Каркуша или Красная кепка для Волка (СИ) - Кувайкова Анна Александровна - Страница 40

Утро наступило…

Просто наступило. Просто кто-то раздвинул шторы, пуская в комнату тусклое осеннее солнце. Просто этот самый кто-то поставил на прикроватную тумбочку большую кружку ароматного кофе. И вместо привычной собачьей возни, на край кровати уселся тот, кто был гораздо легче братьев наших меньших. А еще вежливее, внимательнее, заботливее…

— Доброе утро, — хрипло пробормотала, зарывшись носом в подушку и не собираясь вставать в ближайшие пару лет точно. — Извини, Кальянов, пробежка на сегодня отменяется. Я слегка не в форме…

— Вижу, — тихо усмехнулся Эрик. И я вздрогнула, широко распахнув глаза, когда почувствовала почти невесомое, нежное прикосновение к собственной ладони. Той самой, где под слоем повязки был надежно спрятан жуткий ожог.

Сглотнув, облизнула вмиг пересохшие губы и медленно села, машинально отодвинувшись подальше от раннего гостя и прижав руку к груди. Не то, чтобы я не доверяла кудряшке, нет. Но после вчерашнего «разговора» с собственной матерью, у меня болел не только свежий ожог, но и старые белесые шрамы, скрытый той самой татуировкой на левой руке.

Символично, что оба украшения я получила от одной и той же женщины. Поморщилась, отгоняя ненужные мысли и настороженно покосилась на своего личного рабовладельца. В смысле, работодателя. Вот только тот, вместо того, что бы учинить допрос с пристрастием, лишь солнечно, мягко улыбнулся и вышел. Оставив меня в компании яркого недоумения и горячего кофе. Впрочем, в одиночестве я пребывала минуты две, если не меньше. Увы, в доме, где есть собаки, надеяться на уединение просто верх наивности. И стоило хозяину стаи выйти из моей спальни, как в дверном проеме появилась хитрая мохнатая морда. Припав на передние лапы, свесив язык и повернув голову набок, глядя прямо на меня. Следом нарисовалась вторая, просунувшись чуть дальше и прижав уши к голове. Затем третья, усевшись в наглую посреди порога и взирая на все и вся с непередаваемым ледяным спокойствием.

Откинувшись на спинку кровати, я осторожно взяла в руки чашку, делая глоток. И скептически покосилась на это представление. Чувствуя, как невольно на лице появляется слабое подобие улыбки и становится чуточку легче дышать. Почему-то здесь, рядом со стаей и Эриком было как-то по особенному спокойно. Еще не свой, родной дом, но уже и не чужой точно.

Тихо фыркнув, я покачала головой, глядя, как Макс топчется по беззлобно огрызающемуся Волку, а Север наблюдает за этим безобразием с настоящей буддийской невозмутимостью. И недоуменно нахмурилась, заметив, что двоих в этой хвостатой банде явно не хватает.

Вот только озадачиться этим вопросом всерьез я не успела. Только кружку в сторону отставить успела, как меня просто и незатейливо погребло под двумя мохнатыми «облачками». Тяжелыми такими, упитанными, радостно вилявшими хвостами как заправскими пропеллерами и чересчур активно пытавшимися вылизать мне лицо, руки, шею, уши…

И ладно бы один раз!

— Фу, фу я сказала! — попытки отпихнуть собак ни к чему не привели. Они тихо урчали, ластились, но слезать с меня явно не собирались. — Ах так, да? Ну держитесь!

Следующие минут пятнадцать в спальне творился самый настоящий беспредел, итогом которого стали перевернутые кресла, напрочь сбитая постель, съехавшая на пол, упертое Максом покрывало, изжеванные листы моего реферата по экономике (невозмутимой морде Севера не удалось меня обмануть) и звонкий собачий лай, от которого только что стекла в окнах не дребезжали. И вряд ли бы на этом все закончилось, если бы…

— Всегда знал, что в тебе больше от обезьяны, чем человека, — язвительный, скучающий голос нарушил уютную атмосферу веселья и беззаботности. Север, в это время пытавшийся активно от меня уползти и не дать почесать пузо, замер, приподняв голову и тихо, но внушительно рыкнул.

Обладателя этого голоса он, как и я, откровенно недолюбливал. И если меня младший брат хозяина дома просто раздражал, вызывая какую-то неосознанную внутреннюю опаску, то хаски его просто терпеть не могли. Причем проникнувшись откровенной нелюбовью к Кальянову-младшему всей стаей разом.

— Всегда думала, что только у меня язык работает быстрее мозга, — осторожно выбравшись из-под Волка, я уселась ровно и провела рукой по волосам, пытаясь разобрать спутанные пряди волос. Не получилось.

И плюнув на это неблагодарное дело, только плечами пожала, почесывая подлезшего под руку Макса.

— У тебя есть мозг? — брови брюнета поползли вверх, обозная притворное удивление. — Вот уж не думал.

— А ты умеешь? Вот уж не знала…

Хмыкнув в ответ на такую явную подколку, Марк смерил меня равнодушно-презрительным взглядом и удалился. Правда, бросил напоследок через плечо:

— В следующий раз предупреждай о своих загулах. Ну или хотя бы следы развлечений скрывай. А то братец у меня нежный, впечатлительный. Еще разочаруется в таком работнике да и уволит его… К моей радости.

Я на это замечание отвечать не стала, благоразумно прикусив собственный язык и не высказавшись по поводу поведения своего оппонента вообще и в частности. О том, что оно далеко от идеала я знала как от самого Эрика, не очень-то распространявшегося на эту тему, но очень уж любившего собственного брата, так и от прислуги. Последние были куда как словоохотнее, сетуя на безалаберность Марка и его вседозволенность.

Хмыкнула, потягиваясь и выбираясь из-под сбитых одеял и простыней. Хаски остались валяться на кровати, провожая меня взглядом по пути в ванну. Я, когда впервые столкнулась с Марком, тоже решила, что он избалованный мелкий засранец, которому потакают всегда и во всем. Но то ли интуиция у меня не вовремя проснулась, то ли материнский инстинкт аукнулся, то ли еще какая фигня…

Включив кран с холодной водой, я неловко, одной рукой, плеснула на лицо и потерла глаза, пытаясь взбодриться. И нахмурилась, глядя на собственное бледное отражение в зеркале. Конечно, Марк был далеко не подарок. Но почему-то, глядя на него, я не видела в нем того самого, живущего праздной жизнью мажора. Он любил и умел тратить деньги, пропадал в клубах, обожал дорогие иномарки и брендовые вещи, да.

Только это было как въевшаяся под кожу маска, за которой ощущалась пустота и безграничная, удушающая усталость. Словно ты делаешь все по устоявшейся, давно уже опостылевшей привычке. Удовольствия нет, куража нет, адреналина нет. Ничего нет. Но из каких-то собственных мотивов ты продолжаешь, то ли пытаясь разрушить все, что осталось вокруг тебя, то ли самого себя.

И порою, видя бездушный, пустой взгляд Марка я все больше склоняюсь ко второму варианту. Потому что такой взгляд я уже когда-то видела. Когда-то давно и у слишком родного, близкого мне на тот момент человека.

Тряхнула головой, отгоняя ненужные воспоминания. Переоделась в потертые джинсы и свободную толстовку, поверх светлой майки, пряча поврежденную руку в кармане, и вернулась в спальню. Хаски всей толпой развалились на кровати, дружно вскинув голову на звук моих шагов. Столько надежды и предвкушения было в этих хитрых глазах, что, не выдержав, я тихо рассмеялась, убирая волосы в свободный узел на затылке.