Сердце Девы (СИ) - Ракитина Ника Дмитриевна - Страница 13

И вручила нам бирку для кладовщика.

— Вот что, — сказал Манул, когда противная баба отошла, — мы спустимся в подвал и все зачистим, а Боудикку Робин отведет в гостиницу.

— Бу, — обиженно надулась Робин.

— Я отведу, — вызвался Фервор. И быстро к вам вернусь.

— Можешь и не торопиться, — улыбнулся Анаид. — Что мы, втроем не справимся? Да еще и с огнеметами.

Фервор усадил меня на страуса, а сам пошел рядом, ведя птичку в поводу.

— Ты не обидишься, если мы на конюшню зайдем? Я нового маунта хочу.

— Не-а, — я покрутила головой. — Мне в гостиницу вовсе не хочется.

И мы углубились в переплетение улиц, ведущих к предместьям, где располагались конюшни. Целый комплекс разнообразных построек с невероятными ездовыми зверями. Лавки с упряжью. Конторы кавалькаторов. Огромное огороженное поле, где нового маунта можно было испытать перед покупкой.

У подземника была невероятная тяга к птицам. Правда, те, к которым он привел меня, были приземистыми, с короткими лапами и мощными орлиными клювами. Но таких невероятных цветов, что и во сне не примерещатся.

— Мне вот эта нравится, — указал он на вороную тварюшку с серебристой каймой на крыльях. А я застыла у снежно-белой. Хотелось утонуть в перьях руками и лицом, почувствовать, как они щекочут кожу. И пахло от птицы не пометом, а лавандой.

— Хочешь такую?

Я проглотила слюну и помотала головой.

— Давай ты просто попробуешь, — и кивнул служителю, чтобы седлали.

— У меня уровень не тот и умений нужных нет…

— Для пробы это неважно.

Я сломалась. Вскарабкалась в седло и взялась за поводья. Птица разбежалась и взлетела.

Это невозможно забыть. Как земля вдруг становится маленькой, ветер струится и бьет в лицо, волосы улетают за спину, куртка рвется с плеч, солнце бьет в глаза, и при этом чувствуешь себя в полной безопасности.

Поворот, кувырок через плечо. Фервор парит и кувыркается на вороной чуть выше и тоже смеется.

Слегка сжимаешь колени, хлопок крыльев, и птица летит с совсем уж головокружительной скоростью. Несутся прочь крыши, деревья, заборы, склон горы… Высоко-высоко, и мир на ладони до самого горизонта. А потом небо, а потом лес и море… И крылья чиркают барашки на волнах… И снова горы, фиолетовые ущелья, и стрелы снизу. Достаньте, попробуйте!

И плавный пологий спуск крыло к крылу…

— Еще один круг, ну позя-а…

Я неудачно развернулась у колючего шпиля, птица, напуганная его тенью, сбросила меня. Я успела заприметить грубую черепицу, остроконечные украшения по краю и готова была надеться на одно из них, как бабочка на булавку, когда Фервор, бросив вороную вниз, подхватил меня под грудь. Перехватило дыхание. Птица сбила клювом водосток и, увлекаемая двойной тяжестью, рухнула на спружинившие ветки гигантской яблони. Мы посидели, оглушенные, и слезли по морщинистому стволу. Шмякнулись на траву и сидели, взявшись за руки и безумно хохоча от пережитого ужаса. Смотрели друг на друга — лохматых, запаренных, — и хохотали, хохотали, хохотали. Птичка же, выкарабкавшись из гамака ветвей, заложила круг и с громким клекотом подалась в сторону конюшен вслед за белой товаркой.

Я откашлялась.

— Было здорово!

Фервор отнял руки:

— Ты не ушиблась, Боудикка?

— Грудь болит. Лапища ты железная.

— Прости.

Он призвал страуса и помог мне взгромоздиться. Повел птицу так медленно, точно я была стеклянная и могла разбиться от любого резкого движения.

— Свозить тебя к лекарю?

— Не дождетесь! — рявкнула я фразу из любимого анекдота. И мы отправились домой.

У входа в гостиницу распатланная, красная Робин набросилась на дворфа с кулаками.

— Ты что творишь?! — орала она, глотая слова. — Ты где ее таскаешь? Ей отдыхать надо и зелья пить. Два уже пропустила! Анаид уже в стражу побежал, мы полгорода на уши подняли! Дурак!

Фервор стоял, опустив руки, и краснел. Это заметно было даже сквозь бороду.

