Замедленное падение (СИ) - "Rust Rowan" - Страница 47

Запах крови безумно раздражал, буквально сводил с ума и вытаскивал из глубины памяти самые отвратительные эпизоды из патрульной жизни Пауля. Разорванные на куски тела — в их числе и женские, и детские. Отвратительные мутации убийц: оскаленные острые зубы, кривые когти, удлинённые узловатые пальцы. Острые волчьи уши на человеческих головах и тёмно-серая волчья шерсть на изящных женских руках…

— Зачем вы всё это устроили? — неожиданно заорал Пауль, остановившись посреди коридора и запрокинув голову. — Зачем вам это всё?..

Сознание заволокла горячая красная пелена. Пауль, из последних сил удерживая себя от того, чтобы не броситься с разбегу на стену, побежал, всё ускоряясь, по коридору. Вымотаться до отупения… Задохнуться и упасть без сил…

Чего он не учёл — так это того, что падать может оказаться слишком высоко.

Когда пол под ногами исчез, Пауль с жутким воплем, странно наложившимся на чувство абсолютной умиротворённости и осознание правильности происходящего, полетел в пустоту.

Дневник Роальда Ругге (выдержки)

10 октября 1993

Наконец четвёртый слой. Здесь очень интересно. И если бы не смерть Вернера, я бы однозначно порадовался тому, что попал сюда. Мы нашли святилище с 44 колоннами, а в нём — необычные скульптуры: до этого нам попадались статуи только из чёрного и красного камня, а здесь было несколько потрясающе красивых скульптур из белого мрамора (или чего-то подобного, не разбираюсь). Что самое странное — эти статуи явно изображают людей. Но не таких, как мы, черты странно искажены. Явно другая форма костей черепа. Переходная раса?

А что если эорда произошли от людей? Вот это интересная гипотеза!

Нашли несколько книг. Начну расшифровку, не дожидаясь подъёма на поверхность. Не утерплю.

Апрель 2008

Падение отчасти смягчили вода, которой было на полу примерно по пояс, и слой густой грязи под ней. Но всё же удар оказался весьма чувствительным. Пауль едва не захлебнулся, потому что далеко не сразу смог встать на ноги и поднять лицо над поверхностью воды. Отплёвываясь и кашляя, он кое-как протёр лицо и стекло налобного фонаря и огляделся.

Такая же пещера, как десяток предыдущих. Круглый зал с низким потолком и единственным выходом, к которому ведут несколько ступеней. Мелькнула мысль, что эти залы, где уровень пола ниже, чем в коридорах и святилищах — похоже, отстойники, резервуары или что-то в этом роде, и служат для накопления воды, для чего бы она ни применялась.

Попытавшись сделать шаг, Пауль вскрикнул и закусил губу, после чего начал ругаться и отчаянно плеваться, снова ощутив во рту отвратительный привкус здешней грязи. Судя по всему, на сей раз падение не обошлось без последствий: ногу простреливало болью. Перелом? Сесть на пол, чтобы получше разобраться с травмой, Пауль не мог: голова скрылась бы под водой. Наступать на ногу было чертовски больно, да и идти по скользкому дну с предположительно сломанной лодыжкой было затеей, мягко говоря, рискованной. Пауль прикинул расстояние до лестницы: метров десять. Ну что ж, какие ещё варианты… Набрав полную грудь воздуха, он опустился на четвереньки и пополз по дну в направлении выхода.

Когда грудь уже разрывалась от недостатка кислорода, руки нащупали первую ступеньку. Отлично, не придётся повторять манёвр. Пауль вскарабкался по невысокой лестнице и наконец вынырнул из вонючей жижи.

Отдышавшись, он выбрался в коридор и огляделся. Всё то же самое: бесконечный красно-бурый тоннель в обе стороны. Редкие свечи, которые скорее обозначают направление коридора, чем освещают его. Пауль достал из рюкзака ручной фонарь, включил. Потрясающая техника. Сколько раз он падал, тонул и подвергался всяким нехорошим воздействиям вместе с хозяином — и до сих пор целёхонек. Чего не скажешь о самом хозяине, кстати…

Пауль, шипя от боли, стянул ботинок и задрал штанину — лодыжка опухала на глазах. Ощупал — вроде бы характерной для перелома резкой боли и подвижности там, где её быть не должно, не обнаружил. Но ощущения всё равно препаршивые. Может, это и не перелом, но от этого не легче. Идти всё равно не получится.

Пауль с досадой стукнул себя кулаком по колену здоровой ноги. Вот же идиот! Кто заставлял лететь чёрт знает куда, не глядя под ноги? Псих! Придурок, спятивший от страха. Ну и что теперь делать?..

