Земля мертвых - Гранже Жан-Кристоф - Страница 20

– Нет, их называют красными, «Pinturas rojas». Это маленькие живописные полотна, обнаруженные несколько лет назад и приписываемые Гойе. Каторжник, ведьма, умирающий. По всей очевидности, в них Гойя обратился к самым чудовищным воспоминаниям.

– Где находятся эти произведения?

– В Мадриде, в музее одного фонда. Он принадлежит меценату, который приобрел эту серию за баснословные деньги. У меня есть адрес. Я уверена, что убийца проводил там долгие часы… Возможно даже, что он испанец…

Корсо ушам своим не верил: находка Барби представляла собой третий интересный след. Тем более что теперь предметом их особого внимания был возможный «любовник-художник». Все это могло быть как-то связано.

– Займемся этим завтра, – заключил он. – Надо понять, что́ эти лица представляют на самом деле. Их символическое значение, их глубинный смысл…

– А как насчет фонда?

– Выйди на офицера французской группы взаимодействия в Мадриде.

– Ты не хочешь, чтобы мы сами сгоняли туда?

– Нет. Наши первоочередные задачи здесь.

Барби собрала отпечатки и сунула папку ему в руки:

– Ошибаешься. Убийца подпитывает свое безумие этими картинами. Именно они составляют ядро всей истории.

– Я же сказал тебе связаться с нашим человеком в Мадриде.

Барби сердито кивнула. Как все маленькие гении, она была обидчива, что для сыщика является серьезным недостатком.

Она уже выходила, когда Корсо окликнул ее:

– Есть минутка?

– Шутишь, что ли? Ты только что выдал нам работу на три дня.

– Нет, я хотел сказать: может, хочешь пропустить стаканчик?

– О-ля-ля!

– В каком смысле?

– За семь лет верной и беспорочной службы ты дважды пригласил меня пропустить стаканчик. Первый раз, чтобы сообщить, что убираешь из группы одного человека. А второй – чтобы сказать, что женщина, которую я арестовала, повесилась в своей камере. Короче, это всегда недобрый знак.

Он попытался улыбнуться:

– Хочу попросить тебя об одной услуге.

– Ты решительно пугаешь меня.

– Свидетельство? О чем свидетельство?

– О нравственности. Характеристику, доказывающую, что я хороший отец.

Барби покачала головой, как делают, услышав смешную шутку. Они сидели за столиком в кафе на площади Дофина, вдали от мест, посещаемых сыскарями с острова Сите.

– А что?! – вызывающе рявкнул Корсо.

– Я спрашиваю себя, по правильному ли пути пошло твое дело о разводе…

– Потому что ты в этом хорошо разбираешься?

Он не был готов к беседам в духе Карины Жано.

– Тут весь вопрос в верно выбранном направлении. Какие документы ты на самом деле собираешься включить в свое досье?

– Свидетельские показания, наши с Тедди фотографии, запечатлевшие все, что мы с ним делали вместе… Кроме того, я еще думаю написать текст о том, как я понимаю воспитание. Как я представляю себе роль отца.

Барби сделала глоток колы-зеро. Стакан она держала двумя руками: казалось, ей хотелось насквозь проникнуться холодом ледяного напитка.

– У тебя друзья есть? – спросила она.

– Не очень много. Нет.

– А родственники?

– У меня есть Тедди.

– Ты успеваешь заходить к нему в школу? Заниматься с ним чем-то еще?

– Я делаю, что могу.

Барби улыбнулась, но лишь для того, чтобы смягчить дальнейшее:

– В общем, ты рассчитываешь представить только свидетельства коллег.

– Какая разница, откуда будут эти документы?

– Тогда почему не от преступников, которых ты арестовал за время своего отцовства?

– Я думал об этом.

Разумеется, он пошутил, однако сам счел бы законным предоставить слово своим недругам. Они оказались бы самыми разговорчивыми. Но все это продемонстрировало бы лишь его достоинства сыщика.

– Я могу говорить с тобой откровенно? – спросила Барби, сделав еще один ледяной глоток.

– Ты уже давно обходишься без моего разрешения.

