Вода: Наперегонки со смертью (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич - Страница 53

Первым делом Роман снял ее с пострадавшего и повесил ее себе за спину. Смуглый мужчина с афро-азиатскими чертами лица водил глазами за светом фонаря. Он пытался что-то сказать, но изо рта выходил только свистящий стон. Роман решил, что у человека переломан позвоночник в районе шеи.

Подбежал запыхавшийся Гельмут. Увидел пострадавшего и выдал короткую непонятную фразу на немецком.

— Расстрелять? — Переспросил Роман. — Он и так сейчас окочурится. Чем ты шмальнул, Гельмут?

Немец не понял вопроса.

— Ю фойер, бабах, мотоциклист тоже бабах. Как? — Роман смешал все языки, но кажется Гельмут понял о чем речь.

— Их бин эз нихт. (это не я)

— Нихт? А кто же? Я слышал выстрел.

Гельмут вынул из кармана рождественскую хлопушку.

— Отель, дас кинд нам (ребенок взял)

— Он со страху что ли грохнулся?

Метрах в двадцати раздался шум. Роман прикрыл фонарь и упал на поверхность.

— Кто там? — Выкрикнул он.

Ему не ответили. Тогда он протянул телефон Гельмуту.

— Варум? (зачем?) — Удивился он.

— Иди стороной, свети. — Роман показал рукой маршрут. — А я буду стрелять.

— Он снял с плеча винтовку и показал, что готов.

Немец оказался не глупым, тоже держал телефон подальше от себя. Свет фонаря выхватил сильно хромающую фигуру, пытающуюся сбежать. Роман приложился к мушке, но стрелять не стал. Не столько из-за того, что был не готов убить человека, сколько посчитал, что звук выстрела сможет привлечь внимание остальных мародеров.

Роман чуть не потерял челюсть от удивления, когда увидел, как Гельмут догнал человека и со всего маха огрел того по голове нунчаками. Фигура повалилась. Немец встал рядом, освещая ее фонарем. Роман подбежал. Человек лежал на левом боку. Голова была вся в крови, сама лежала в ней и под тело начало натекать. С первого взгляда стало ясно, что человек мертв. Гельмут был бледен, как полотно, никак не мог оторвать взгляд от мертвых глаз жертвы.

— Да, брось ты эти переживания синдрома первой жертвы. Потом пойдет как по маслу. — Роман воспользовался тем, что его не понимают.

Прибежал Сречко и еще человек пять мужчин.

— Не ранен? — Спросил он.

Роман отрицательно покачал головой.

— Это вы его?

— Гельмут. — Ответил Роман.

Пол немцу пробежала нервная дрожь.

— Там еще один лежит с переломанной шеей.

— Тоже, Гельмут?

— В каком-то смысле, да. Он упал с мотоцикла, когда Гельмут выстрелил из детской хлопушки.

— Что делать с ними?

— Концы в воду, как говорится, чтоб следов никаких не осталось.

Пришлось ждать утра, чтобы спрятать под воду все следы. Человек с переломанной шеей к тому времени тоже умер. На месте аварии нашелся еще и пистолет. Видимо им был вооружен тот человек, которого убил Гельмут. Во время аварии он потерял его, иначе мог применить и неизвестно чем бы закончился бы этот поединок.

С жертв удалось получить и кое-что полезное. Три полных магазина к винтовке, запасную снаряженную обойму для пистолета, консервы, причем не дары моря, а тушеную говядину. Бинокль, фонарь на аккумуляторах, внешний аккумулятор с модулем для зарядки от солнечных батарей. А так же две пластиковых бутылки воды с сильным уксусным запахом. После чего стало понятно, что об этом приеме получения и сохранения воды знают многие.

Мотоциклетный бак во время удара оторвался от мотоцикла и отлетел в сторону. Бензина в нем оказалось литров пять. Из КПП слили масло в пустую бутылку. Вышло полтора литра. С мотоцикла сняли аккумулятор и колеса, предполагая в будущем собрать из них тачку для перевозки груза. «Металлолом» погрузили на телегу.

Вода, в местах разреза поверхности, на глазах заросла шрамами. Если не присматриваться, то это место заметить было очень трудно. Весь океан не рассмотришь. Роман довольно потер руки. Надо было идти дальше. Мародеры теперь будут пребывать в растерянности, не имея понятия о том, куда делись их разведчики. Это было гораздо лучше, чем если бы они наверняка знали, что от них бежит огромная группа безоружных жертв.