Промямлил:

— Прости.

И ушел.

— Робин! — выкрикнула я. — Ты что себе позволяешь?

— Мы перепугались. С плесенью облом, отресались, а вас в гостинице нет… Просто жесть с квестами, только перо вдове отдала.

Она потянула меня в дом. Парни, извещенные в чате, пришли тоже. А Фервора не было.

Не вернулся он и утром. Зато друг за другом объявились Аннабел, рыцарь знания, и почтальон.

Противная дама сообщила, что за общение с учеными внесен залог в сорок золотых. Потому на плесень можно забить и они готовы оказать госпоже Боудикке, то есть мне, любую посильную помощь.

Отделавшись от настырной и приторно сладкой Ли, я приняла посылку от почтальона. Внутри были налядвенники и кираса — в комплект к перчаткам и сапогам. И короткое письмо:

«Меня все гнали и обижали до сих пор. И только ты отнеслась по-человечески. Спасибо. У меня еще никогда не было такого друга, как ты».

Я нагрузила посылкой Манула и привела в банк, где плюш обивок пах пылью и пылинки медленно плавали в солнечных лучах. Сняла перчатки, присев на банкетку, стянула сапоги. И сразу почувствовала на плечах тяжесть цвайхандера. И слабость. К хорошему быстро привыкаешь…

— Ты зачем…

— В банк положи.

Манул обнял меня за плечи:

— Он вернется.

— Я так не думаю.

И отвернулась, скрывая слезы.

PvP. Вишенка на торте

Обычно новичку в PvP команду найти суперсложно. Все предпочитают ходить слаженными, крутыми, друзьями или гильдией. Рандомный рейд — ужас-страх на кладбище и не прельщает никого. Разве что уж совсем без вариантов. Потому я страшно удивилась, что на мое LFG (ищу группу) отозвались мгновенно. Я обрадовано поздоровалась через чат и поспешила на место сбора.

В PvP мы с Манулом отправились вдвоем. Робин объявила, что игрок против игрока — для нее слишком сложно и на маленьком уровне она не рискнет в междоусобицы встревать. Да и на большом тоже. Анаид, «сугубо мирный» маг, вызвался составить ей компанию.

Манул сам напомнил мне, куда я шла изначально. Я ворчала, что левелом низковата, но вполне добрала до десятого по дороге. Все такая же босая, островооруженная, в потрепанной куртке и с упорно молчащим двуручником за спиной.

Земли раздора лежали посередине между четырьмя княжествами. И каждое из этих княжеств мечтало оттяпать себе кусок от них или даже все целиком.

За воротами пограничной крепости была осень. Конец сентября: когда солнце играет на краснеющих листьях, но трава еще зеленая, доцветают бархатцы, распускаются хризантемы. Когда может громыхнуть поздняя гроза, но ночью уже морозит, и крохкий ледок каймой украшает лужи.

Босиком было холодно. Я поджимала ноги, выбирала места, где посуше, и оглядывала форпост. Судя по нему, война за Жемчужину велась не первый десяток лет, и по границе успели нарасти укрепления. Массивные стены, башни, казармы и конюшни, лазарет и кузница… Целый город, работающий на войну. Впечатляло. Все шевелились, все были при делах, и только мы с Манулом вертели головами, пытаясь хоть в чем-то разобраться.

Энергичным шагом к нам подошла удоспешенная дама в табаре с серебряной цаплей:

— Я Зиная. Для вас — капрал Зиная. Хотите влиться в ряды защитников Синеградья? Добро, мать вашу, пожаловать, новобранцы.

Тут же всплыла табличка: «Вы получили звание «новобранец» в междоусобной войне».

— Голыми и босыми явились, значит, дуралеи? — продолжала греметь Зиная.

У меня появилось желание взять из банка доспех, сделанный Фервором. Интересно, что тогда она скажет? «Вы одеты не по форме»? J

— Держите, — Манулу в руки легла стопка бирок, соединенных веревочкой. — Это в конюшню и к оружейнику. И чтоб я тебя не видела без сапог! — рявкнула она на меня.

Пока Манул выбирал из предложенных нам общественных кляч лучших, я открыла карту Жемчужины.

Итак, Синеградье на северо-западе, мы оттуда пришли. Геральдический цвет у нас синий, геральдический зверь — серебряная цапля. Синим же раскрашен кусок карты — та часть Жемчужины, что принадлежит нам сейчас.