– Когда я пришла в группу, Тедди было два года. По твоим рассказам я следила за тем, как он растет, и могу констатировать, до какой степени ты хороший отец. Во всяком случае, как ты сам говоришь, ты делаешь максимум того, что можешь.

– Но что? Ты вроде не договорила.

Девушка откинулась на стуле, как будто для того, чтобы собраться с силами.

– Оказавшись перед судьей, ты, со всеми своими боевыми заслугами полицейского супергероя и повадками отпетого хулигана, потерпишь неудачу.

– Я что, выгляжу хулиганом?

Барби спокойно продолжила:

– А уж что будут говорить друзья Эмилии, я даже не осмеливаюсь вообразить.

– Мне не в чем себя упрекнуть.

– Разумеется, не в чем, но – как бы тебе сказать – один твой вид все портит.

Корсо пытался проглотить пилюлю. Барби воспользовалась его замешательством, чтобы высказать все начистоту:

– Ты не пьешь, но не пьешь, как мужик, посещавший собрания Анонимных алкоголиков. Ты не употребляешь наркоту, но только потому, что все еще никак не можешь избавиться от того, чего нахватался в юности. Ты выступаешь на стороне закона, но можно подумать, что ты делаешь это для того, чтобы избежать тюрьмы. Когда ты отпускаешь шутку, всегда кажется, что это случайно, а когда заговариваешь с женщинами, это напоминает допрос. Я знаю, что ты чувствуешь себя непринужденно в очень редких случаях и только с пистолетом наготове.

– Все сказала?

– Нет. Ты разводишься, как добрая половина Парижа, но можно подумать, что готовится террористический акт и следует ожидать десятки жертв.

– Тедди – самое дорогое, что у меня есть. Результат развода имеет для меня решающее значение.

Она кивнула – будто психоаналитик, который соглашается не со словами пациента, а с явными признаками болезни.

– Не считая того, что Эмилия пойдет даже на то, чтобы раздобыть в полицейском управлении отрицательные характеристики.

– Я придерживаюсь строгих правил, а показатели раскрываемости у нас самые высокие в конторе.

– Спасибо, я в курсе, но это не делает из тебя безупречного сыщика.

Корсо за несколько секунд мысленно пролистал все дела, в которых он мог пребывать в пограничном состоянии, – никому было не под силу раскопать нелегальные акты, тщательно похороненные Бомпар под напластованиями архивных документов.

– Ты обращаешься с родственниками жертв как с виновными, и в то же время у тебя всегда такой вид, будто ты ведешь расследование для себя лично, – продолжала Барби. – Можно подумать, мы все персонажи компьютерной игры «Vigilante», где герой сам вершит правосудие с оружием в руках.

– Это уж слишком!

– Нет. Из уважения к горю родственников жертв сыщик уголовного розыска обычно надевает черный костюм и всю жизнь составляет рапорты. А ты даже не удосуживаешься накинуть на плечи куртку, а всю писанину поручаешь Кришне. Ты никогда не проявляешь никакого сочувствия. Никогда не бываешь вежлив, почтителен. Просто несчастье какое-то! По правде говоря, хотя результаты у тебя хорошие, все считают, что тебе следовало бы вернуться туда, откуда ты пришел: на участок.

Корсо присвистнул. Против всякого ожидания, от этих откровений он чувствовал себя взбодрившимся, посвежевшим, как после холодного душа.

– Ты закончила?

– Нет. Имеется и проблема настроения.

– Какая еще проблема?

Барби пожала плечами и заглянула в стакан, на дне которого покоился трупик выжатого лимона. На каждом пальце у нее было по кольцу – не тех, что выставлены в витринах ювелирных бутиков Вандомской площади, а скорее байкерских.

– Если у тебя не дрожат руки, значит ты топаешь ногами или скрипишь зубами. У тебя вечно такой вид, будто ты вот-вот взорвешься. Ты наводишь страх на свидетелей и изматываешь родственников. Чего ты таким образом можешь добиться?

Они окончательно удалились от темы развода, Барби наверняка высказывала не только свое мнение, но и всей группы.

– Мы вроде говорили об опеке над моим сыном?

– Я как раз хочу заставить тебя понять: ты не имеешь никаких шансов выиграть у своей жены.