И пусть время повернется вспять (СИ) - Гом Валерия - Страница 48

Признаюсь, меня не раз за время, прошедшее со дня собрания, покидала мысль снова уйти Тихо, ночью. Чтобы избавить себя от грядущего позора, а их — от бессмысленной смерти. Пусть бы магия нашла себе другую оболочку, а я бы до конца дней своих, который, с моим-то характером, явно пришел бы довольно скоро, скиталась по лесам, горам и морям. Но тогда я смотрела на своих безмятежно спящих друзей, вспоминала Уэйла, и понимала, что давно пришла пора стать взрослой, начать отвечать за свои решения, а также платить за свои ошибки.

Пусть меня изгонят с позором, пусть я проиграю и заклеймлю себя глупой и неспособной, зато в будущем — если оно наступит, это будущее — я смогу сказать себе, что я не убежала от этого, как последний трус. Трусость — худший порок человека, ведь даже глупый может быть пригоден для чего-нибудь стоящего. Зато трусов презирают все, ибо подобное чувство недопустимо в наших реалиях.

Мне было страшно — а кому не было? Но я боялась вовсе не возможной смерти.

— Ты чего не спишь? — спросил шепотом лежащий неподалеку Чарли

— Я ведь говорила, что не могу спать. Чем ближе час расправы, тем меньше мой организм позволяет мне отдохнуть. Видимо, даже он на меня злится, — я обреченно вздохнула.

Чарли подполз ко мне и сел рядом.

— Не стоит быть такой пессимистичной.

Я вопросительно взглянула на него.

— Я о том, что на тебя злятся не все. Я, к примеру, не злюсь.

— Вот утешил, спасибо.

Я стала нервно ковырять землю прутиком. На ней еще остался набор рунических букв, которые я уже забыла, но все равно продолжала обновлять надпись. Чарли с интересом наблюдал за моей рукой, положив подбородок мне на плечо.

— Всегда хотел выучить руны, — сообщил он наконец

— Вот и я тоже, — отозвалась я слабо, — только руки не доходили.

Последнюю фразу мы прошептали одновременно, а после так же синхронно закивали.

— Знаешь, — он первым нарушил воцарившееся молчание, — а внутреннее чутье — сильная вещь. Я не хотел заходить в тот трактир, но ноги сами потащили меня туда, будто там — а так оно и оказалось — меня ждет что-то важное. Когда я ушел, то корил себя за вспышку гнева. Все же надо было уговорить тебя идти со мной.

— Ты бы не уговорил, — ответила я задумчиво, — на тот момент никто не мог меня уговорить, такой разгоряченной я была. И ты был прав. Я действительно забыла обо всех, кроме себя. Я отодвинула все на задний план, и для меня существовало только настоящее. Каждый раз перед сном я повторяла про себя одну-единственную латинскую фразу. Угадаешь, какую?

Я почувствовала, что Чарли улыбнулся.

— Carpe diem, — предположил он, а я подтвердила.

— Именно. Ловить момент — все, что мне оставалось, как я тогда считала. Я до сих пор, по правде говоря, не понимаю, почему не отправилась к горному народу — или лесному, уже даже не могу вспомнить. Забыла почти сразу, как свернула с тропы в другую сторону.

— А как ты наткнулась на пиратов?

— Я тогда только ушла от наемников. Кстати, до сих пор не пойму, почему они не забрали мое оружие, оно ведь очень ценное. Но ладно, это уже не важно. Я осталась без лошади, и единственным, чего мне хотелось, была остановка где-нибудь на долгое время, чтобы ноги мои отдохнули, а спина вспомнила, какого это — спать на мягкой поверхности. Я забрела в какую-то таверну, и мне стало до ужаса одиноко. Там обнаружилось недюжинное количество народу, который слушали приезжего, судя по говору, менестреля, игравшего на единственном инструменте, с которым я на "ты". Он играл на гитаре. Одним из слушателей был высокий мужчина средних лет в треуголке, на поясе которого висела шпага со сложной гардой — признак состоятельности. Я подсела к нему, ибо это было единственным свободным местом. Спустя какое-то время, он проговорился, что ему в команду только певца и не хватает, а я заикнулась о том, что тоже умею петь и играть, и мечтаю куда-нибудь уехать. Он расхохотался, и громко объявил конкурс на лучшее исполнение. Но добавил, что песня должна быть авторская. А мне-то что? Никто и не слышал тех песен, которые я знаю, однако, мне почему-то захотелось спеть именно ту, что создала я своими руками. Менестрель недовольно уступил мне свой инструмент, хотя долго не хотел этого делать (его уговорил тот самый капитан, как впоследствии оказалось). Что же, я и спела. То ли менестрель пел настолько ужасно, а он и впрямь сильно фальшивил, то ли народ давно не слышал женского голоса, но суть в том, что капитан без лишних вопросов предложил мне немного попутешествовать с его командой, и, после моего согласия, даже выкупил у обиженного менестреля гитару. После чего он казался не таким уж и обиженным, к слову.

