Рикошет сна (СИ) - Агеева Рита - Страница 2

— Ментальный экзоскелет опытного бойца Той Стороны — конструкция исключительно прочная, — хмурится Вильгельм, — я вообще не помню, чтоб на моем опыте такое случалось с сильным и талантливым человеком. С душевнобольными и морально сломленными — да. Но ты, наша Первая Названная, явно была вне зоны риска…

Да, я главная ударная сила боевого отряда Ритрита. И я стала первой среди тех, кто получил на Архипелаге новое имя, забыв старое в пепле прежней жизни. Но это мне не слишком помогло прошлой ночью при перевоплощении в вишню.

— Насколько я в состоянии мяукать по собственному опыту, — вступает в разговор Грабабайт, — Стелла могла послужить антенной для сигнала, который исходил от того мальчика с генератором.

— У меня тоже такая мысль мелькнула, — соглашается ментор. — Подросток попал в отчаянное положение и пытался до кого-то достучаться — скорее всего, даже без разницы, до кого именно. И первой его сигнал поймала именно ты.

Странно. В Ритрите у каждого своя специализация. Вильгельм и я отвечаем за тактику боя — а контактами, воспоминаниями, теорией информации и прочими смежными дисциплинами занимаются две профильные группы. Вызывать на общение надо было в первую очередь их.

Ментор зависает, как обескураженный компьютер. Кот косится на него с выражением лукавого превосходства: будучи уроженцем Той Стороны, он обычно не упускает возможности щегольнуть эрудицией. Выдержав эффектную паузу, Грабабайт курлычет:

— Молодое тело почти исчерпало свои физические ресурсы. Эмоциональное состояние достигло критически негативного уровня. Мальчик всеми силами цепляется за жизнь — но без посторонней помощи долго не протянет. На глазах Стеллы он утонул в…

Байт ждет, чтобы Вильгельм проявил любопытство — а еще лучше, восхищение. Но ментор смотрит на него ровно и пусто.

— …в Неподвластных Слоях, — кисло заканчивает кот. — Его тело еще биологически живо. А сознание уже почти ушло, но временно зависло где-то на орбите Той Стороны.

Я внимательно слушаю и молчу. Во время предыдущих миссий на Той Стороне я сотни раз вживалась в аватаров — переносилась в сознание других людей, смотрела на мир их глазами, управляла их движениями и чувствовала все то же, что они. Но это были люди — а не деревья, которые усилием воли могли заглянуть внутрь дома и разгуливать по его комнатам, подслушивая звуки из прошлого.

— Ага, — Вильгельм трет крыло своего огромного носа, торчащего из лица, как лезвие топора, — то есть мысленно юноша сейчас ползает вдоль шва реальности, пытаясь найти лаз в какую-то конкретную плоскость бытия.

— Не совсем так, — мотает мордашкой Грабабайт, — не ползает, а неподвижно застрял в Неподвластных Слоях. И там, если честно, очень… — кот мнется. Он старается быть культурным и потому избегает резких выражений, — …страшно.

За окном пушистятся безмятежные облака. Из ресторана доносится запах карамельного пудинга. Мне в левый кед попал крошечный камешек и въелся в кожу между средним и безымянным пальцами.

— Я так поняла, мне теперь предстоит его оттуда вызволить? — мой вопрос звучит по-профессиональному бесстрастно. Играть в спасателя на Той Стороне мне доводится не то чтобы часто — но ничего, и с такой миссией справлюсь.

— Нет. Сначала тебе — и нам всем — предстоит сообразить, как человека оттуда вообще можно вызволить, — морщится Вильгельм, недовольный собственной некомпетентностью.

Вопроса о том, нужна ли нам эта спасательная операция, никто не задает. Та Сторона не знает, что такое случайность — все, что имеет к ней отношение, наполнено смыслом и носит характер императива. Если бы Та Сторона сочла, что проблемы того мальчика меня не касаются — она бы просто не открыла мне его.

— Сейчас я тебе покажу нечто такое, чего ты еще никогда не видела и о существовании чего не должна сообщать никогда, никому и ни при каких условиях.

