Gimme More: Крис и Эва (СИ) - "Silin Ji" - Страница 40

— Банановый пудинг, — ответил он, показушно облизывая свои губы. — Ты вроде сказала, что он тебе нравится.

— И? — повторила я снова, хотя поняла, к чему он клонит.

— Ты не сделаешь этого при всех, — он почти смеялся надо мной.

— С чего ты так уверен? Думаешь, я смогла прийти сюда с тобой, не боясь, а вот слизать хренов пудинг у тебя с губ не смогу? Серьезно?

— Я уверен в этом, Эва.

— Ну и фиг с тобой, сегодня ты едешь домой. — Он открыл рот, чтобы запротестовать, но я быстро пресекла его, пихнув локтем в бок. — Ты. Сегодня. Едешь. Домой.

— Наказание? За Риту?

— О, нет! — я вырвалась из объятий и как сумасшедшая начала смеяться, тыкая пальцем в его грудь. — За то, что собирался выставить меня идиоткой, ты поплатишься по другому, и простой отсылкой домой ты не отделаешься. Усек, Шистад?

— Ладно.

Он и так не остался бы у меня сегодня, потому что завтра утром за мной заедет Шепард, и вместе с ним мы пойдем к директору, сообщать, что у него учится одна больная студентка, которая проходит интенсивное лечение и что это надо держать в конфиденциальности. Об этом они не узнали бы, если бы не произошедший приступ, после которого мне требовалось время на восстановление. Шепард хочет проконсультировать их, что делать с его пациенткой, то бишь со мной, если снова случится приступ или паническая атака, что мне кажется одно и тоже, и чтобы его ставили в известность, если будут замечены изменения.

Завтра директор и некоторые из учителей узнают о моем состоянии, мне это не нравится, потому что некоторые из них не умеют держать язык за зубами, но на это Шепард меня успокоил, сказав, что с этим разберется и позаботиться, ведь если пострадаю я, то это нанесет вред и ему как доктору, а такого он допустить себе не мог.

Понедельник и так день тяжелый, а завтра он будет оправдано тяжелый.

========== They want more? Well I’ll give’em more, oh! ==========

Комментарий к They want more? Well I’ll give’em more, oh!

Они хотят ещё? Ну, что ж, они получат своё «Ещё»!

Сегодня была одна из страшных ночей, в которую я пожалела, что осталась одна в этом мерзком пустом доме, который перестал быть моей крепостью, а стал моим котлом, одним из тех, что я оставила в больнице, считая, что там мой личный ад.

Как оказалось, личный ад — это не только кабинет Шепарда. Если присмотреться, то он везде, он всегда рядом, мобильный хренов ад.

Черт, это сложно, я хочу с этим справиться, но мне кажется, что не смогу, слишком сложно заставить себя хотеть жить, сложно заставить смотреть на мир в ярких красках, когда внутри у тебя просто сожжённое поле, покрытое толстым слоем пепла, с одним маленьким зеленым росточком, который не может пробиться через все это.

Ночью мне приснился кошмар, или был припадок, я не поняла, но проснулась от того, что в лицо хлестала вода. Я очнулась сидящей в ванной, только в этот раз никого рядом не было, чтобы помочь мне. Я была одна и могла рассчитывать только на свои силы, которые оставили меня совсем не вовремя, сидя под ледяной водой, тупо захлебывалась пустыми слезами.

Что снилось?

Я не знаю.

Что видела?

Тоже не знаю, но что-то страшное, раз я выбралась из кровати и дошла в ванную, чтобы окатить себя ледяной водой, чтобы очнуться, нежели проснуться. Потому что не думаю, что я спала. Хотя и отрицать не могу, я ведь не помню, что произошло.

Я плохо спала после того, как смогла вернуться в комнату, если это можно было вообще назвать сном, просто лежала с закрытыми глазами и старалась ни о чем не думать, ничего не слышать, ничего не ощущать.

Когда прозвенел будильник, я встала с кровати и пошла собираться, делая все как робот, все на автомате.

Сначала поставила чайник, потом пошла в ванную умылась, по пути в комнату снова зашла на кухню, выключила чайник, выпила таблетки, пошла переоделась и снова вернулась на кухню, достала зачерствевшую булочку, почти засохший джем, налила чай и заставила себя съесть это, чуть ли не насильно заставляя челюсти двигаться и жевать.

