Тата и медведь (СИ) - Маш Диана - Страница 19

— Тата, пожалуйста, — тихо прошептала подруга, — давай поедем.

— Да, Таточка, соглашайся. Правда, все вместе мы не поместимся, придется вам, девчонкам, на коленках посидеть.

Так вот зачем этот гад, вдруг таким добреньким прикинулся. Да я ни за что на свете не соглашусь провести два часа в его обществе, да еще и так тесно! Да лучше с самим чертом морским поцелуями обменяюсь!

Через тридцать минут, я уже ехала на остров, примостившись у Мира на коленях и сердито смотря в окно. Руль он отдал Илье, рядом с которым села одна из брюнеток, представившаяся Оксаной. Ее подруга, Елена, ехала с нами на заднем сидении, устроившись посередине, у Лешки на коленях. А Аленке пришлось оседлать Матвея, чему тот, судя по довольной роже, был очень рад. Мир от него не отставал, откинувшись на спинку сидения и скрестив руки за головой, явно наслаждаясь сложившейся ситуацией.

В салоне все дружно болтали между собой, даже Лешка с Еленой нашли общие темы, и только я кусала губы, стараясь не думать о том, как моя промежность, прикрытая лишь ажурными трусиками, при каждом скачке машины, несущейся по бездорожью, трется о хорошо ощущающуюся под джинсами, твердость.

Оборотень, казалось, совершенно не возражал, а даже получал удовольствие, так как вскоре его руки переместились мне под юбку, мягко сжав бедра. И ведь скандал не устроить, чтобы не привлекать лишнего внимания. Благо, пока никто ничего не замечал.

— Откинься на меня, попробуй поспать, — пробасил мне на ухо медведь, а сам, между тем, незаметно переместил руку к моей промежности, оттягивая в сторону трусики и проведя пальцем по влажным складкам, задевая клитор. Какой тут, к лешему, сон!

Мир был первым, кроме меня самой, кто касался меня там, и я бы, конечно, протестовала, но боялась, что если открою рот, то вместо слов вырвется громкий стон и все присутствующие сразу поймут, чем мы тут занимаемся, а такого стыда я не переживу.

Я чуть слышно, но часто, дышала, ощущая как к скулам приливает кровь, постепенно окрашивая шею и опускаясь ниже, к груди и напряженным соскам, скрытым коротким топом.

— Прекрати сейчас же, — еле слышно все же выдавила я из себя, понимая, что еще немного и меня накроет крышесносящий оргазм. Не то чтобы я теперь возражала, понимая, что точка невозврата уже пройдена, но очень напрягало наличие свидетелей.

— А ты заставь меня, — усмехнулся этот гад.

Движения его пальца стали интенсивнее, он почти входил в меня, на обратном пути задевая чувствительный бугорок, отчего я, не в силах сдерживаться, крепко сжала бедрами его руку, тут же придя к финишу. Пришлось зажмуриться и до крови закусить губу, чтобы не закричать на весь салон, а Мир, как ни в чем не бывало, вытащил руку и, облизав побывавший во мне палец, хрипло прошептал лишь одно слово — «сладкая».

— Тат, ты чего так покраснела? — поинтересовалась минуту спустя Аленка, сидевшая с другой стороны окна.

— Да, жарко что-то, — пролепетала я и только услышав смешок Матвея поняла, что не учла некоторых особенностей слуха и нюха оборотней, которые на сто процентов были в курсе, чем занимался их друг.

Я точно убью этого медведя!

Внешне излучая спокойствие, внутри Мира раздирали инстинкты хищника, требуя покорить эту рыжую ведьмочку, остановить машину, вытащить ее в поле, что они сейчас проезжали, и взять силой. Он представлял, как придавливает Тату к земле, разводит нежные бедра и заставляет ее влажное лоно принять его член.

Лишь почувствовав, как выросли клыки, проколов нижнюю губу, и осознав, что находится на грани обращения, Загородский резко зажмурил налившиеся кровью глаза и сжал кулаки, стараясь успокоиться. Еще не время, но скоро эта вредная малышка, что так спокойно себя сейчас чувствовала у него на коленях, будет принадлежать ему полностью.

Часы показывали одиннадцать утра, когда в дверь дома номер тринадцать, располагавшегося в ведьминском гетто, раздался стук.

