Колдун: Сверхновая (СИ) - Иванов Иван - Страница 30

— Галина? — Спрашиваю девушку.

— Стас, это я вас должна спрашивать, а не вы меня. — Хмурится она, но отвечает: — Галина Сергеевна Шубина покинула город вместе с Ветковым, и оба сейчас находятся в розыске. Сразу отвечаю на ваш вопрос — с девушкой, ради которой вы и подставили себя под удар, сейчас всё в порядке, не знаю где она в данный момент, это вы уже сами справки наводите, но несколько раз она пыталась к вам настойчиво прорваться, её не пустили. Скорее всего живёт у ваших родственников, в последний раз я видела их вместе с вашей бабушкой.

— Спасибо. — Искренне говорю я и снова спрашиваю уже недовольную гномку: — Почему она живёт не дома?

— Потому что все счета Веткова арестованы, а в принадлежащей ему недвижимости проходят обыски. — Отвечает нехотя она: — И больше не спрашивайте меня об этом деле, пожалуйста, информация засекречена, я и так наговорила уже на статью, меня такими темпами посадят рядом с вашей демонессой. Хотите знать больше — приходите к нам работать, думаю скорее всего вам и перепоручат это дело.

Да, хотят они зачем-то колдуна к себе на службу, точно лояльного государству, и почему-то не сомневаются во мне. Хотя я вроде поводов за всю жизнь не давал никаких, да и репутация всех родственников говорит за себя — всю жизнь по гарнизонам и секретным операциям, и всё ради родины. Которой вроде как уже нет, но вроде как есть.

Дальше девушка включает микрофон и начинает спрашивать. Долго задаёт вопросы и переспрашивает, а когда мы заканчиваем, благодарит, пожимает мне руку, и уходя говорит:

— Завтра выписываем вас, родственники не в курсе, и прошу вас им не сообщать, а то опять наделают тут шума, а он нам сейчас не нужен, тем более военное положение отменили два дня назад. Суккубу передам вам тоже завтра, лично в руки, на выписке.

Дверь закрывается, а я обращаю внимание на то, что за окном уже темнеет. Мне хорошо и настроение приподнятое, впервые за эти пару недель не надо ни о чем беспокоиться, всё уладилось, и вроде бы даже намечается новая интересная работа. Её, кстати, ещё надо обсудить с дедом и бабушками, что они скажут, сразу соглашаться на это я не собираюсь, кто его знает — что это за отдел специальных расследований. Да и то, что мой личный демон теперь и правда мой личный демон — меня несказанно радует, она жива и значит всё будет хорошо. И Кариниэль жива, сейчас, наверное, в деревне, трескает бабушкины пирожки, хорошо ей.

— Хорошо. — Говорю в слух, и потягиваюсь на кровати.

В дверь стучатся, я напрягаюсь — готов увидеть и эльфийку, и Галину, и даже какого ни будь демона, который пришёл за моей душой. Шарю в панике рукой под подушкой — нет ни ножа, ни пистолета. Готовлю лезвия праха что бы швырнуть их в того, кто придёт меня убивать, и напитываю их силой под завязку, насколько позволяет мой небольшой резерв. Надеюсь, этого хватит что бы пробить щит незнакомцев.

— Ужин! — Кричит старая гоблинша в белом фартуке, заглядывая в палату. — Пюре с котлетой из говядины и компот, добавки не просить, у нас все котлеты посчитаны, а то знаем мы вас!

Я откидываюсь на кровати и начинаю истерически смеяться. Ну что за день такой, дурдом какой то, да и я хорош был бы, швырни в неё весь свой арсенал. Хотя будь моя воля — я бы у всех своих мест ночёвок пулемёт и голема пехотного ставил.

— Чаго ржошь, а? — Спрашивает гоблинша, и с подозрением говорит: — Вроде не психиатрия.

Я поворачиваюсь на живот, и смеюсь ещё сильнее, уже до конца отпуская и растворяя заклинания приготовленные для отражения атаки.

Утро встречает меня солнечным светом в окне. Я довольно потягиваюсь, и встаю. На мне серые штаны и футболка, на полу стоят простенькие тапочки. Смотрю в окно — снега почти нет, всё растаяло. Погода то, что надо, нам сегодня с суккубой пешком идти домой.

— Завтрак! — Кричит из-за двери гоблинша: — Манная каша!

