кукла в блестящей обертке с вечной улыбкой на лице, она никогда не будет тебе настоящим другом, спутницей твоей жизни. Оставь ее кому-нибудь из тех агрессивных юнцов, что вьются вокруг Вероники.

— Нет отец… — начинал сердиться принц — прекрати….

— Тогда я прямо теряюсь в догадках — брезгливо передернул плечами Герцог — но если это Анна Гарро, которой ты предлагал прокатиться на лошади, как будто вокруг не было других, более достойных, женщин, то ты зря испытываешь мое терпение. Она взбалмошная, неотесанная недоучка, деревенская девка, и к тому же старше тебя на десять лет. В своей шляпе она похожа на ворону. Тебе будет стыдно ходить рядом с ней. Возможно, какому-нибудь престарелому неудачнику или дураку, который после всего, что она натворила, спьяну и захочется подержаться за ее ручку, но как по мне, все это может не только плохо кончиться, но еще и просто несолидно. Не наш стиль. Хотя какую она написала о тебе в «Скандалы» статью! Это талант. Цензор мне лично на подпись приносил. Это было восхитительно, это правда что ты рассказывал всем, как вас хором укачало в паланкине?

— Ну отец! — утомившись этим беспредметным разговором, устало застонал принц.

— И как ее имя? — насладившись страданиями сына, поинтересовался Герцог.

— Ее зовут Йекти, вернее у нее такое имя, что не выговоришь так просто, но она разрешает называть себя этим именем… — как пятнадцатилетний школяр, спрятал глаза и покраснел принц, что особенно неуместно смотрелось с его могучими закованными в броню плечами, грубым, обветренным и загорелым лицом и огромными натруженными ручищами, что все это время сживали ножны у груди, словно пытаясь загородиться или от проницательного взгляда Герцога. Вильмонт Булле внимательно посмотрел на принца и сделал жест, чтобы он продолжил говорить.

— Она правит целым народом. Она королева… Она влиятельна и богата и прислала тебе вот этот подарок в знак своего благоволения…

Он достал из под завязок бригандины прямоугольный сверток из цветастой иноземной ткани с угловатым узором, перевязанный темно-синей лентой и выложил на стол перед Герцогом. Вильмонт Булле нисколько не заинтересовался им, он сидел, подперев кулаком лицо, не перебивая слушал, внимательно смотрел на принца. В его глазах читались ожидание, и, казалось бы, даже насмешка.

— Была еще вкусная собачка, чтоб приготовить угощение для твоей кухни, но нам пришлось съесть ее в пути. Но осталась коробка с благовониями и специями… — воодушевленной сладостными воспоминаниями о любви, принц, казалось, не заметил иронии во взгляде градоправителя — и мы с Эмилем…

— Ничего, я переживу без собачки и без завернутых в золотую фольгу мандаринок — уже со слабо скрываемым презрением глядя на сына, покачал головой Герцог и пояснил, как будто проговаривая все сказанное принцем — так значит, она богата, влиятельна, обворожительна и набралась наглости, чтобы считать себя королевной? Это просто восхитительно! Ты уедешь к ней и будешь жить в бамбуковом шалаше, она наденет на тебя петушиный цветастый халат и тапочки с раздвоенным носком, как у твоего плоскомордого дружка с кривой зубочисткой? Так? Или она приедет сюда и будет кататься в своем паланкине по селам и весям вокруг Гирты?

— Она прибудет сюда после фестиваля, сказала через месяц, когда…

— Всем запретным городом на колесах? — перебил его Герцог — я же сколько раз тебе говорил, все, хватит скакать галопами по лесам. Езжай учиться в университет как твои братья, познакомишься на факультете с какой-нибудь ловкой девицей, инженером трансмерных технологий и она, с Божьей помощью, возьмет тебя в оборот, сделает из тебя нормального цивилизованного человека, приведет в божеский вид. Там такие как ты в моде, грубияны с деньгами на белом коне. Нет же. Приспичило тебе кататься черти где и черти куда заехать. Допрыгался.

— Отец! — вскричал принц.

— Да на тебя посмотрели, богатый, молодой, дурачина — уже откровенно ругал его Герцог — подсунули тебе хитрую стерву-сердцеедку, а ты и рад, думаешь что влюбился.

— Отец! Но я серьезно! — начал терять самообладание принц.

— Да, я вижу, за тебя серьезно там взялись. Ничего, это поправимо.

— Ты не понимаешь! — сжал кулаки принц — я люблю ее, мне без нее не жить!

— Уж лучше Анна Гарро. Подрихтуют в парикмахерской у Августа и сгодится. Обнаглеет — можно всыпать розг и сослать в монастырь. Или Оливия. Яков будет в восторге, давно хотел женить ее на тебе. Как раз он здесь, сейчас позову и все решим… — Вильмонт Булле потянулся к трубке телефона, что стоял на подоконнике рядом с его креслом.

— Отец, нет! — воскликнул принц.

— И мой ответ — нет — холодно отрезал Герцог — а для лучшего понимания твоего места в жизни, я сейчас позвоню в банк, чтоб аннулировали твой вексель. Чтоб ценил слово отца и наконец, осознал что, на самом деле, сам по себе ты ничтожество и бестолочь. Вот и посмотрим, чего будет стоить ваша любовь, когда твоя красотка узнает, что у тебя нет ни своего замка, ни свиты, ни ипсомобиля или чего еще ты там нахвастал с три короба, чтобы покувыркаться с ней.

Принц Ральф скривился от бешенства, вскочил со стула так, что тот с грохотом отлетел в сторону, яростно поджав губы, сжал кулак и с ненавистью замахнулся на Герцога, но тот манерно вскинул над столом указательный палец, как будто представлял что это пистолет. Громко и резко, как кнут на рыночной площади, щелкнул электрический разряд и принц, вскрикнув от боли, схватился за доспех на груди и отшатнулся к стене.

— Вон! — коротко и ясно указал на выход Герцог — и чтоб я тебя больше не видел, пока не поумнеешь и не переменишь своего вонючего мнения о том, что ты сам волен выбирать свою судьбу и тебе не указ родители. И не через окно, а через дверь.

— Ну отец! — воскликнул, застонал принц. От былой его гордости и самоуверенности не осталось и тени. Теперь он был больше всего похож на растерянного школяра, у которого отобрали и сломали об колено его модную трость, которую ему подарил на именины отец.

— Либо сам, либо тебя вынесут с позором под локти, и на глазах у всех дадут пинка под зад коленом — погрозил ему пальцем, когда принц было попытался снова шагнуть к нему, Герцог.

Принц Ральф зашипел. Развернулся и, размахивая руками, обиженно грохоча доспехами, вышел из кабинета. Выходя, он с силой ударил кулаком в стенную панель с такой силой, казалось, затрясся весь дворец и хлопнул дверью, отчего она чуть не слетела с петель, чем заставил вздрогнуть сидевших снаружи в канцелярии секретарей, которые были уверены, что в кабинете Вильмонта Булле, кроме самого Герцога никого нет. Сам же Герцог остался очень доволен сценой.

Совсем стемнело. Вопреки запрету инспектора Тралле, детектив подсел к столу под навесом полевой кухни и, предъявив свою лейтенантскую регалию, попросил полагающееся ему по службе вино. Развязно уселся с кружкой в руке верхом на скамейку, как это было модно делать тут, на севере, прислушался к усталым разговорам полицейских, что сыпля незнакомыми именами, обсуждали политику, что сегодня случилось в холмах, к северу от Гирты и какие это может иметь последствия.