Нечисть, нежить, нелюдь - Сокол Аня - Страница 4

– Одно, дворов на пятьдесят, а хуторов да заимок без счета. – Из самой верхней плошки смирт невозмутимо вытряхнул паука и стал накладывать кашу. – Я как раз поутру в Волотки собирался, телегу обещали прислать. Помер у них кто-то, отпеть надобно. – Увидев, что вириец нахмурился, мужчина предложил: – Торн, хотите – со мной поезжайте, а нет, здесь оставайтесь, за хозяйством присмотрите.

– А как же «един…» – начала я, но, поймав взгляд Вита, замолчала. Смирт не упоминал о заклинании, не давшем нам свернуть с пути, и вириец, видимо, не хотел, чтобы я об этом спрашивала.

– Мы подумаем, – сдержанно ответил чернокнижник.

Старик пожал плечами и передал Михею тарелку с кашей.

Ночевали в лачуге. Хоть и пришлось устроиться прямо на полу, а в качестве одеял использовать плащи, никто не изъявил желания продолжить путь на ночь глядя.

– Раньше-то здесь лепота была, – рассказывал отшельник внимательно слушавшему Виту. – Пока скит не разорили.

Я слушала отшельника вполуха, сквозь подступающий сон. Вот бы и правда завтра телега пришла, тогда часть пути можно проваляться, глядя в синее небо, а не трястись верхом. Тут я снова вспомнила о заклинании и… И ничего. Смирт о нем не знал или не хотел говорить. Хотя, возможно, он знал, как выйти из-под власти чужих чар.

Последнее, что запомнила, засыпая – как лежащий неподалеку стрелок вертел в руках осколок светлого мрамора. Все-таки взял на память.

– Пожалуйста… Во имя Эола прошу, – проскулил кто-то, вырывая из яркого беспокойного сна, в котором я бесконечно пробиралась сквозь лесные заросли. Сев, протерла глаза, стараясь что-то рассмотреть в окружающей тьме.

– Ви… Торн, – не сразу вспомнила я новое имя вирийца, – что случилось?

Никто не ответил. Я поднялась. Сквозь черную пелену проступали очертания предметов, неровные стены, погасший очаг.

– Во имя Эола, во имя Эола, во имя Эола… – исступленно бормотал чей-то голос.

Я повернулась. Глаза уже привыкли к темноте, но увиденное едва не заставило меня зажмуриться. Совсем как в детстве, когда долго смотришь на солнце, а потом пытаешься избавиться от цветных пятен в глазах.

На ворохе тряпья стоял коленопреклоненный смирт и монотонно повторял одну и ту же фразу. Но, видимо, бог сегодня был глух к взываниям своего служителя. Отшельник отвесил земной поклон, и я увидела сидевшего у стены напротив Вита. Вириец с не меньшим интересом наблюдал за ночной молитвой.

– Давно он так развлекается? – шепотом спросила я.

– Не очень, – едва слышно ответил мужчина. – Но дело не в нем. Прислушайся! – Вит одним молниеносным движением поймал в очередной раз приложившегося лбом к земле Теира и зажал тому рот, заставив отшельника замереть в странной позе.

Тишина. Завернувшись в плащ, посапывал у очага Михей. Шумно дышал, выглядывая в одну из щелей, Рион. Сжатые кулаки парня белели в темноте, словно он готовился к рукопашной. Или злился. Или боялся…

Подул, загудев досками, ветер, зашелестела листва, и на грани слышимости я уловила тоненький издевательский смех. Так смеется ребенок, таская кошку за хвост. Злой и уверенный в своей безнаказанности ребенок. Жестоко, с ноткой превосходства. Представить бродящее ночью по заброшенному скиту веселое дитятко упорно не получалось, а потому…

– Игоша?[7] – предположила я.

До этого видеть то, во что превращались души убитых детей, мне не доводилось. Как-то не так я планировала восполнить пробелы в данном бабкой образовании.

Смех сменился резким отрывистым тявканьем и визгом, от которого зачесались пятки.

– Скорей всего, – кивнул Вит. – А где уродец, там и другие притворы[8], и кардуши[9], и злыдни[10], и еще боги знают кто.

– Лошадей задерут, – простонал чаровник и, словно в ответ, послышалось тонкое конское ржание.

