Дом Ротшильдов. Пророки денег. 1798–1848 - Фергюсон Ниал - Страница 6

Читатели «Энциклопедии» Брокгауза были избавлены от таких во многом избитых философских размышлений. Вместо этого – в виде сноски, вставленной редактором Генца, – их снабдили специфическим и до тех пор не оглашавшимся эпизодом, призванным проиллюстрировать отношения между добродетелью и удачей, на которые намекал Генц: «Когда покойный курфюрст Гессенский вынужден был в 1806 г. бежать при приближении французов, его большое личное состояние едва не стало добычей Наполеона. Р. спас значительную его часть благодаря своим отваге и уму, хотя не без риска для себя, и добросовестно заботился об этом состоянии».

В издании 1836 г. историю дополнили подробностями. Выяснилось, что курфюрст «поручил Ротшильду возврат своих личных владений, стоимость которых приближалась ко многим миллионам гульденов. И только пожертвовав всем своим имуществом и пойдя на значительный личный риск, Ротшильд спас порученную ему собственность. Узнав, что все имущество Ротшильдов было конфисковано французами, ссыльный курфюрст решил, что и его имущество также утрачено. Более того, он даже не считал нужным осведомиться о его судьбе».

Однако курфюрст недооценивал добродетельного Майера Амшеля: «Когда положение вновь успокоилось, Ротшильд немедленно возобновил дела со спасенным имуществом… В 1813 г., когда курфюрст вернулся в свои владения, Дом Ротшильдов не только немедленно предложил вернуть крупные суммы, которые были ему доверены; курфюрсту также выплатили обычный процент начиная с того дня, когда суммы были переданы на сохранение. Курфюрст, изумленный таким образцом честности и добросовестности, оставил фирме весь свой капитал еще на несколько лет и отказался от процентов за более ранний период, приняв низкие проценты только начиная со времени своего возвращения. Рекомендуя Дом Ротшильдов [остальным. – Лет.], особенно на Венском конгрессе, курфюрст определенно очень помог Ротшильдам расширить их связи».

Такая рекомендация стала «решающим фактором в стремительном… развитии дела [Майера Амшеля]». История эта очень известна; ее очень часто повторяли и пересказывали, и сами Ротшильды охотно пропагандировали свой поступок. В 1834 г. Натан за ужином подарил запись этой истории члену парламента от либералов Томасу Фоуэллу Бакстону, а версия из издания Брокгауза 1836 г. была зачитана Карлом фон Ротшильдом и, возможно, дополнена подробностями гувернером его сыновей д-ром Шлеммером. Эта история даже стала темой двух небольших картин кисти Морица Даниэля Оппенгейма, которые семья заказала в 1861 г.

И все же Генц не считал спасение сокровищ курфюрста единственным объяснением последующего успеха Ротшильдов; он постарался разъяснить и методы, какими Ротшильды вели дела. «Успех всех великих операций, – пишет Генц, – не зависит единственно от выбора и использования подходящего момента, но гораздо больше от приложения сознательно принятых и основополагающих принципов». Помимо их «проницательного управления и выгодных обстоятельств», именно эти «принципы» позволили Ротшильдам во многом добиться успеха. Один из их принципов требовал, чтобы «пять братьев вели общие дела в нерушимом единстве [интересов]… любое предложение, откуда бы оно ни исходило, служило предметом коллективного обсуждения; каждая операция, даже не представляющая большой важности, проводилась по согласованному плану и объединенными усилиями; и каждый получал равную долю в ее результатах».

Как и в истории с сокровищами курфюрста, о принципе идеальной братской гармонии, скорее всего, рассказали сами братья. В 1817 г., когда они представили на рассмотрение рисунок герба (после того, как австрийский император пожаловал им дворянство), в четвертой четверти изображалась рука, держащая пять стрел, символ единства пяти братьев. Этот символ фирма «Н. М. Ротшильд и сыновья, Лимитед» использует на своей почтовой бумаге по сей день. Позже братья приняли девиз: Concordia, integritas, industria («Согласие, честность, трудолюбие»). Девиз призван был точно отражать добродетели, перечисленные в «Энциклопедии» Брокгауза.

