Мертвая академия. Печать крови - Лайм Сильвия - Страница 20

— Что это за замок? — спросила я, чтобы нарушить повисшее молчание, гнетущее не хуже странных криков, иногда разносящихся вокруг.

Я не была уверена, что Люциан ответит. Я вообще не понимала, о чем он думает и что чувствует. Но он все же сказал:

— Этот дворец — часть замкового комплекса, к которому принадлежит и башня Воронов на территории нашей академии. Когда-то всем этим владела молодая девушка по имени Эделина Штормарен.

— Та самая, что на гобеленах? — перебила я и тут же прикусила губу.

Но ректор не разозлился вопреки моим ожиданиям. Он спокойно кивнул и продолжил:

— Да. Та самая. Она была красива и очень умна. Полагаю, вы уже слышали, что случилось со всем ее замком. Есть предположения, как это произошло?

Люциан выжидающе посмотрел на меня. А я почему-то покраснела.

— Ну, видимо, она была сильным некромантом и совершила какой-то темный ритуал, который повлек за собой обрушение комплекса в сумеречный мир… — начала гадать я, почти забыв о боли в ноге.

Ректор некоторое время молчал.

— Увы, магиана Ирис. Это не совсем так. В свое восемнадцатилетие Эделина узнала о себе кое-что интересное.

Я затаила дыхание, чувствуя, что это и впрямь будет что-то из ряда вон. Но даже в самых смелых фантазиях я не могла вообразить того, что услышала от Люциана.

— Эделина Штормарен, сирота с рождения, таинственным образом унаследовавшая огромный замок на севере империи, оказалась… дочерью отца Тьмы.

— Что? Вы шутите? — ахнула я, не веря своим ушам.

— Отнюдь, — едва заметно улыбнулся Люциан, и лицо его будто начало оживать. Эта старая история, больше похожая на легенду, будто слегка рассеяла мрачную серость его глаз. — Девушка оказалась темной богиней, воплощенной в человеческом теле. И на самом деле она носила совсем другое имя.

— Какое же? — с придыханием спросила я.

Ректор странно взглянул на меня, будто наслаждаясь моим любопытством. А оно и впрямь было велико.

— Тиамант.

Я вздрогнула вновь. Это имя было прекрасно известно мне. Сумеречное чудовище, которым пугали в нашей деревне детишек с малолетства. Страшная богиня, пожирающая человеческую плоть, магию, душу…

А Люциан тем временем продолжал:

— В свое время человеческое тело Тиамант было уничтожено, а она сама отправилась в сумеречный мир вместе со своим замком. И только башня Воронов по какой-то нелепой случайности осталась на земле как напоминание о былых ужасах, творимых богиней.

В этот момент мы подошли к высоким дверям, окруженным призрачными символами. Многие из них напоминали те, что я уже видела перед самым провалом в этот мир. Люциан приложил ладонь к черному камню, и знаки вспыхнули.

Двери со скрипом открылись, а впереди моему взгляду явилась мрачная пустота и длинный веревочный мост, раскачивающийся над бездной.

Оказалось, что мы стоим почти на вершине огромной башни, и далеко внизу плещется то ли темно-синее море, то ли черная живая пустота. Высоко же в небе, напоминающем просто марево сплошной темной магии, витали какие-то белесые существа. Периодически они кричали, словно кто-то мучил или пугал их. А может, это они пытались кого-то напугать.

Я тихо ахнула и шагнула назад. Снова запнулась обо что-то, что на поверку оказалось углом старого ковра. И упала, зашипев, когда боль в ноге приобрела новую силу. Схватилась за лодыжку и зажмурилась.

— Что с вами, магиана? — воскликнул, нахмурившись, Люциан и тут же опустился рядом.

А я больше старалась не смотреть на него. Вовсе не ощущать его близости.

Не услышав вразумительного ответа, Люциан опустил взгляд к моей ноге и тут же взял меня за запястья, открывая доступ к лодыжке.

Я подняла на него вопросительный взгляд, снова рассчитывая наткнуться на мрачные стальные глаза. Но передо мной было просто хмурое и очень озабоченное лицо. Потрясающе красивое в своей аристократической бледности. В холодности, которая иногда так неожиданно исчезала, словно ее никогда и не было.

