Черное платье на десерт - Данилова Анна - Страница 95

• Предыдущая
• 95/103
• Следующая

– Ты хочешь сказать, что этот близорукий кретин принял тебя за меня и отдал кейс? Вот что значит плохое зрение! И когда же это случилось?

– Он успел отдать мне кейс за несколько минут до собственной гибели. Я стояла у моста и видела, как вниз, в Глебучев овраг, съезжаются машины. Ворота за цыганом еще не успели закрыться, они въехали во двор и открыли там стрельбу…

– Савелий! Мерзавец! Он все рассчитал и вычислил цыгана!

Я рассказывала ей все как на духу, чуть ли не извиняясь – вот они, плоды приличного воспитания!

– Валентина… А ты не так глупа, как я думала… Я только одного не могу понять, почему ты, у которой на руках оказалось столько денег, до сих пор здесь? Почему ты не уехала отсюда? Чего ждала?

– Зачем тебе знать? Это моя жизнь…

– Но деньги мои! – гневно вскрикнула она. – И ты должна мне их отдать!

– Нет, с этими деньгами я действительно уеду, но уже с Варнавой. Какой ему смысл связываться с преступницей, когда рядом есть я?.. – И, не давая ей возможности опомниться, я выпалила то, ради чего и начала свою провокационную тираду: – Он ждет меня, ждет, когда я возьму деньги и приеду к нему. У нас уже и билеты есть. Так что на этот раз ты, Елена Пунш, проиграла… Тем более что ты никакая и не Пунш, ты присвоила себе это имя так же, как присвоила чужие платья, потому что ты – сумасшедшая!

Случилось то, что я и предполагала. Она налетела на меня коршуном, схватила за плечи и начала трясти. Еще недавно она точно так же в бессильной злобе набрасывалась на Варнаву и чуть не вырвала ему волосы, теперь наступила моя очередь.

– Где мои деньги? Отвечай, сука! – шипела она, опрокидывая меня на спину и пытаясь сдавить горло пальцами. – Я же предупреждала, что тебе не жить… Где деньги?! Отвечай! Иначе удушу…

– …Как удушила всех тех, на чьих мертвых телах собиралась построить свое счастье?! – Я едва сдерживала ее пальцы, все сильнее и сильнее сдавливающие мое горло. – Расскажи, сестренка, как же ты умудрялась душить их, что на шее не осталось ни одного следа?.. Даже бедного Блюмера не пожалела… Ведь это твои тряпки, шпильки, пудру и помаду нашли в его квартире, где ты скрывалась и жила, пока вы с ним не распродали все имущество Варнавы… Расскажи, не бойся, это «ноу-хау» уйдет вместе со мной в могилу, если, конечно, я не последую твоему примеру и не научусь так же, как ты, умерщвлять людей каким-то оригинальным способом… У нас будет семейный подряд! И перед тем, как покончить с ними, я непременно произнесу каждому твое коронное «Тебе не жить»… Бред! Такая же пошлятина, как твои многочисленные фальшивые могилы! Сколько их у тебя? Две? Три? Или в каждом городе по могиле? Тебя не тошнит от своих же собственных фантазий? А покойники, все твои жертвы, они не приходят к тебе по ночам, не задают тебе никаких вопросов?.. Не душат тебя так же, как ты их?..

Уж не знаю почему, но мой страх вдруг куда-то улетучился. Мне стало даже смешно, что меня душит та, которая только что назвалась моей двоюродной сестрой…

Мне было обидно за Изольду, которая, рассиропившись от нахлынувших на нее, пусть даже и запоздалых, материнских чувств, совершенно потеряла ориентацию в реальном мире и собиралась пойти и сдаться, взвалив на себя вину за погубленные Пунш жизни. Сначала было бы неплохо убедиться в том, что Пунш действительно ее дочь. Разве можно вообще верить такой бестии?!.

– Хорошо, – прохрипела я, когда до меня стало доходить, что еще немного, и она на самом деле меня удушит. – Я привезу тебе деньги. Ты сама сможешь взять их часа через два, не раньше, в квартире моей матери… Думаю, что тебе не надо объяснять, где она находится, ведь ты же моя родственница, значит, все знаешь и у тебя имеются ключи от всех наших квартир, не так ли? Иначе как бы ты проникла в квартиру Изольды и выкрала у нее зажигалку и рюмки… Так вот, деньги будут ждать тебя, повторяю, в квартире моей матери… И Варнава должен прийти именно туда.

