Трилогия о Вратах: Солнце и тень Аурелии (СИ) - Соот' - Страница 36

— О моей сестре, — повторяю я, — у меня есть сестра?

Глен с улыбкой достаёт из кармана рубашки небольшое фото, на котором действительно Эллис и… я. Почти я. Оба улыбаются, у Бастиана рука вытянута вперёд. На заднем плане — океан.

— Зачем она приехала сюда? — спрашивает Глен, пока я разглядываю фото. — У вас же вон, своё побережье есть.

Веду плечом.

— Людей часто манят места, где всё не так, — едва ли не первые искренние слова с тех пор, как я оказался здесь.

— Как бабочки летят на огонёк.

— Да.

— А ты приехал из-за неё?

Не нахожусь, что ответить. Перевариваю услышанное и пытаюсь проанализировать, сколько он мог узнать. Но уж если тут пропала моя сестра, очевидно, что я приехал из-за неё. Потому говорю:

— Да.

— Мне жаль, — почти мягко произносит Глен и забирает фотографию из моих рук, — но ты её не найдёшь.

Поднимаю на него взгляд.

— Она мертва?

— Зависит от того, что ты понимаешь под словом «смерть». Уезжай. Тебе не разобраться в том, что происходит здесь.

— А если нет? Тоже пропаду?

Глен серьёзно кивает.

— Может быть.

Молчу. Конечно, уехать я не могу, как минимум пока не выясню, врёт он или нет. А вот легенда раскрыта… и что теперь? Стиль поведения надо срочно менять?

— Не бойся, я никому не скажу, — внезапно заявляет Глен, — я просто хотел тебя предупредить.

Делаю глубокий вдох.

— Узнал ты — могут узнать и они.

— Вряд ли. У большинства местных нет доступа во внешнюю сеть. Ни у кого из ребят точно нет.

Вот оно как… А у меня почему-то есть…

— Тогда спасибо, — благодарю на всякий случай. Отставляю бокал и встаю, — что предупредил.

Глен кивает и никоим образом не препятствует мне, когда я направляюсь к двери. Выхожу в парк и какое-то время размышляю, как это всё понимать. Если он замешан в похищении Эллис — мог бы меня уже сдать. Если нет — зачем ему мне мешать? Покрывает кого-нибудь из ребят? Или… просто старается втереться в доверие? Если последнее — то зачем?

В конце концов прихожу к единственному выводу, что потрясений мне на сегодня хватит — надо ехать домой от греха подальше, и там уже решать, как на это всё реагировать.

Достаю планшет, вызываю экипаж. Проверяю время — забыл засечь, но двадцать минут, наверное, ещё не прошли.

Краем ладони задеваю жезл — уже касаться его боюсь, чувствительная дрянь. Ещё не хватало поступать, как Глен предложил.

Вместо этого вывожу сигнал с камеры на планшет: тоже не очень хорошо, но как-то же надо его искать… Надо было прикрепить ещё наушник и микрофон…

Впрочем, мысли обрываются на полуслове, когда вижу, как подпрыгивает изображение с камеры, взлетает чья-то рука. Кажется, Ксавьера кто-то бьёт, но большая часть в кадр не попадает. Он тоже наносит удар, отшатывается и падает. Да что за дерьмо, где он хотя бы есть?

Наконец камера ловит фонтан с мраморным дельфином, оглядываюсь по сторонам и несусь туда, не переставая повторять ругательства про себя.

— Закари! — ору ещё издалека.

Их там двое. Зак и Парисс. Ксавьер уже лежит. Почему лежит? Я же видел, как он на арене дрался… Что за ерунда в этой Аурелии на каждом шагу?

Для Закари я явно не авторитет, потому что он отвешивает Ксавьеру ещё один пинок под ребро.

— Парисс, я на тебя в полицию заявлю за порчу чужого раба!

Парисс замирает с занесённой для удара ногой. Трус. Но это в данном случае хорошо.

— Зак, а ты будешь трахаться сам с собой, предупреждаю один раз!

Тоже помогло. Слов не хватает сказать, как бы я их назвал. Смотрю на Ксавьера, который, баюкая правую руку, пытается встать. «Нельзя проявлять жалость к рабу, — напоминаю себе. — Нужно как-нибудь показать, что я такой же самодур, как они».

— А ну встал! Я устал уже от этого проклятого парка! На руки меня возьми, до машины понесёшь!

Если у Ксавьера и хватает сил на удивление, то я уже не могу различить его на покрытом ссадинами и кровоподтёками лице.

Дерьмо. Какое же дерьмо. Скорее бы домой…

Ксавьер послушно поднимает меня на руки. Одной рукой почти не держит меня, цепляюсь ему в шею изо всех сил.

Шепчу, наклоняясь к уху:

— Потерпи. Давай к воротам самой глухой тропой.

Кажется, целую вечность добираемся до такси. Ксавьер опускает меня на землю и порывается открыть дверь — только шикаю на него и подталкиваю внутрь.

Опускается на колени на полу и смотрит перед собой. Набираю воздуха в грудь. Столько вопросов нужно задать… Но в машине… не хочу. Только ловлю его руку — здоровую — и стискиваю в своей. Она так напрягается под моими касаниями, что тут же выпускаю её.

Экипаж останавливается перед домом, Ксавьер снова выходит первым. Дверь, впрочем, не держит.