— То есть, ты спокойно отправилась в путь с незнакомым сборищем разбойников, так я понимаю? — уточнил Чарли, а в глазах его плясали черти

— Я даже не знала, что они пираты! — возмутилась я, — думала, просто моряки. Ко мне пришло понимание после нескольких потопленных суденышек по пути. А потом я и сама втянулась.

— Попробуй не втянись, когда вокруг мили воды?

— Вот именно. Тем более, команда была веселой, меня приняли с распростертыми объятиями, без вопросов, кто я и откуда. Я быстро вписалась в коллектив, что было удивительно. Их удивило, что я могу обращаться с оружием не намного хуже, чем сами матросы.

— Тебе в голову не приходило, что тебя могут обмануть или убить? — в его голосе не было осуждения, только живой интерес

Я отмахнулась.

— Мне было все равно, что случится потом. Главное — это ловить момент.

— Ты меня удивляешь! — воскликнул он тихо и присвистнул, — а что там за история с Унной?

Я смущенно потупилась.

— Это моя ошибка. Капитан обмолвился, что у него конфликт с владельцем прибрежной зоны, что, цитирую, "этот проклятый оборотень душу свою вытрясет, но денег не вернет". И что при прибытии нам нужно выказывать максимум высокомерия, дабы показать, кто является хозяевами сборища полу животных. Я тогда усмехнулась и добавила в пространство — слишком громко, как оказалось — что можно было бы выразить это и нашим флагом, к примеру, изобразить на нем распятого оборотня. Капитану почему-то очень сильно понравилась моя идея, и матрос, который являлся еще и художником, быстро привел план в действие. Можешь представить себе ярость жителей острова, да? Интересно, почему они вообще пустили нас в порт. Капитан слишком туманно ответил, сказал, мол, он слишком влиятелен, чтобы его убить. Но ведь если его убить, то влиятельность умрет с ним…. Не понять мне этого.

— У тебя, я так понимаю, были весьма интересные месяцы, — заметил Чарли, — а почему ты тогда ушла от них?

Я помрачнела.

— Нас всех схватили в Вороньем королевстве, — я понизила голос, — посадили в темницу, и мы ожидали суда. Нас обвиняли в грабежах и убийствах — стандартный набор пиратских грешков. Капитан, глядя на несмышлёных, молодых юношей и на меня, объявил, что ему от виселицы уже не отделаться, зато если мы скажем, что нас держали силой, то велика вероятность свободы. Все отказались предать своего капитала. "Это приказ", — сказал он тогда своим властным голосом. Когда начался суд, он попросил сделать объявление, где сообщил, что он негодяй, но честный, поэтому просит отпустить его команду ввиду нашей непричастности ко всему, происходившему ранее. Говорил, что мы — его новая команда, состоящая из рабов, которых он своровал в Заводи около месяца ранее. Что мы не хотели быть пиратами, а он нас заставил. Никто из его команды не произнес ни звука, и судьи, посовещавшись между собой, решили нас отпустить. Я даже не видела, как погиб капитан.

— Ты хочешь сказать, что странствовала с пиратами по трем государствам, и ничего не слышала о том, что происходит в мире? — недоверчиво спросил мой друг

— Да, именно. Чем меня сначала и заинтересовала перспектива плыть с ними — капитан, когда я оказалась на корабле, озвучил одно-единственное правило — никаких новостей извне. Если кто-то узнает о чем бы то ни было, он должен держать это в себе, не озвучивая вслух, не вступая из-за этого в дискуссии. Политика — причина распрей, которые рано или поздно разрознят команду. Может, это и было странно, зато действенно. Мы были крайне дружной командой, что нечасто встречается, судя по тому, что я видела. А второй причиной этого правила была навязчивая идея капитана, сродни моей, что путешествующий человек не подвластен времени, и, не зная новостей, нам было бы легче принять, что время стоит на месте.