Мне необходимо было заманить ее куда-нибудь, чтобы потом, вырвавшись на свободу, успеть предупредить об этом Смоленскую или Ивана. Я собиралась это сделать через Чашина. Привлекать коллег моей тетушки из прокуратуры мне пока не хотелось: как-никак деньги Пунш я присвоила, и она могла рассказать о них на допросе. Что стоило бы потом оперативникам вычислить, где я была в течение последних дней после возвращения с юга, тем более что за мной наверняка была установлена слежка и меня могли видеть в камере хранения вокзала. Не хватало только, чтобы с таким трудом добытые и сохраненные деньги конфисковали!

«Быть может, – подумала я, – Пунш и на самом деле является моей родственницей, точнее, я – ее, поскольку ни разу за все время с момента получения кейса мне не пришла в голову мысль сдать деньги в милицию или хотя бы признаться в их существовании родной тетке. Нет, я твердо считала их своими, и ни одна живая душа не убедила бы меня в обратном. Все мои темные чувства и мысли, сконцентрировавшись, сделали меня похожей на милую „сестрицу“, и, хотя я в душе смеялась над этой возможной родственной связью, многое говорило о том, что это правда. Даже само упоминание имени моей любимой няни, которую, если признаться честно, никто особо не искал, свидетельствовало в пользу Пунш и ее утверждения о том, что она – дочь Изольды…»

– Ну все, хватит! Теперь отпусти меня. – Я, собравшись с силами, оторвала ее руки от моего горла, встала и отряхнулась. – Я смертельно устала и хочу домой. Если тебе так нужно, забирай к чертям собачьим эти деньги вместе со своим Варнавой и проваливай из страны…

Я на всякий случай назвала адрес маминой квартиры и, пошатываясь, покинула жилище мамы Нади. Голова моя раскалывалась от полученной за день информации и боли.

– Подожди! А где, в каком месте ты оставишь деньги? И во сколько туда должен прийти Варнава?

– Варнава появится там в полночь. А деньги будут лежать в спальне, под кроватью, в кейсе. Если их там не окажется, ты всегда успеешь меня убить.

Я посмотрела на нее и подумала, что, слушая мои бредни, она ни разу не задалась вопросом: ЗАЧЕМ Я ПРИЗНАЛАСЬ ЕЙ В ТОМ, ЧТО ДЕНЬГИ У МЕНЯ?

Когда я вышла из подъезда, белая машина уже поджидала меня. Миша махнул мне рукой.

– Привет, – сказала я ему, усаживаясь рядом, – ну что? Отвез их в лес?

– Отвез. Но по дороге твоей тете стало плохо, ее вырвало… Она совсем больная. Мне приказано отвезти тебя домой, но я на всякий случай взял для тебя бутерброд и по дороге купил бутылку колы.

Это было очень мило с его стороны.

– Послушай, Миша. Сейчас четверть одиннадцатого, так? У нас в распоряжении всего час, от силы полтора…

Мне необходимо было позвонить Желткову. То, что Изольда со Смоленской велели держать связь через Желткова, было символичным. Желтков – личность в городе известная и уважаемая. И если в такой трудный для себя час Изольда обратилась к нему, значит, его роль в этом деле была не из последних. Кроме того, он был единственным человеком, с которым я могла бы поговорить о причинах, которые привели тетку и Смоленскую к нему в морг (а в том, что они там сегодня были, я нисколько не сомневалась). И хотя у меня не было времени поговорить ни с Изольдой, ни со Смоленской о том, как провели они день и вечер и чем занимались, я была склонна думать, что они были на кладбище.

– Миша, ты не знаешь, куда они сегодня ездили?

– Откуда?! Я же пас тебя. Отвез твои записки и сразу вернулся. Знаю только, что Иван еще с вечера заготовил толстые веревки, фонарь и лопату…

Я все поняла. Оставалось только дозвониться до Желткова.

– Володя? Привет, я тебя не разбудила?

Но голос на другом конце провода был бодрым.

– Нет, слушаю тебя внимательно. Как там у вас?..

– Это не телефонный разговор. Надо встретиться. Мне необходимо с тобой поговорить…

Через четверть часа мы уже подъехали к дому Желткова. Увидев его, я почувствовала прилив чувств – все-таки я в эту ночь была не одна…

– Они поднимали гроб? Что там? Кто там?

• Предыдущая
• 95/103
• Следующая