Каркуша или Красная кепка для Волка (СИ) - Кувайкова Анна Александровна - Страница 52

— Я-то знаю, — снисходительно улыбнулась Луненок, возвращаясь к своим конспектам. И бросила через плечо. — Но остальных никто в подробности не посвящал. Ты что будь лаской… Сиди и не высовывайся!

Вздохнув, я распласталась грудью по столу, подперев щеку кулаком. Возразить на приведенные аргументы мне было, откровенно говоря, нечего.

Да, у меня вдруг нарисовался «автомат» по мировой экономике. Да, он был мне нафиг не нужен. Вот только мои попытки как-то исправить ситуацию, разбились об непоколебимую уверенность декана в собственной правоте. Он решил, что надо поощрить за самодеятельность и самоотверженность, он поощрил! И чем это самое поощрение аукнется, его не сильно волновало. Да, ребята, работавшие со мной над номером, прекрасно знали всю ситуацию и не обижались. Но вот остальные…

Хмыкнула, едва заметно дернув плечом. Обычно меня не сильно волновали слухи, бродившие вокруг меня по всему университету. Часть из них даже представляла какой-то художественный интерес, рисуя совсем уж сказочный образ жизни бедного главы студенческого совета. Но в большинстве своем все сплетни были настолько далеко оторваны от жизни, что оставалось диву даваться — как в них кто-то поверить-то мог?

Так что да, обычно меня слухи не волновали. Пока я не услышала сегодня, как меня поносят, на чем свет стоит, обвиняя, ни много ни мало, в том, что я на «чужом горбу в Рай въехать» пытаюсь. Говоря проще, что в наглую используя собственную должность и труд других, зарабатываю себе отличные оценки в диплом. Сказать что я…

Ну ладно, удивилась, такой постановке вопроса — это ничего не сказать. Благо рядом Жарков был. Он-то и отловил меня за капюшон толстовки, когда я рванула в сторону деканата, дабы устроить скандал с битьем посуды и наглых, чиновничьих рож. Еще и подзатыльник отвесил, чтобы не матюгалась на всю Ивановскую. И только потом поинтересовался, какого ляда, собственно, тут происходит.

А я что? Я ничего. Я ему объяснила, какого и что. Еще и пальцами потыкала в группу сплетников, смотревших на нашу парочку круглыми от удивления глазами. Олежек на них глянул, хмыкнул и отмахнулся, потащив меня в сторону аудитории. Попутно высказав неожиданно разумную мысль прекратить устраивать цирк и просто не обращать внимания на всю эту чепуху.

На вопрос, где Жарков до этого мозги прятал, парень почему-то обиделся. И дальше тащил уже на плече, игнорируя громкие возмущенные вопли в моем исполнении. Надо ли уточнять, что количество слухов только увеличилось? И содержание некоторых из них перешагнуло все грани приличия?

Вздохнула, вытащив из кармана кофты плеер. Воткнула наушники в уши и пролистала плейлист, пока не добралась до задорной и до ужаса нецензурной композиции «Вояж» в исполнении непревзойденной группы Ленинград. И прибавив громкости, принялась покачивать ногой в такт звучащей ритмичной музыке. Остро жалея, что нельзя распевать лихие строчки во все горло.

Боюсь, этого уже преподаватель не оценит, если что. А так как декана он любит примерно так же как я, всей душою и со всем отсутствующим пылом, то не только «автомат» отберет, но и пересдавать раз десять заставит. Я, может, и гордая, но не до такой степени, что бы халявным зачетом раскидываться…

В конце концов, гордая не синоним слову «глупая». Так что, как бы и кто не сомневался в моих умственных способностях, я еще не настолько деградировала. И вообще, не поклонник глупой и нелепой смерти по собственной вине!

Снова вздохнув украдкой, я уткнулась лбом в скрещенные на столешнице руки. И предпочла оставить мысли на тему «Темная магия против декана: пытки и прочие изуверства» до лучших времен. У меня и без того, есть о чем подумать и поволноваться, окромя очередной гениальной идеи начальства.