Кашу я конечно же не люблю, тем более манную, но есть хочется невыносимо. Судя по всему, я тут нахожусь уже недели две, и всё это время питательные вещества в меня поступали внутривенно. Беру тарелку с белой жижей, пару кусков хлеба и кружку чая. Гоблинша спрашивает:

— Сегодня выписка?

— Да. — Отвечаю ей, отхлёбывая немного чая.

— На пост подойдешь и скажешь, когда выпишут, палату нужно будет подготовить под другого пациента. — Наставляет она.

Пожимаю плечами, если не забуду — обязательно подойду скажу. Съел кашу и поставил тарелку на столик у входа. Осматриваю палату — зачарованная кровать, понятно для каких целей. Вполне себе удобная, правда производство вроде польское, ну да какая разница, и так всем понятно, что в России хорошо делают и придумывают только боевых големов и смертоносные заклинания. Большие широкие окна-стеклопакеты, стол для еды, тумбочка, на стене телевизор. Всё-таки был толк от либералов после развала Союза, хоть что-то смогли сделать как надо. А то помню бабушка рассказывала, что раньше палаты были общие, и только после девяносто третьего продавили в думе закон, который обязал государство выделить деньги на переустройство больниц.

— Одежда. — Говорит старая гоблинша, входя без стука и отвлекая меня от мыслей.

Я осматриваю оставленный у входа большой пакет — там две стопки с одеждой. Одна вся изорванная, грязная, в ней я сюда и поступил видимо. Во второй стопке камуфляж без знаков различия. Ещё и бельё нижнее, тоже армейское — цвета хаки, трусы и футболка, пара чёрных носок. На дне пакета две пары обуви — армейские ботинки и мои потрёпанные берцы. Отдельно, завёрнуты в пластиковый конверт, лежат документы — три книжечки. Военный билет, два паспорта. Покопавшись в кармане своей куртки, нахожу немного денег — не украли, и то дело. Зайдём позавтракать нормально перед домом, а то там шаром покати в холодильнике.

Открываю и смотрю второй паспорт — там фото моей демонессы, а ниже данные, наконец вижу её имя — «Яная Горкина». Прописка оказывается у неё в моей квартире. Надеюсь, хоть на долю не имеет права претендовать.

— Женили без меня, называется. — Озадачено бурчу себе под нос.

Поначалу сомневаюсь, но потом всё-таки одеваюсь в камуфляж. Сейчас четвертый или третий день после военного положения, и наверняка будут постоянно документы проверять на улице. Зато удобно.

— Разрешите? — Спрашивает осторожный женский голос.

— Да, конечно, проходите Света. — Говорю через дверь, узнавая голос вчерашней гномки.

— Всё готово, внизу вас ожидает машина с суккубой, передадим, как и договорились — с рук на руки. — Говорит она улыбаясь. — Подумали насчёт работы у нас?

— Я зайду к вам, как только буду готов. — Отвечаю уклончиво.

— Хорошо, возьмите это, позвоните перед визитом. — Говорит девушка и протягивает мне маленький прямоугольник картона, на котором указн её телефон и имя.

— Спасибо. — Говорю я, и взяв пакет со старой одеждой, иду к выходу.

Мы проходим длинный коридор, на посту я говорю, что выписался. Идём к лифту, и пока его ожидаем, спрашиваю гномку:

— А ошейник на демоне…

— Его можете снять, под вашу ответственность. — Говорит она, не дослушав мой вопрос. — Он завязан на вас и никакой ключ вам не нужен.

Вот как. То есть они даже не сняли с неё блокиратор, и сейчас представить боюсь, что чувствует несчастная девушка. А ведь мы уже спускаемся на лифте, и я её совершенно не чувствую, как и она меня. Ей, наверное, ничего и не объясняли, сидит в неведении и ничего не может понять.

Мы проходим через турникеты на входе, и оказываемся на свежем воздухе. Я накидываю новенькую куртку. На крыльце курят больные, сглатываю, тоже давно не курил, но очень хочется. В голове прикидываю — вроде даже хватит денег на сигареты. Ну или в тайничке дома должны быть, если федералы при обыске не ликвидировали всё. А обыск точно был, как пить дать.

Мы спускаемся с крыльца, и проходим по территории больницы, которая состоит из четырёх корпусов. Выйдя через очередную проходную, оказываемся на неширокой улице. Сразу замечаю через дорогу совместный патруль — два полицейских с автоматами и военный. Город до сих пор отходит от прорыва тварей.