Дар Гробовщика (ЛП) - Баксендейл Тревор - Страница 3

Она хотела развернуться и убежать, действительно хотела, но просто не могла сдвинуться с места. Что-то заставляло её стоять и смотреть на него.

Его лицо было полностью скрыто грязными бинтами, намотанными по всей голове. Хотя его глаза были скрыты очками, казалось, что он смотрит прямо на неё, даже скорее сквозь неё. Рей почувствовала, как мурашки пробежали по её кожи. Потом мужчина поднял руку — показывая, что она была затянута в потёртую перчатку, заляпанную жирными пятнами — и это, казалось, было сигналом для остальных.

Потому что, а это было ещё более странным, мужчины стояли, выстроившись в две прямые линии, будто образовывая какую-то процессию. Главный, который держал длинную, с острым наконечником трость, начал маршировать в медленном стабильном темпе.

Следующий момент стал для Рей пробирающим до костей пониманием, потому что она увидела, для чего всё это было.

Это была похоронная процессия. Потому что последние шесть мужчин несли длинный, стеклянный гроб.

Когда они двигались мимо неё, Рей смогла увидеть содержимое ящика, освещаемого резким жёлтым уличным освещением сверху.

И Рей продолжала смотреть, она не могла отвести взгляд. Её сердце бешено стучало в груди, а содержимое желудка начало рваться наружу.

И Рей отвернулась и стошнила на тротуар.

Его рот был полон земли.

Он кричал, и влажная почва проникала внутрь. Он подавился и попытался встать, но вес земли был слишком большим. Ещё больше грунта высыпалось сверху, камни и ветки отскакивали от черепа, а червяки извивались вокруг его лица и шеи.

Ему нужно было выбраться. Ради бога, он же лежал в могиле, и его хоронили заживо. Ему нужно выбраться.

Но земля продолжала прибывать, и внезапно он не смог больше видеть. Вес был невыносимым — холодная, влажная, тяжёлая почва, давящая на его лицо и грудь, будто гигантский каблук втаптывал его в дыру.

Гравий был в его глазах и ушах, и он не мог теперь даже пошевелится, сделать вдох. Земля полностью скрыла его голову, и некоторое время он мог слышать только приглушённый стук, когда полная лопата опускалась поверх него, и шум от прилива крови в его голове. Он собирался умереть.

Снова.

Сколько времени это займёт на этот раз? Насколько долго он будет умирать, и как долго потом снова останется живым?

— Джек?

Он резко проснулся, сделав резкий глубокий вдох. Было темно, но сверху него не было ничего, кроме простыни.

— Кошмары? — спросила Гвен Купер. Она стояла у основания его кровати, рассматривая его, улыбаясь.

— Да, последнее время они часто бывают.

— Этого следовало ожидать, — сказала ему Гвен. Она присела на кровать рядом с ним, обнажённая. — После всего, через что ты прошёл.

Джек улыбнулся и потянулся к ней, проведя рукой по обнажённой коже её руки. Она была прохладной и кремовой в темноте. Её волосы свисали, как плотный занавес, струящиеся по плечам, а глаза блестели. Взгляд Джека путешествовал от лица к шее, изучая изгибы и отыскивая какие-нибудь недостатки, но он не находил их.

— Ты прекрасна, — правдиво сказал он.

— Я знаю, — прошептала она, наклоняясь, чтобы поцеловать. Джек приподнялся, обняв её за голову и прижимая свои губы к губам Гвен. На вкус она была как чистая горная вода, холодная, освежающая и полная жизни. Джек опустил Гвен на кровать, перевернул так, чтобы заглянуть прямо в глаза.

Глаза Гвен были невероятными. Большие темные воды, которые могут затянуть тебя глубже, чем время. Она рассматривала его, томная и покорная. Джек снова поцеловал её, забираясь сверху.

— Где все? — спросил он, точно не зная почему. Угрызение совести?

— Они мертвы, Джек, — ответила она. — Они все мертвы.

Джек нахмурился. Он хотел снова поцеловать её, но что-то начало зарождаться в глубине его сознания. Что-то было не так.

— Ты прощаешь меня, Джек? — спросила Гвен.

— Прощаю ли я тебя? — он издал неловкий смешок. — За что?

— За то, что убила всех, конечно же. Ты иногда такой глупый, так ведь, Джек?

