Доза (СИ) - "KrisssTina V" - Страница 29

Наверное, и Малфой для кого-то был личным миром. Она вспомнила его холодные руки, его глаза – светло-серые, с голубыми вкраплениями и росчерками тьмы, застывшими на кончиках длинных светлых ресниц. Его красивые губы – соблазнительные и аккуратные, когда он не изгибает их в презрительной ухмылке...

Она давно уже призналась сама себе, хоть и ненавидела себя за это: Малфой не делал для этого ничего, но влюбиться в него было проще простого.

– Вот если подумать, – Тео покатал огневиски по своему кубку и заглянул в него, словно что-то проверяя. У него сильно заплетался язык, и Драко отсел от него подальше, потому что пьяные люди его бесили. – Учителям на нас совершенно насрать. Кого они оставили тут за главного? Грейнджер. Дуру, которая даже со своим недопарнем не может справиться.

Тео икнул, и Драко едва сдержал порыв уебать ему по голове подносом.

Он посмотрел в сторону костра, где Грейнджер безуспешно пыталась отодрать Уизли от земли. Земля его манила, и он гладил ее. Выглядело это премерзко.

Он обратил внимание на то, что Поттера снова не было. В последнее время его постоянно где-то носило, и Драко решил, что с завтрашнего дня его первостепенной задачей станет выяснить, где именно.

– Что скажешь, Драко?

– Драко скажет, что тебе пора в кроватку.

Он забрал у Теодора кубок и выплеснул его содержимое на землю. Нотт начал возмущаться, но Малфой кивнул сидящим неподалеку Крэббу и Гойлу, те подхватили Тео под руки и поволокли в сторону замка.

Стоило заметить, что Грейнджер справлялась со всем этим дерьмом. Несмотря на то, что вокруг все были пьяные, несмотря на то, что учителя ушли в замок, оставив ее справляться со всем – она ни разу не психанула и не попросила его о помощи, хотя было вполне очевидно, что он остался единственным трезвым старостой кроме нее на этом празднике идиотов.

Он встал и обошел шатер, проверяя, не закатился ли чей-то труп под лавку или один из столов. Легонько пнул ногой какого-то когтевранца, лежащего на полу. Когтевранец пошевелился и перевернулся на спину. Драко удовлетворенно хмыкнул: живой.

Большинство старшекурсников (а младших отправили по гостиным еще до того, как опустилось солнце), хоть и были пьяны, держались нормально. Не лезли в драки и не размахивали палочками. Просто мирно валялись на полу в собственной блевотине или же хохотали друг с другом, делая попытки обсудить какую-то тему заплетающимися языками.

Он ненавидел пьяных людей, но иногда любил за ними понаблюдать (только если они не лезли к нему с разговорами, как Тео).

Драко вышел из шатра и прошел немного в сторону берега. Солнце давно уже село, темнота сгущалась, превращая небо над Хогвартсом в покрывало черничного цвета. По-осеннему прохладный ветер бросил его челку на лоб, и он откинул ее назад. Стало немного холодно. На Драко была рубашка и школьный свитер с эмблемой Слизерина. Он давно собирался проклясть тех, кто придумал эти свитера, которые не столько грели, сколько кололи кожу даже сквозь ткань рубашки. Его зазнобило, он спрятал руки в карманы брюк.

Драко собирался вернуться обратно к своим, когда услышал невдалеке голос Пэнси. Она плакала у озера за растущим на берегу старым буком. И не то чтобы слезы Пэнс были для него тем, из-за чего он особо расстроился бы – эта дура ревет каждый день по поводу и без, а сегодня еще и налакалась с подружками. Но она была не одна, и Драко пришлось спуститься с холма, на котором он стоял, чтобы услышать:

– Убери свои руки… Я сказала… Убери их! – Пэнси сорвалась на писк.

Послышался характерный шлепок, словно Пэнс ударила кого-то по руке.

– Да не трогаю я тебя, просто… Отойди от воды, ладно? Ты пьяная, а мне не нужны проблемы.

– Ну так проваливай!

Она говорила с Грейнджер.

Видимо, пока Драко отправлял Нотта на покой, Грейнджер успела решить вопрос с Уизли, а теперь вот промывала Пэнси мозги.

– Уйду, если ты отойдешь от воды.

– Он трахает тебя?