Встала, помыла посуду, ушла в комнату, покормила Героя, почесала за ушком, улыбнулась, когда он потерся о мою ладонь бочком. Взяла рюкзак, закинула в него тетради и пошла на улицу, села на перилу и ждала Шепарда, тупо наблюдая, как перед домом проносятся машины, бессмысленно провожая их глазами до ближайшего поворота, где снова встречала машину и снова провожала ее на повороте, только противоположной стороны. Пять минут потрачены бессмысленно.

Когда перед домом остановилась черная машина, я подняла рюкзак с земли и села в нее, закинув его на заднее сиденье. Шепард быстро изучил мое состояние одним пронзительным взглядом и выехал на дорогу.

— Я не в лучшем состоянии, — сразу сказала я ему чуть охрипшим голос. Он охрип не от долгого молчания, голос хрипит с самого утра, возможно, ночью кричала, я не уверена в этом.

— Вижу, — коротко ответил тот, слегка кивнув. — Что случилось?

— Очнулась в ванной, — проговорила я, тот бросил еще один внимательный взгляд и снова посмотрел на дорогу. — Не помню, что видела. Как всегда впрочем. Мы можем просто доехать без психоанализа? Один черт, сегодня все расскажу.

— Ладно, не буду спрашивать.

***

— Здравствуйте, — Шепард подошел к нашему директору, который тянул руку через свой захламлённый стол и крепко пожал ее, сразу сел на стул перед столом, поставив свой портфель на пол. Директор кивнул мне и показал на стул рядом с Шепардом, и я, словно на деревянных негнущихся ногах, подошла к стулу и села на него, сжимая в руках портфель. — Я доктор Шепард.

— Директор Ларсен, — буркнул наш седовласый мужичок, кинув на меня пронзительный взгляд поверх своих тоненьких очков. — Вы пришли объяснить ситуации, почему ученица не присутствовала на занятиях неделю?

— Конечно, — Шепард легко кивнул и достал из портфеля тоненькую синюю картонную папку, но не спешил отдавать ее директору, который уже было потянул руку к ней. — Но для начала хочу предупредить, что информация, которой я сейчас с Вами поделюсь, директор, сугубо конфиденциальная, и, если она распространится дальше положенных людей и этого кабинета и станет доступна общественности, я буду вынужден подать в суд, так как подобное может напрямую повредить моей пациентке, в крайнюю очередь моей репутации практикующего психотерапевта.

— Психотерапевта? — повторил директор снова посмотрев на меня. О да, он посмотрел, как на дуру, которая привела сюда своего доктора, который смеет отвлекать его пустяковыми делами от серьезной деятельности. От Шепарда этот взгляд не скрылся, тот сощурился и сжал папку сильнее.

— В школе есть врач или медсестра? Можно пригласить их? — спросил Шепард, положив папку на колени, на которую директор смотрел разочаровано.

Через пять минут к нам зашла врач, которую я часто видела в школе и к которой мы ходили когда думали, что Вильде беременна. Она окинула всех присутствующих взглядом и, заметив меня, улыбнулась, и села рядом с нами, пододвинув еще один стул. Когда Шепард по второму кругу представился и сообщил о своих действиях в случае, если кто-то начнет болтать языком, врач коротко кивнула и нахмурилась, когда пробежала глазами по внутренностям папки, когда та попала к той в руки.

— Мы слушаем, доктор Шепард, — нетерпеливо прервал директор, сложив пальцы в замок. — Я жду объяснений.

— Эва находится у меня на лечении, — начал Шепард, смотря на директора, я же смотрела на врача, которая изучала, я так поняла, мою карту.

— И какой диагноз? — снова нетерпеливо торопил директор, чем злил Шепарда, да даже я его так не злила своим поведением.

— Депрессия в начальной стадии, директор.

— И из-за этого она прогуляла школу? Из-за того что ей стало грустно?

Вот оно! Вот чего боялась и хотела избежать: гребанного насмехания и непонимания. Для них у меня всего лишь плохое настроение, а не полное отсутствие вкуса жизни да и самой жизни в целом, ведь я просто оболочка среди серой массы с хреновой черной дырой внутри.