Наталья несколько раз собиралась съездить навестить бывшего мужа. Не нравились ей новости из тех мест и то, как Руслан общался с ней по телефону. Чувствовалось, что он чего-то не договаривал. Воображение рисовало ей жуткие картины дедовщины, полуголодное существование в промерзающих палатках, поголовное пьянство и злых китайцев, волчьими стаями кружащихся возле места службы Руслана.

Первый раз помешали отправиться мобилизационные мероприятия, проводившиеся по всей стране. Все вагоны были изъяты для перевозки войск с места на место. Когда горячка закончилась, на две недели шарахнули сорокаградусные морозы. И это в конце марта. Транспортная система впала в коллапс. Не хватало зимнего дизельного топлива для пассажирских перевозок.

Только в начале апреля, весна смогла перебороть зиму. Резко начало теплеть, задули южные ветра, принося с собой не только тепло, но и рыжую пыль, поднятую с раскаленных пустынь. Снег покрылся ею и выглядел так, будто в городе работало сталеплавильное предприятие, пускающее в атмосферу неочищенный дым.

Наталья собрала денег, продуктов для долгого хранения, на всякий случай взяла две бутылки коньяка для командования. Была вероятность, что Руслана могут не выпустить. На всякий случай побывала в военкомате, чтобы узнать, сколько еще служить Макарову Руслану. Военком только пожал плечами и ответил, что это уже не в его компетенции.

В воскресенье, как раз на Пасху, она сидела в прицепном плацкартном вагоне, идущем на восток. Народ христосовался, бил яйца, доставал кур, завернутых в фольгу, знакомился и шумел. В глаза бросилось, как мало было среди пассажиров мужчин призывного возраста. Либо дети, либо старики.

Соседями Натальи оказалась женщина с двумя малолетними дочками и ее мать. В разговоре выяснилось, что дочек она везет к матери в деревню. Мужа забрали в армию, а так как он не работал официально, то и компенсацию за него никто не платит. Семье стало голодно в городе, вот бабуля и решила забрать внучек.

— А ваши где? — Спросила женщина у Натальи.

— Муж под Благовещенском служит, а детей у нас нет.

Во взгляде женщины промелькнуло сочувствие, хотя ей самой было во много раз тяжелее, чем Наталье. Разговор больше не клеился. Через полдня соседи вышли. Их место заняли девицы-студентки, едущие в город учиться. Они не горели желанием общаться с Натальей. С ее стороны это чувство тоже было взаимным. Она набрала в дорогу книг, и ей было чем занять свое время.

Размер страны ощущаешь, когда неделю проведешь в поезде. Люди в плацкарте менялись несколько раз, а она все ехала. Леса сменились степями, степи снова лесами, в этот раз хвойными. Зима на востоке еще не закончилась. Солнце светило ярко, как и положено для весны, но северный ветер на давал ему нагреть землю.

— Неурожай будет. — Пророчествовал мужской голос через перегородку. — Скоро сеять надо, а земля ещё под снегом. Не вызреет ничего. А летом, глядишь, засуха начнется. А что, вода не испаряется из мирового океана, откуда дождям взяться?

Наталья после этих слов первый раз серьезно задумалась о том, что изменившийся климат может на самом деле привести к тому, что наступят голодные времена. По возвращении домой решила сделать серьезные запасы круп и тушенки.

Поезд прибывал на вокзал Благовещенска рано утром. Наталья завела будильник, чтобы встать пораньше, умыться без толкучки у туалета. За окнами была непроглядная ночь, без единой звезды. Всю дорогу, что она провела в поезде, ночи были звездными до такой степени, что видимость была почти до горизонта.

В окне туалета Наталья отражалась, как в зеркале. Колеса стучали на стыках. Где-то в крыше гудел ветер. В конце пути ее одолело волнение. Надо ли было устраивать этот вояж? Зачем она как декабристка поперлась в Сибирь за мужем. Бывшим мужем. Внутренний голос пытался ее заставить не акцентировать ударение на слове «бывшем». Где-то в душе она не считала Руслана совсем отрезанным ломтем. Жизнь неожиданно стала такой, что захотелось иметь опору, жилетку и просто родного человека. От слова «одиночество» веяло ледяным сквозняком. Это турне подсознательно и было для того, чтобы снова стать семьей.