Вообще, если рассуждать здраво, то такой демарш со стороны Станислава Григорьевича, что б ему икалось до конца рабочего дня, был, вполне себе ожидаем. У меня, честно говоря, согласно статистическим данным, не бывает спокойной жизни дольше двух дней кряду. Так что обидеться-то я обиделась, на такой финт ушами, но совершенно точно не удивилась. Отметила краем сознания, порадовалась за процветающие сплетни и сплетников, высказала товарищам все, что на душе накипело, и вернулась к делам насущным.

Тем более, что они как те чертовы финансы, пели романсы, подозрительно смахивающие на тюремный шансон. Нет, весть о том, что Череп нашел адвоката, меня порадовала. И даже воодушевила, милостиво позволив не замечать колючие взгляды Марка весь оставшийся вечер и половину следующего дня. Вот уж не знаю, что мелкий гаденыш забыл в доме старшего брата…

Но по чьей-то дикой прихоти процент наших «случайных» встреч на немаленькой территории был слишком велик, что бы оказаться чистым совпадением. Даже вся лохматая банда озадаченно косила взглядом на очередное явление младшего Кальянова. Про то, что после случая на кухне псы не подпускали парня ко мне, можно даже не упоминать. Со мной рядом теперь обязательно крутился хотя бы один хаски. И да, я не спорю, такая забота от братьев наших меньше — это действительно мило…

Но не когда их пять и побыть одной не возможно. Они ж даже в ванну ломиться начали, засранцы мохнатые!

Весело фыркнула. И ведь стыдно банде за это не было, вот совершенно. Как и их хозяину, выслушавшему мои претензии с невинной улыбкой на лице. От нее почему-то гнев сходил на нет, а на смену ему приходило смущение. Вместе с непонятным мне предвкушением. Словно где-то там, та самая чертова романтическая дурочка ждала, что ненужный словесный поток снова оборвут самым приятным способом.

И искренне расстраивалась, не получив желаемого результата, ага.

— Отставить разврат на рабочем месте, — пробормотала себе под нос, для верности приложившись пару раз лбом об парту. Толку от этого не было никакого, но под злобные взгляды сокурсников думать о несбыточном как-то перехотелось.

Зато вернулись мысли о насущном. То, что Толик нашел адвоката ситуацию, конечно, улучшило, но не намного. Разведка боем, проведенная в родном доме дала не самый обнадеживающий результат. Моя многоуважаемая и обожаемая, в переносном смысле, конечно же, мамочка уже обживала нашу когда-то общую жилплощадь. И то, что я ее всеми правдами и неправдами выписала оттуда лет пять назад, нисколько не смущало Оксану Германовну Воронову. Ведь это происки ее бывшего мужа, не иначе!

Выпрямившись, я откинулась на спинку стула, покачивая ногой в такт бессмертной композиции Наутилуса «Взгляд с экрана». Она была мила и приветлива. Она очаровала всех соседей и мамочек с детьми во дворе. Она охала и ахала, встречая старых знакомых, и всем твердила одну и ту же байку о несправедливом заточении в лечебнице. О том, как ее жестоко травили и собственная дочь, вы только вдумайтесь — дочь, пошла против нее, приняв сторону козла-отца.

Тихий треск и стук оповестил о том, что карандаш, взятый в руки в попытке успокоиться, благополучно сломан. А пальцы сжаты в кулаки так, что побелели костяшки и жутко хочется ударить со всего маху по ближайшей твердой поверхности. Останавливало только то, что я быстрее получу перелом чего-нибудь, со своей-то везучестью, чем что-то изменю.

Криво усмехнулась, качнув головой. Маман превзошла саму себя. Она врала так вдохновенно и так убедительно, как у нее не получалось даже во время ломки. И самое страшное, что она искренне верила во все что говорит…