Он с усилием развел мои руки и дотронулся ладонью до поврежденного места.

Я прикусила губу, сдержав вздох. Волна мурашек прокатилась по телу от этого прикосновения. Такого осторожного, почти ласкающего.

Мягкие ладони чуть холодили кожу, и жар, возникающий от едва ощутимых касаний, входил в резкий контраст с этой прохладой.

Он целиком обхватил пальцами лодыжку, и я замерла, вглядываясь в его хмурое лицо.

— Почему вы не сказали, что повредили ногу? — мрачно спросил он, посмотрев на меня.

— А вам есть до этого дело? — раздался мой голос, который со стороны показался обиженным и жалким.

Но Люциан вдруг глубоко вздохнул и покачал головой. А затем резко встал, дернул меня за запястья вверх и вдруг… поднял на руки.

— Что вы делаете? — заикаясь, спросила я, чувствуя, как близко вдруг стала его обнаженная рельефная грудь, гладкая кожа, которая одновременно казалась прохладной, но под ней будто текла обжигающе горячая кровь.

— Несу вас обратно в академию, магиана Ирис, — ответил спокойно он, словно не делал ничего необычного. Его взгляд был устремлен четко вперед, будто он и вовсе старался на меня не смотреть.

Мне отчего-то стало обидно.

— Отпустите, я сама могу, — дернулась я, пытаясь спрыгнуть.

Но руки Люциана, казалось, неожиданно превратились в камень, прижимая меня еще сильнее. Он держал так крепко, что дыхание перехватывало. И я уже не была уверена, что против. Сердце снова пыталось выпрыгнуть из груди, а щеки покраснели. До боли хотелось коснуться щекой его груди, услышать тихое биение внутри…

— Мне бы не хотелось, чтобы из-за моей невнимательности одна из магиан императорской академии улетела в голодную бездну уровней.

А через секунду мы уже ступили на первую перекладину деревянного моста. Я взглянула в пропасть, чернеющую под ногами ректора, и у меня вмиг пропало всякое желание сопротивляться.

Хотя «одна из» неожиданно больно укололо. А ведь он не сказал ничего особенного. Только озвучил то, что и было на самом деле.

Скрипучее дерево под ногами Люциана слегка покачивалось, а я чувствовала, как стынет кровь в жилах. Стоило бросить мимолетный взгляд в чернеющую пустоту внизу, как хотелось прижаться к ректору еще сильнее и молить его никогда больше меня не отпускать. Здесь было очень высоко. Очень. И в случае падения я не была уверена, что смерть — это худшее, что меня ждет.

В какой-то момент я сама не заметила, как зажмурилась, схватилась за полы мягкой мужской рубашки и уткнулась лицом в широкую грудь. Страх почти целиком перекрыл мне кислород.

Руки Люциана едва ощутимо дрогнули, а затем он прижал меня еще ближе. А может, мне это лишь показалось, просто в какой-то момент стало гораздо теплее. Спокойнее.

Когда я почувствовала, что ректор остановился, прошел, наверное, уже целый год. Я распахнула глаза, все еще лихорадочно сжимая его рубашку, и обнаружила, что мы стоим в небольшой мрачноватой комнате, которая когда-то явно была уютной. Но сейчас мрак и тьма сочились в ней отовсюду, размывая светлые тона убранства странно уловимым могильным холодом.

Совершенно ничего не говоря и вовсе никак не комментируя мое вопиющее нарушение уставных отношений между ректором и магианой, Люциан осторожно поставил меня на ноги возле большой кровати с белым воздушным балдахином, который в окружающем пространстве казался почти призрачным.

Серые глаза мужчины горели странным огнем. Словно он что-то хотел сказать, но не решался. Или не мог себе позволить. От этого по сумрачным радужкам разливалось что-то остро-тягучее, на грани боли.

Я замерла, не понимая, чего он хочет. Почему мы остановились и больше никуда не идем? Почему застыли рядом с этим огромным ложем, рассчитанным явно на супружескую пару?

Наши взгляды схлестнулись, и снова в воздухе что-то заискрило.

— Ложись, — тихо приказал он, и я вздрогнула всем телом, широко раскрыв глаза. Потом взглянула на кровать, куда указывала его рука, а затем — на него самого.