Генц стал первым из многих, кто писал о Ротшильдах в крайне дружественных (если не льстивых) тонах. Наверное, самое лучшее и нежное описание Ротшильдов можно найти в романах Бенджамина Дизраэли, который близко познакомился с членами этой семьи (и, подобно Генцу, питал определенный интерес к их богатству). Например, в романе «Конингсби» (1844) прослеживается явное сходство Сидонии и Лайонела де Ротшильда (хотя и неполное). Так, говорится, что отец Сидонии нажил деньги во время Пиренейских войн; затем он «решил эмигрировать в Англию, с которой он, с течением времени, наладил прочные торговые связи. Он прибыл к нам после Парижского мира со своим огромным капиталом. Он все поставил на заем Ватерлоо; и это событие сделало его одним из богатейших капиталистов Европы». После войны Сидония и его братья ссужали деньги европейским государствам, и он «стал господином и повелителем мирового денежного рынка». Младший Сидония также обладает всеми необходимыми навыками банкира: он получил хорошее математическое образование и «свободно говорил на основных европейских языках». В «Танкреде» (1847) еврейка Ева, образ, явно навеянный Ротшильдами, спрашивает: «Кто самый богатый человек в Париже?» – на что Танкред отвечает: «По-моему, брат самого богатого человека в Лондоне». Они, разумеется, принадлежат к ее «расе и вере». Вероятно, персонажи Дизраэли, прообразами которых послужили Ротшильды, часто служат рупорами для выражения собственных, иногда весьма своеобразных, мыслей автора о месте евреев в современном мире: их ни в коем случае нельзя считать «реалистичными» портретами конкретных представителей семьи Ротшильд. Тем не менее в портретах заметны индивидуальные черты, что делает романы Дизраэли ценной находкой для историка.

Другие «позитивные» изображения Ротшильдов в литературе не столь значительны. Так, в одной австрийской новелле 1850-х гг. Соломон фон Ротшильд изображается своего рода венским Санта-Клаусом: он помогает дочери плотника, которая хочет выйти замуж за талантливого, но бедного ученика своего богатого отца. Поздний образец того же жанра – рассказ Оскара Уайльда «Натурщик-миллионер» (1887), где по сюжету обедневшему молодому человеку помогает жениться на любимой девушке великодушный «барон Хаусберг». Такие сказки, в которых персонажи, навеянные Ротшильдами, рассыпают щедрые дары, нашли отражение и в некоторых популярных трудах XX в., посвященных Ротшильдам, особенно в книгах Балла, Рота, Мортона, Коулса и Уилсона. Сознательно (и иногда избыточно) положительная тональность таких трудов видна даже из названий: «Роман о Ротшильдах», «Великолепные Ротшильды», «Семейный портрет», «Семья богачей», «Рассказ о богатстве и власти». Мюзикл 1969 г. о Майере Амшеле и его сыновьях представляет собой доведение такой льстивой тенденции до абсурда. Ранняя история семьи превратилась в сентиментальную сказочку о хороших еврейских мальчиках, которые преодолевают нищету и упадок бедных кварталов в городе на юге Германии; иными словами, настоящий кич.

И все же такие положительные отзывы составляют относительно малую часть мифологии о Ротшильдах. Более того, не будет преувеличением заметить, что на каждого автора, который хотел бы приписать хотя бы часть финансового успеха Ротшильдов их добродетелям, найдется два или три, которые придерживаются противоположной точки зрения.

Сначала, в 1820-е – 1830-е гг., нападать на Ротшильдов в печати было не так просто, как впоследствии, особенно в Германии; в числе прочих услуг, которые Фридрих Генц оказывал своим «друзьям», была рассылка в газеты вроде «Альгемайне цайтунг» инструкций с запретом критиковать Ротшильдов. Даже в 1843 г. радикальный республиканец Фридрих Штайнманн не сумел найти издателя для своего подробного и в высшей степени критического труда «Дом Ротшильдов, его история и операции». Книга вышла лишь через 15 лет. Самое большее – допускались намеки на расследования вроде того, что было опубликовано в 1826 г. немецким экономистом и журналистом Фридрихом Листом, в чьем коротком репортаже о краже в Парижском доме Джеймс де Ротшильд некстати назывался «могущественным господином и повелителем всего чеканного и нечеканного серебра и золота в Старом Свете, чьей копилке смиренно поклоняются короли и императоры, царем царей». Даже в относительно либеральной Англии Ротшильдов вначале критиковали лишь в аллегорическом смысле, как, например, на карикатуре Крукшенка «Еврей и врач». Иногда критика допускалась под эгидой парламентской привилегии, как в вышедшей в 1828 г. аллюзии Томаса Данкома «на новую и устрашающую власть, которую до сих пор не знала Европа; повелитель несметных богатств, [который] хвастает, что он является властителем мира и войны и что доверие стран зависит от кивка его головы».