У Вильгельма на несколько секунд учащается дыхание, что в его случае свидетельствует о потере контроля над собой — но эти секунды заканчиваются очень быстро. Ментор вытаскивает из кармана смартфон, протирает его о джинсы и четырьмя взмахами пальца, за которыми я не успеваю уследить, изображает на поверхности монитора некий символ.

Смартфон согласно мигает и загадочно жужжит. На его мониторе заплескались морские волны — не в формате фото или видео, а реальные. Пахнет солью, Вильгельму на пальцы падает несколько капель. Ментор кладет телефон на стол, отодвигается и целится напряженным взглядом в воздух примерно на полметра выше столешницы.

Мы сидим в пустом классе. От того, что за партами вокруг никого нет, меня мутит ощущением обостренной пустоты и одиночества. Байт тоже пялится в воздух — но я пока не замечаю ничего, кроме игры солнечных лучей на волнах в мониторе.

— Ты хоть чуть-чуть помнишь географию? — непривычно ностальгическим тоном спрашивает ментор. — Вспоминаешь иногда свою прошлую жизнь, до Ритрита?

Нет. Я ничего не помню и не вспоминаю. Я захлопнула за собой прошлое, оставив пути назад заминированными, мосты сожжеными, а корабли утопленными. Нечего мне там искать, меня там уже нет.

Байт тихонько прошуршал мне под бок и вытаскивает из моего кармана пластинку клубничной жвачки. Шоу начинается.

В воздухе перед нами раскинулась вертикальная плоскость с россыпью клякс и пятнышек лунно-лимонного оттенка. Это карта нашего Архипелага — места, полностью отгородившегося и закрывшегося от Большой Земли после серии глобальных техногенных катастроф. Острова покачиваются и пульсируют, не стесняясь демонстрировать свою живую, сознательную сущность. Между ними протянулись блестящие пунктирные ниточки — разрешенные маршруты следования паромов. Самолеты, вертолеты и прочие воздушные средства передвижения не имеют права появляться над Островами, равно как и паромы не имеют права сходить с предопределенных троп. Почему так сложилось, какие тайны и опасности хранят в себе облака и море, я не знаю.

— А теперь — сохраняем спокойствие… — Вильгельм теребит пальцами пустоту под нижнем краем карты, и ее фокус смещается. Грабабайт безбожно громко чавкает жвачкой.

Вместо безмятежно-блестящего Архипелага над партой теперь расстилается беспощадная твердь Большой Земли, изображенная в палитре ушибов и кровоподтеков. Она шире, чем размах моих рук — если б я захотела обнять ее, мои кончики пальцев не дотянулись бы до обоих краев карты. И все это пространное тело суши ноет, саднит и гноится без надежды на исцеление.

— То есть вы все-таки следите за тем, что там происходит? — без особого удивления спрашиваю я. Информационная политика Архипелага не менее однозначна, чем транспортная: любые контакты с Большой Землей категорически запрещены. Те, кто решились на исход, добровольно отказывались от общения даже с ближайшими людьми и не имели никакой возможности узнать о новостях тех стран и городов, что когда-то были их родиной.

— Не по собственному желанию, как ты понимаешь, но из необходимости, — нехотя признается Вильгельм. — Если бы Большая Земля не была источником перманентной угрозы, мы могли бы не интересоваться ей. Но так как основным смыслом существования Ритрита является охрана мира и покоя на Архипелаге, мы ни в коем случае не можем допустить приближение этой угрозы.

Раньше меня раздражала эта подчеркнутая иерархичность: менторы знают, умеют и позволяют себе намного больше того, чем довольствуются остальные обитатели Ритрита. Но потом я с этим смирилась — тем более что по мере нашего профессионального роста наставники постепенно приоткрывают нам некогда запретную информацию и планомерно приобщают к знанию высшего порядка.

— Что там сейчас вообще происходит? Каково сейчас население планеты? Как они выживают? — странно, но я совсем не ощущаю любопытства. Задаю вопросы на автомате, чтоб не оскорбить равнодушием волнение ментора.

— Одной фразой не объяснишь, — дергает плечами Вильгельм, — проблемы надо решать по степени их срочности. Байт, у меня нет ключа Кикко, поэтому я не могу открыть на карте сетку излучения Той Стороны. Поможешь мне найти местонахождение мальчика из Неподвластных Слоев?