– Лошади на заднем дворе, так что первыми задерут нас, – успокоил его чернокнижник, – а потом задерут и их. Мясо есть мясо.

– Если затаимся, может, им и лошадей хватит? – только что сокрушавшийся о судьбе животных Рион посмотрел на Теира. – Насытятся и уйдут.

Отшельник дернулся, вытаращил глаза и сделал попытку вывернуться из захвата чернокнижника.

– Завоешь – шею сверну, – шепнул тот и отпустил смирта.

– Не уйдут. Там капище. Нечистое святилище! Он унес его часть! – Отшельник ткнул пальцем в спящего стрелка.

Я едва не выругалась вслух. Капище – это не просто плохо, это почти верная смерть.

– Теперь, как собаки, по следу пойдут… все равно найдут… Придут… убьют… найдут… найдут… – Смирт снова впал в оцепенение и начал повторяться.

– Выкиньте эту гадость, и дело с концом, – предложил чаровник.

– Можно, но нам это не поможет, – разочаровала я парня.

– Ты-то откуда знаешь?

Бормотание отшельника снова свелось к упоминанию Эола и земным поклонам в сторону вирийца. Я подняла глаза: прямо над чернокнижником висела картинка с божественным ликом. Эол на ней выглядел хмурым и недовольным, а может, просто показалось в полумраке.

– Знаю, – не стала вдаваться в подробности. – Эти твари, как гончие, для них главное – запах. Всех, кто касался камня, убьют. Ну и остальных за компанию. Так что выбрасывать камень надо вместе со стрелком.

– И со мной, я его тоже трогал. – Вит поморщился.

Рион обернулся, по его лицу я поняла, что избавиться от чернокнижника он не прочь, а вот Михея жалко.

– Понятно, почему скит считают проклятым. Эй, блаженный, – позвал Рион. – Чего сразу-то не рассказал? По-человечески? Мы бы поверили…

– Потому и не сказал. – Вириец посмотрел на бьющего поклоны отшельника, – что поверили бы и на ночь здесь не остались. Чтобы сойти с «единого пути», нужна кровь, а еще лучше жертва, и уж совсем хорошо, если человеческая. А выбор у нас не так велик.

– Но мы бы никогда не тронули святого человека, – поразился ученик мага.

– Говори за себя, – прошептал Вит.

– Других способов нет? – спросила я.

– Есть. – Вириец встал, обошел коленопреклоненного смирта и аккуратно выглянул в окно. – Вернуть осколок на место до того, как нечисть обнаружит недостачу во вверенных ей развалинах. Запах им, конечно, все равно не понравится, но… если сытые – по следу не пойдут. Одна трудность. Сад сейчас кишит разными тварями, и так просто нам туда не пробраться, особенно если хотим жить долго и счастливо.

– А если бы… – Рион отвернулся от щели в стене, – если бы… – Я скривилась, понимая, до чего додумался ученик Дамира. – Говорят, народ вордов[11] не оставляет следов. Совсем.

– Правда? – с живейшим интересом переспросила я. – Почему, как только что-то надо, я – ворд? А как пакость на другом конце села – так ведьма?

– Айка, ну зачем так? – покачал головой парень, забыв, что чернокнижник нас переименовал, да, наверное, это уже не имело значения, если только кто-то выживет и не поленится выбить имена на могильном камне. – Ты не оставляешь следов – это может стать выходом для всех. Отнесешь камень и…

– И стану первым блюдом, а за вторым нежить идти поленится, так?

– Тьфу, – сплюнул Рион и снова стал вглядываться в темноту сквозь дыру в стене.

– Айка, – позвал чернокнижник. – А если я скажу, что твоя «бесследность» может стать спасением? Для тебя.

– Скажи. – Я села на свой плащ, раздумывая, разбудить Михея сейчас, чтобы вместе с нами мучился, или проявить доброту. Эол учит великодушию, особенно на пороге вечности. Наверное, поэтому пнуть стрелка захотелось еще сильнее.

К тихому смеху в саду добавилось низкое рычание.

– Злыдни пожаловали. Веселье только начинается, – грустно прокомментировал Рион.

– Ты помнишь, откуда Михей взял камень? – спросил вириец.

Я кивнула, глядя, как только что упомянутый парень неловко завозился на своем плаще и приоткрыл глаза.