– Кто?

– Драко.

Малфой закатил глаза.

Привычная ревнивая пьяная Пэнс. Ему стоило внимательнее присматривать за ней. Немного недоглядел, и вот, пожалуйста – напилась и несет всякую чушь.

Он ждал, что Грейнджер развозмущается, начнет свою песню про то, как ей отвратительны такие разговоры, но она просто ответила:

– Нет.

Драко задумался.

С каких это пор кто бы то ни было может предположить, что Драко трахает грязнокровку? Что он сделал не так в этой жизни, если о нем ходит такая дурная слава?

Пэнси расхохоталась, и в ее смехе послышались слезы.

– Мерлин, ну и овца же ты, Грейнджер.

– Отойди от воды.

– А ты прикоснись ко мне! Давай, Грейнджер, попробуй. Блять, и что он нашел в тебе?

Цирк пора было заканчивать.

Драко обошел здоровенную корягу, которая стояла на пути. Тропинка спускалась вниз, к пляжу у мелководья, обычно там отдыхали гриффиндорцы и их ручной великан со своим слюнявым трусливым псом. Тут же, за буком был небольшой обрыв. Пэнси стояла у самого края, а Грейнджер осторожно протягивала к ней руку – пыталась поймать и отвести в сторону. Драко открыл рот, чтобы обозначить свое присутствие, но в следующую секунду его сердце с глухим шлепком уебалось о ребра, потому что Пэнс толкнула грязнокровку в воду. Это произошло за секунду, ровно секунда ушла на то, чтобы Грейнджер вскрикнула и плюхнулась в мутно-зеленую воду Черного озера.

Драко прокричал что-то (он и сам не понял, что именно) и рванул вперед, падая на колени у самого обрыва.

Старые легенды, основанные частично на мифах, а частично на реальных историях, подобно калейдоскопу замельтешили в его голове. Он вычленил одну из них и вцепился в нее, одновременно цепляясь за руку Грейнджер, дергая ее на себя.

«В Черном озере водятся не только русалки. Говорят, что нечисть, обитающая там, не любит, когда в их владения приходят без приглашения…»

Ни одной лишней секунды, иначе может быть поздно.

Ни одной сраной секунды.

Гермиона даже не успела испугаться. Ледяная вода на секунду проглотила ее, но почти сразу же она снова оказалась на поверхности. В одно моргание.

Толчок – и вот она падает, тьма смыкается над ее головой. Рывок – и чья-то рука вытаскивает ее, и все, что она может – кашлять, потому что вода везде – в горле, в носу, в глазах.

Она села на землю и согнулась пополам, выплевывая горькую воду. Чужая ладонь продолжала сжимать ее руку – так крепко, что у нее онемели пальцы.

Гермиона прокашлялась и повернулась, поднимая взгляд.

Она, падая, мозг повредила, не иначе, но прямо перед ней на коленях сидел Малфой.

– Живая? – его слова прозвучали грубо, но за этим простым, холодно произнесенным словом словно пряталось кое-что. Испуг? Или какая-то извращенная форма заботы. Гермиона не могла определить. Но прямо сейчас его глаза казались не льдисто-пепельными, как в любой другой день, а светлыми, почти прозрачными, ярко горящими на фоне стремительно чернеющего неба.

– Да, – кивнула она.

Пэнси рассмеялась – громко, заливисто. Ее пьяный смех прозвучал, как раскат грома, и Гермиона зажмурилась, не в силах выдержать этого.

– И принц спасает принцессу…

Ей так захотелось к Гарри. Обнять его, уткнуться носом в худое плечо или в растрепанные черные волосы. Вдохнуть запах тыквенного пирога и смородинового чая. Услышать «ты в порядке, Гермиона, ты не сходишь с ума, с тобой все хорошо». Но Гарри не было рядом, как и Рона, и Джинни, и кого-либо еще, кого угодно, кому не было бы плевать. Она была одна, а Пэнси продолжала говорить эти вещи, от которых становилось смешно и страшно одновременно. И это все еще было похоже на замкнутый круг: с ней что-то происходило, происходили вещи, которые вводили ее в ступор и впрыскивали сомнения в ее кровь, но у нее не было возможности сказать об этом кому-то, потому что она пропала бы. Если бы призналась, если бы сказала хоть слово… Пропала бы, иначе никак.