Шерхан (СИ) - Кострова Валентина - Страница 30

— Значит может получиться так, что я не его сын…а сын Рудова? — в сердце теплится маленькая надежда, о муже Татьяны нет и слова, так может быть он жив, он мой отец.

— Если ты думаешь, что Рудов Егор Вадимович твой отец, возможно. Он жив. Живет в поселке неподалеку от города, держит гостевые домики, женат, двое детей. Адрес найдешь сам, если нужно будет.

— А Хищник?

— Что с ним?

— Он женат? Дети, жена, кошечка-собачка?

— Нет, Шерхан, он никогда не был женат, детей у него тоже нет, скажу больше, он их не может иметь. Наверное, поэтому и искал ребенка.

— Так если он не может иметь, откуда ребенок?

— Я не вдавался в подробности, мне как-то по хрену на возможность его к оплодотворению. Просто ходил слух, вот и говорю. А ты знаешь, что любая сплетня имеет под собой правду, — Саид тушит сигарету, берет свой телефон, мне приходит сообщение. — Это данные Ибрагима, советую вызубрить и удалить сообщение. Если тебе нужно будет укрытие, он тебе поможет. Когда вся херня уляжится, можешь приходить ко мне на чай! — улыбнулся, я усмехнулся.

— Не боишься, что Альку уведу? — Саид вздернул бровь, покачал головой.

— Не боюсь. Она не пойдет за тобой. Даже если внезапно увидит меня во всей чудовищной красе, останется рядом.

— Из-за детей?

— Не только. Просто ей другого не надо. Понимаешь? — голубые глаза смеются, а еще вижу, что он действительно уверен в человеке, что ему и в голову не придет переживать из-за того, что такой не идеальный.

— Она в курсе, чем ты занимаешь?

— А чем я занимаюсь? Я официально пенсионер, ахахах, — его смех заставляет улыбнуться и хмыкнуть. Скажет тоже. Пенсионер! — Нет, Шерхан, она не в курсе, но думаю, что о многом догадывается, ибо каждый раз, когда я ухожу из дома, шепчет свои христианские молитвы. Я просто развлекаюсь, чтобы совсем от скуки не сдохнуть, семья — это круто, особенно, когда ты видишь, как растут твои дети, можешь спокойно без оглядки с ними гулять, правда, все равно в сопровождении охраны, но часть твоей крутой натуры все равно будет искать приключения на задницу.

— Саид! — я ржу, просто понимаю, что он пытается меня расслабить своей иронией. И последующие два часа мы просто болтаем, как старые друзья, которые встретились. Разве я, будучи подростком, думал о том, что когда-нибудь буду сидеть за одним столом с самим Каюмом? Нет, конечно, для меня он был недосягаемой звездой. А сейчас, глядя на то, как он болтал, смеялся, отложив маску серьезного дяди в сторону, проникался к нему обыкновенной человеческой симпатией. Все-таки умеет он быть очаровательным.

— Я завтра улетаю, надеюсь когда-нибудь увижу тебя вновь, живым и невредимым, — мы вдвоем идем по пирсу в сторону берега. Саид шел чуть впереди.

— Если что, приглашение на похороны получишь! — вступаем на твердую землю, Каюм оборачивается ко мне, пристально смотрит. — И потом, ты всегда так «рад» меня видеть, что руки сами тянутся к моей хрупкой лебединой шее!

— Действительно, если тебя не прихлопнет Хищник, знай, что я это упущение быстро исправлю! Сколько можно тебя терпеть уже! — протягивает руку, я некоторое время смотрю на нее, протягиваю свою. — Молитвы тебе в спину шептать не буду, слишком много чести, но пожелаю удачи и поберечь свой наглый хвост!

— Спасибо тебе! За все, даже за это! — трясу папкой, Саид усмехается, мы жмем руки. — На чай зайду, люблю домашнюю выпечку!

— Перебьешься, пожуешь сухарики! — улыбаемся друг другу и расходимся в разные стороны. Его справа ждет джип с еще двумя внедорожниками, меня слева ожидает мой железный конь.

Устала. Улыбаюсь из последних сил, радуясь, что чей-то счастливый день перетекает в ночь, а мои рабочие часы подходят к концу. Жених и невеста пожимают мне руки, заискивающе просят «парочку» фотографий для социальных сетей — показать всему миру, как они беззастенчиво счастливы. Обещаю две-три фотографии выслать в течение суток. Мне несложно, да и работа отвлекала от пустоты внутри.