Для начала успокоиться, строго сказал он сам себе и полез в рюкзак за аптечкой. Естественно, там нашлись и обезболивающее, и эластичный бинт, и мазь, снимающая отёк. Перевязав ногу, Пауль отполз подальше от входа в вонючий зал-коллектор и расположился у стены. Хотелось есть, но ещё сильнее хотелось сперва прополоскать рот, а воды в конденсере было мало. Он надеялся, что в непосредственной близости от этой лужи влажность воздуха выше средней по тоннелям, и в приборе быстро наберётся достаточное количество воды. Поэтому он, сплюнув пару раз, просто улёгся на спину, подложив под голову рюкзак, и расслабил мышцы.

В тоннеле было тихо, как и всегда. Но раньше эта тишина на привалах всё же хоть изредка, но нарушалась шуршанием одежды, дыханием, покашливанием, негромкими разговорами напарников — эта тишина не была мёртвой. Сейчас же Паулю было до такой степени одиноко — и так страшно ощущать себя единственным живым существом в тянущемся на десятки километров каменном лабиринте, что он невольно начал бороться с этой тишиной — как мог: возился, шуршал одеждой, шмыгал носом, покашливал и в конце концов начал тихонько напевать.

Will we ever know what the answer to life really is?

Can you really tell me what life is?

Maybe all the things that you know that are precious to you

Could be swept away by fate's own hand.

We're blood brothers,

We're blood brothers…*

«Я просто хотел жить. Я хотел чувствовать себя живым. Я хотел просто быть нужным кому-то. Пусть даже тем, кто никогда не узнает моего имени и не увидит моего лица. Но то, что они помнили бы обо мне — просто абстрактно помнили: тот парень, который вытащил меня из кошмара… Их воспоминания, пусть недолгие, пусть мимолётные… Они удержали бы меня в мире живых. Не позволили бы исчезнуть, раствориться… в монооксиде углерода, газообразном веществе без цвета и запаха.

А теперь я один. И никто не вспомнит меня. Я — чудовище. Я хуже тех, на кого охотился там, наверху. Я бросил товарищей. И я перед смертью ещё и запачкал память о себе враньём.

Почему я не рассказал? Почему я побоялся сказать ей, как меня на самом деле зовут?

Я ведь знал, что мой отец был в той экспедиции. Знал?..

Я забыл!

Я так старался об этом забыть! Я не хотел быть частью этого эксперимента!

Я… Так же, как и Адам… Я просто хотел… Просто забыл.

Я не врал!..».

Пауль рывком сел и вцепился в голову. Мотая ею из стороны в сторону и раскачиваясь, он выкрикивал что-то, сам не понимая, что кричит. Постепенно крики сменились всхлипываниями и неразборчивым бормотанием. Пауль сначала застыл с прижатыми к вискам кулаками, потом медленно опустил руки и улёгся на спину. Голодная тишина коридора жадно подхватывала и далеко разносила звуки тяжёлого рваного дыхания и сбивчивого шёпота, похожего на бред.

«Эгоист?

Ну же, скажи, сам себе признайся хотя бы сейчас: чего ты хотел… Чего ты хотел добиться? Ты хотел увидеть в их глазах… Благодарность? Признание того, что ты… Именно ты — герой, именно ты их спас. Ведь не тому ты радовался, что спас их, не тому, что они остались живы. Было бы тебе дело до её жизни… если бы её спас не ты, а кто-то другой? Если бы ты узнал об этом… Ну да, ты бы подумал: вот и хорошо, ещё одна невинная душа избежала страшной смерти… Но где тут искренность, а? Чувства… Никаких чувств ты не испытал бы. Никаких. Ты такое же чудовище, такое же… Как и все они, и даже хуже. Они мутировали из-за вируса, а ты? Что с тобой-то случилось? Ты ведь изначально был таким! Что тебя таким сделало? Неужели и вправду люди — чудовища по самой своей природе? Монстры без всяких мутаций… Неужели не нужно быть плодом чудовищного… чужеродного эксперимента, чтобы родиться чудовищем и вырасти чудовищем? Чтобы стать таким же, как эти… Нелюди, Незримые… Отправляют детей… Своих собственных детей на лабораторный стол. Помещают эмбрион в пробирку и спокойно наблюдают, как тот развивается. Им же неважно, что этот эмбрион почувствует, когда родится, когда осознает, кем он родился… Когда вырастет и в один прекрасный день подойдёт к зеркалу в ванной и увидит… Посмотрит в глаза монстру. И скажет: это я? Разве это я?