— О чём ты говоришь?

— Мне пришлось сделать выбор. Помнишь? Мне нужно было убить одного человека, чтобы спасти всех. Тот выбор, что ты доверил мне.

— Выбор?

Она улыбалась ему в темноте, но при этом и причиняла боль. Ногти Гвен впивались в плоть на его плечах, как когти, и теперь он понял, что тепло и щекочущее ощущение на коже спины были вовсе не осторожными ласками пальцев, это кровь сочилась из царапин, которые она сделала.

— Гвен! — простонал он, как любовник во время оргазма, — пусти!

— Я никогда не отпущу тебя, Джек, — сказала она ему, и когти глубже вошли в его плоть, и он почувствовал, как они скребут кости в его плечах. Он пытался оттолкнуться от неё, но Гвен держалась за него сильной, жуткой хваткой. Её ноги обняли его за талию, и вдруг он почувствовал, будто она пытается раздавить его.

— Пусти!

— Никогда.

Гвен всё ещё улыбалась, её лицо было полностью расслабленным и лишённым цвета. И тогда Джек начал отталкиваться от неё, прилагая все усилия. Мускулы работали под кожей, сухожилия были напряжены, но эффекта не было. Он будто был ребёнком в её руках. Джек начал плакать, слёзы капали на её лицо. Гвен засмеялась и открыла рот, пытаясь поймать их.

— Пожалуйста! — рыдал Джек. — Пожалуйста, остановить!

— Я убила их всех, Джек, — повторила она. — Каждое человеческое создание на планете. Теперь остались лишь мы — ты и я. И я никогда не отпущу тебя.

— Ещё как отпустишь! — прорычал Джек. Он сомкнул руки вокруг шеи Гвен и сжал, глубоко вжимая большие пальца в мягкую часть горла, чтобы перекрыть дыхательные пути. Джек скрипел зубами и сильнее давил на неё, решительно настроенный убить.

Но Гвен просто улыбалась ему, будто она не чувствовала боли и не нуждалась в дыхании.

И внезапно до него кое-что дошло, крошечная деталь, которая стала так же ощутима сейчас, как и боль в его разодранной спине. У Гвен не было пульса. Его руки были сомкнуты на её шее, но он не чувствовал пульса. Она уже была мертва. И не переставала улыбаться.

А потом она открыла рот, и Джек увидел, что он заполнен землёй, она была чёрной и сыпалась из, казалось, влажной и живой розовой плоти. Издав последний, задыхающийся крик, Джек вырвался, отталкивая от себя Гвен, завёрнутый в пропитанные холодным потом простыни.

— Кошмары? — вежливо спросил Йанто.

Джек резко сел, моргая от внезапного яркого света. Он тяжело дышал и чувствовал испарину на шее и груди. Простыни были обмотаны вокруг него, но в кровати капитан был один.

Йанто стоял у основания его кровати, полностью одетый и обутый. Выглядел так, будто был готов приступить к работе.

— У меня не бывает снов, — в конце концов сказал Джек. Восстановление дыхания отняло какое-то время. — Я даже не сплю. Толком не сплю. И ты знаешь это.

Йанто осторожно поставил кружку со свежим кофе на прикроватный столик. — Что ты тогда делаешь в кровати? Один, я имею в виду?

Джек опасливо рассматривал Йанто несколько секунд перед тем, как ответить.

— Не знаю. Думаю, Мечтаю. Вспоминаю.

— Иногда я думаю, что ты всё-таки можешь спать по-настоящему.

— Сомневаюсь, — Джек поднял чашку с кофе и отхлебнул, размышляя. — Это был ночной кошмар. — Его голос был очень озадаченным, будто кошмар был последней вещью, которую он ожидал. — Я был похоронен заживо. Ничего удивительно в этом, предполагаю. Но это было… по-другому… — сейчас он не хотел вдаваться в подробности по поводу Гвен. Эта была та фантазия, которая должна быть заперта на все замки.

— Возможно, это из-за пиццы вечером. Слишком много сыра перед сном.

Джек покачал головой, он не был настроен шутить.

— Как Гвен?

— Хорошо. Насколько я знаю. Рис уехал на конвенцию перевозчиков или что-то вроде того в Глоучестер. Гвен скучает по нему, но в остальном она в порядке. А что? Разве не должна быть?