Яр не звонил. Нет, вернее он не позвонил, когда я ждала, а потом внесла его номер телефона в черный список и перестала дергаться на каждый входящий звонок. Глаза еще пару дней искали его в толпе людей, в сердце жила надежда, что он придет. Надежда увяла, как цветок, который забыли вовремя полить.

Работа — моя обезболивающая таблетка, только действовала она днем, а ночью я скулила в подушку от тоски. От тоски по одному человеку, которому все равно, что со мною происходит. А я понимала, как жестоко обманывалась на его счет, думая, что я ему дорога.

Выхожу из ресторана, поправляю свой рюкзак, в другой руке держу пакет с пластиковыми контейнерами. Некоторые заказчики могут накормить во время торжества, а потом еще дать с собою домой. Другие же не думают о том, что фотограф-оператор, тамада тоже люди, тоже хотят кушать. Данная пара была из первой категории, точнее их мамы. Вручили мне пакет с пластиковыми контейнерами, посетовав, что я безбожно худая. Удивлялись, как еще держу в руках фотоаппарат, который весит как хорошо откормленный кастрированный кот. Загадка.

— Лера! — меня окликают, когда я дошла до своей машины. Замерла, медленно обернулась, ибо на этот голос я бы обернулась в любом случае. Первый порыв был кинуться ему на шею. Второй — ударить его, потом обнять.

Яр стоит в полумраке улицы, как-то странно сторонится света, периодически оглядывается по сторонам.

— Привет! — открываю машину, это помогает мне держать себя в руках. Кладу рюкзак и пакет на заднее сиденье. Чувствую спиной, как он подошел ближе. Медленно дышу, а сердце колотится как ненормальное.

— Мы можем поговорить?

— А тебе это нужно? Как-то больше недели промолчал, проживешь, наверное, и дальше без разговора, — я была зла на него, сердилась, не хотела поддаваться слабости, но тут же до ломоты хотела вновь оказаться в его объятиях. Когда его ладони осторожно легли мне на плечи, сжал их, поняла, что сдалась раньше, чем началось мое сопротивление.

— Я скучал, Лер! — прижимается своей грудью к моей спине, утыкается в мою макушку. Дышит медленно, задерживая дыхание. Вздрагиваю, прикрываю глаза, млею от его поглаживающих движений ладонями моих голых рук.

— Я тоже скучала…очень! — признаюсь. Яр разворачивает меня к себе, обхватывает лицо и целует. Нежно, сладко, растягивая наш поцелуй до бесконечности, которая все же обрывается, когда прекращается контакт наших губ.

— Я хочу есть, поехали купим еды на вынос и к морю куда-то.

— У меня еда есть в пакетах, пластмассовые вилки тоже где-то были. Так что поехали сразу на пляж. А куда ты хочешь?

— Где никого нет.

— Я думаю в такое время мало кто сидит на пляже.

— Поехали, Лер, по дороге решим, куда поедем! — он подталкивает меня к водительской стороне, быстро оглядел прищуренным взглядом все вокруг, направился к пассажирской двери.

Мы молчим. Я чувствую его напряжение, вижу, как он пару раз посмотрел в зеркало заднего вида, нахмурился. Что-то писал в своем мобильнике.

— Езжай из города, в сторону Абхазии! — дает указание, оглянулся назад. Кому-то звонит. — Тим, хвост! — он слушает какого-то Тима, барабанит пальцами по своей коленке. — Ну, если это «мелочь» срежь их, мне все равно, каким способом. Провоцируй аварию, так чтобы ехать не могли, но все остались живы.

Я сжала руль, сама посмотрела в зеркало. Сзади за нами ехали три машины, хрен поймешь, кто «хвост», а кто «Тим». Смотрю на Ярослава, он молчит, слушает своего собеседника, периодически поглядывая назад.

— Тим, передай Диме, что я приду завтра, куда скажут, пусть спокойно убирает своих людей. Не сбегу, мне самому интересно с ним встретиться, — мы с ним одновременно взглянули в зеркало, наши глаза встретились. Яр улыбнулся, подмигнул мне. Две машины плавно съехали на обочину.

— Это были твоих преследователи? — осторожно спросила, когда он поставил телефон на блокировку. Посмотрел на меня.

— Это моя жизнь, о которой я предпочитаю молчать, Лера. Жизнь без прикрас, без сентиментальности и чувств. Жестокая правда, местами кровавая и изувеченная.