Время. Ветер. Вода (СИ) - "Ида" - Страница 13

Он сделал шаг навстречу и я, машинально отпрянув, уперлась в Тарасова.

— Да что-то плохо рвали, — хмыкнул Дубенко, резко наклонился и, уцепившись за разрез на джинсах, дёрнул.

Послышался треск. Они заржали.

— Хорошо пошло, — Дубенко дернул за нитку с другой стороны.

Я попыталась оттолкнуть его, но получилось только хуже. Дырка над коленкой увеличилась.

В радостном возбуждении Зинкевич подключился к раздиранию моих джинсов, а Дубенко, схватив за лицо, с силой сжал пальцы на подбородке и обдал дыханием перегара:

— Сейчас мы проверим твоё тело на прочность.

В ту же минуту я почувствовала его руки на своих голых коленях.

«Нужно закричать, нужно закричать,» — твердила себе, но от ужаса не могла и слова проронить. Даже звука издать.

Трясущимися от азарта пальцами Зинкевич принялся расстегивать на мне джинсовку, Тарасов держал сзади за плечи. Дубенко же, довольно похрюкивая, продолжал терзать штанины, всё яростнее возя своими лапами по оголенным ногам.

Я понимала, что должна сопротивляться, но вместо этого с испуганной покорностью ждала, что они опомнятся и остановятся сами.

Однако, когда Зинкевич, справившись с пуговицами, сунул под куртку руку и схватился за грудь, во мне всё-таки что-то включилось, сработал какой-то первобытный инстинкт самосохранения, и, не отдавая себе отчет, я вцепилась зубами в удерживающую плечо руку Тарасова.

Вскрикнув, он отпустил, а я, нагнувшись, прошмыгнула мимо их ног и бросилась бежать.

Сердце было готово выскочить от паники и ужаса.

Парни, конечно же, бегали быстрее меня, их было трое, и с веселым пьяным улюлюканьем они кинулись вдогонку.

На счастье, по дороге проехала машина, заставив их притормозить, и расстояние между нами увеличилось.

Вдалеке мелькали силуэты людей, но добежать до них я бы точно не успела, оставалось только кричать, но тут сообразив, что я мчусь прямиком к Викиному дому, рванула прямо в её подъезд и, стараясь не думать о том, что будет если они догонят, открыла металлическую дверь рывком, также, как Артём, когда я его в первый раз увидела.

Бежать нужно было на пятый, а уже на третьем этаже, я услышала внизу их голоса.

Подлетела к Викиной двери и принялась звонить и стучать, как полоумная.

Вика опасливо выглянула на площадку. Отпихнув её, я заскочила внутрь и со всей силы захлопнула дверь.

Вика недоуменно уставилась на мои голые ноги и болтающиеся вокруг лохмотья. Я всхлипнула раз другой, и внезапно дико, безудержно разревелась, осев прямо на пол в коридоре.

Она быстро нашлась: подняла меня, отвела в ванную, умыла, переодела в свой розовый спортивный костюм, уложила на кровать и принесла горячий чай с лимоном. После чего села рядом и пристроила мою голову у себя на коленях.

— Только не вздумай заморачиваться. Такое сплошь и рядом происходит. В детском доме всё в разы хуже. Один раз физрук среди ночи пьяный завалился, еле отбились вчетвером. А наутро оказалось, что мы ему палец сломали и нас две недели заставляли туалеты мыть. В другой раз уборщица мокрой тряпкой избила прямо в душе за то, что у меня с сапог комья грязи насыпались в комнате. В душе камер нет, и они постоянно там нас подлавливали. А воспитателям пофиг. И там знаешь, никто тебя жалеть не будет. Поэтому ни ныть нельзя, ни расслабляться. Просто пойди и убей их.

— Что? — я решила, что ослышалась.

Вика весело рассмеялась.

— Ладно. Шучу. Но я бы это так не оставила.

И она принялась подробно рассказывать, как однажды в девять лет собрала вещи и решила сбежать из детского дома.

Выбралась с утра пораньше и пошла пешком до поселка, чтобы там сесть на автобус. Однако далеко уйти не успела, потому что по дороге на неё набросилась дикая собака, разорвала одежду, искусала руки и ноги, и если бы Вика не дотянулась до палки, то возможно и загрызла бы насмерть. Так что обратно она почти ползла.