Так как Тата уехала на фестиваль, а Радмила уже с утра ускакала в библиотеку, открывать пришлось Стефе, и она была совершенно не в восторге, что незваный гость, отвлек ее от завершающегося этапа варки экспериментального зелья по наращиванию волос, которое она планировала пустить в продажу сразу же по окончании первых опытов. А то, что они закончатся удачно, она даже не сомневалась, так как потратила три месяца на усовершенствование формулы.

Даже не взглянув в глазок, она распахнула дверь, собираясь тут же с порога отправить пришедшего восвояси, но все слова застряли в горле, стоило ей увидеть призрак прошлого, в лице Михаила Загородского, который держал в руках букет ее любимых тюльпанов, не отрывая пронзительного взгляда от своей бывшей возлюбленной.

Прошло больше двадцати лет, но Стефе казалось, что он ни капли не изменился. Может прибавилось чуть седины на висках, да несколько морщинок, пересекавших лоб, а так это был все тот же вербер, который когда-то заставлял ее сердце пускаться в бешеный пляс. И, кажется, не растерял этой способности, учитывая, как громко оно забилось, стоило ей снова увидеть этого мужчину.

— Что тебе, — вышло немного сипло и Стефа прочистила горло, прежде чем повторить свой вопрос, — что тебе нужно?

Михаил заранее готовился к этой встрече, поэтому даже придумал какую-то речь, но увидев перед собой женщину, без которой его, полная когда-то ярких красок и веселья, жизнь, превратилась в серые рутинные будни, все слова вылетели из головы, оставив там только образ милой девочки, которой она осталась даже спустя все эти годы: глазища в пол лица, точеная фигурка, облаченная в шелковую пижаму с цыплятами и высокий хвост. Именно такой она и являлась ему во снах.

— Стефания, я хотел поговорить с тобой, — все же выдавил из себя оборотень, еще толком не понимая, что именно он ей скажет.

— Нам не о чем говорить, — Стефа собралась уже закрыть дверь перед его носом, но Загородский не сдавался.

— Это касается моего сына и твоей племянницы.

Стефа остановилась, когда между дверью и проемом осталось расстояние в два сантиметра, недолго подумала и распахнула обратно, впуская вожака общины верберов в дом.

— Только быстро, я очень занята, — строго бросила она, нахмурившись и не пуская гостя дальше порога.

Михаил положил цветы на столик, что стоял в прихожей, не решаясь вручить их хозяйке, так как не знал, как она отреагирует. В голову приходило лишь два варианта, кинет ему их в лицо, либо отходит его ими по спине, и оба они его не привлекали, поэтому решил не рисковать.

— Сразу после твоего звонка я поговорил с Миром и, честно говоря, не думаю, что он хочет причинить твоей племяннице какой-то вред.

— Я не просила тебя расспрашивать его о Тате, я просила дать ему понять, чтобы держался от нее подальше, — не сдержавшись Стефа топнула ножкой, — от вашего вида одни неприятности, и я не хочу, чтобы он ошивался поблизости.

- Вот уж не думал, что ты начнешь винить весь мой вид, за ту боль, что я тебе причинил.

Стефа ахнула, прижав ладони к щекам, которые покраснели то ли от гнева, то ли от волнения.

— Да как ты смеешь? Я давно выбросила тебя из головы и никого, за случившееся, не виню, — выдавила она из себя, понимая что еще немного и может не сдержать слез, а ей совсем не хотелось, чтобы Загородский становился их свидетелем, — может только себя, что когда-то была такой дурой, что поверила в твои сказки.

— Это я был дурак, а не ты, — Михаил, привалившись к стене, опустился на корточки, — это я разрушил то ценное, что было между нами, и только меня ты должна ненавидеть.

Стефа открыла рот, собираясь что-то сказать, но слова не шли с языка. Вида она старалась не подавать и держаться отстраненно в присутствии оборотня, показывая, что ей все равно, но сердце разрывалось от боли, которую, она думала, давно похоронила. Но вот эта боль, снова на поверхности. И какой идиот придумал, что время лечит?

— Я сам себя ненавижу, — устало произнес Загородский опустив голову, — каждый гребаный день жалею, что был таким тупым, решив, что смогу забыть тебя женившись на нелюбимой, что интересы общины важнее моих собственных. Сейчас бы послал всех к черту и никуда бы тебя не отпустил. Без тебя я не живу, Стефания, я существую.