Потом ей наложили множество швов, которые сильно болели до тех пор, пока она не договорилась со старшими мальчишками, чтобы они нашли и убили ту собаку. И только после этого у неё перестало болеть.

Колени у Вики были мягкие, а руки тёплые, от неё пахло гелем для душа и кремом. В глубоком вырезе халата на пышной груди мерно покачивалась тонкая золотая цепочка, она гладила по волосам и действовала на меня очень успокаивающе.

— А потом появился Фил и увёз меня оттуда.

— Кто такой Фил? — у неё отлично получалось заговаривать мне зубы, не давая возможности вспомнить о Дубенко.

— Парень мой. Мы не часто встречаемся.

— Почему?

— Он женат. Но иногда приходит переночевать.

После этих слов Вика в моих глазах существенно повзрослела. Такие отношения казались мне запредельно взрослыми.

— Ты его так сильно любишь?

— Я никого не люблю, — Вика пожала плечами. — Ну, и потом Фил сказал, что убьёт меня, если я буду ему изменять с кем-то постоянным.

Я смотрела снизу-вверх на её красивое лицо и пыталась представить, как можно быть с человеком, которого не любишь.

— От любви вообще одни неприятности, — сказала она. — А у меня большие планы на жизнь.

— Но разве любовь не может входить в эти планы?

— Конечно, нет. Любовь заставляет людей совершать разные глупости и страдать.

— И тебе не обидно, что он живет с женой, а к тебе приходит только ради… Ради ночи. Мама говорит, что это унизительно.

Вика выразительно закатила глаза:

— Много твоя мама понимает. Секс для мужчин равен любви. Если у тебя с этим всё хорошо, значит, и любить будет именно тебя. Ты как будто с неба свалилась. Так что это пусть его жена обижается.

— Но получается, что он тебя использует.

— Ничего подобного. Это я его использую. Это его квартира. И денег он мне дает. Ты такая ещё маленькая, Вита, просто не верится. Я в твоём возрасте уже двоих бросила и с Филом начала встречаться. Он к нам в командировку приезжал. Всё, спи. Завтра проснешься и уже не вспомнишь про этих своих придурков.

Вика встала и погасила свет. Я подвинулась, она легла с краю ко мне спиной, и через минуту до меня донеслось её размеренное дыхание, а у меня перед глазами всё ещё стояли омерзительные морды Зинкевича и Дубенко.

Проснулась я от громкого разговора в коридоре и пока не разлепила глаза, думала, что это мама с папой снова спорят из-за старых папиных ботинок, которые он десять лет не может выкинуть. Но потом услышала Викин жалобный голос и сразу всё вспомнила.

В следующий же момент дверь в комнату распахнулась, зажегся свет, и из-под прикрывающей глаза руки я увидела молодого пухлого мужчину в расстегнутом пальто. Лицо его было красное, большой, с уже наметившимися залысинами лоб блестел от пота, глаза сверкали. Он нервно сжимал-разжимал кулаки и явно был сильно зол.

— Ну, вот, видишь, подружка. Говорю же! — суетилась возле него Вика.

— Тупая ты, бестолочь, — зло рявкнул он. — И какого спрашивается чёрта пёрся к тебе?

— Ну, прости, пожалуйста, Фил, я же не знала. Ты должен был предупредить.

— Что? — взревел он. — Должен?

— Извини, я не так выразилась. Я имела в виду…

— Ещё вякнешь что-нибудь в этом духе — вылетишь отсюда со свистом. Поняла?

— Конечно, прости, пожалуйста. Если бы я знала…

Видеть унижающуюся Вику было удивительно и неприятно.

— Ещё докладывать тебе о своих планах. Много чести. Захотел — приехал. Всё! Ты должна сидеть тут и всегда быть готовой к моему приходу. Одна! Ясно?

— Я могу уйти, — сказала я.

— Поздно. Всё настроение испортили.

— Умоляю, успокойся, — Вика ласково обхватила его руку и прильнула к плечу, но он с силой оттолкнул и вышел из комнаты.

Она побежала за ним.

— Приходи завтра, хорошо? Придешь?