Место во тьме (ЛП) - Форд Джей - Страница 8

Повернувшись, она позволила своему взгляду свободно плыть по освещенной новыми лампочками квартире и думать о Талии, женщине, которая играла здесь музыку. Карли думала, что это было что-то классическое и душевное, что наполняло воздух, и гадала какое же ужасное событие заставило ее вернуться в Перт. Ей было жаль Талию, жаль, что той пришлось уехать, и в то же время благодарна за это. Подняв свой бокал в тосте, Карли сказала:

―  Хорошей тебе жизни, Талия. Я должна тебе одну.

* * *

Мужчина и маленькая девочка остановились у входа на склад, когда Карли достигла его, задыхаясь после быстрой ходьбы из гавани. У парочки были одинаковые светлые кудри, мужчина штурмовал двери, в его руках были пластмассовые пакеты с шоппинга и розовый мишка Тедди. Маленькая девочка корчила рожицы в отражении стеклянной двери.

― Я забыл свой ключ, ― сказал он в интерком.

― Снова? ― ответила женщина, и двери открылись.

Вот так запросто можно было побудить кого-то открыть двери? Дружелюбный голос и извинение? Карли все еще не видела письма от Говарда, и он не ответил, когда она стучалась к нему в дверь утром. Это было халатно. Ее соседи должны быть предупреждены.

― Сегодня я буду тигром, ― сказала маленькая девочка, поворачивая голову к Карли.

― Повезло тебе.

Карли закрыла дверь домофона, проверила ее и пересекла фойе вслед за ними. Девочка шла сквозь тени, держась за руку мужчины. Тощие ножки и пружинистые локоны. От этого вида у Карли начали гореть ладони, она ощутила потребность сжимать маленькие пальчики в своей руке. Она хотела оставить и это в Бердене.

― В прошлый раз я была клоуном, ― сказала девочка, когда Карли ждала лифта вместе с ними. ― А до этого пиратом.

― Вау, кем ты только не была.

Карли улыбнулась в ответ на позабавленную улыбку мужчины.

― Я тренировалась рычать.

Девочка начала царапать воздух, издавая звук средний между бульканьем и кашлем.

Карли подпрыгнула, прижав руки ко рту.

― Боже, ты напугала меня.

― Все в порядке. Я уже больше не тигр. Сперва я буду жижей.

― Конечно.

― Краска для лица, ― сказал отец, нажимая кнопку второго этажа. ― На ярмарке.

― А где проходит ярмарка?

― В начальной школе.

Он почесал плечо.

― Каждую субботу.

― Я иду в школу в следующем году, ― прочирикала девочка. ― Мы живем на втором этаже. А где ты живешь?

― Я живу на четвертом.

― Меня зовут Алиса. А как тебя?

― Привет, Алиса. Я Карли.

― Ох, ты Карли, ― сказал мужчина, который казалось тоном, больше тыкал в нее пальцем, чем связывал ее с именем.

Она заколебалась.

― Да.

― Мы получили письмо прошлой ночью. Я не знал, что кто-то въехал в ту квартиру.

― Письмо? Прошлой ночью?

― Да, групповое сообщение от Говарда.

Он потянулся за рукой Алисы, когда двери начали открываться.

― Мы тут несколько небрежно относимся к безопасности. Не то чтобы мы были в Сиднее. Лучше запираться, если чувствуешь беспокойство.

Он пожал плечами, выходя, будто тем самым хотел сказать, что разговор окончен, а не извиняясь. Алиса перепрыгнула через порог.

― Это были не мы, к слову, ― сказал он.

Карли держала улыбку на лице, пока они не скрылись из виду.

― Какого дьявола? Почему она не получила письма? И что Говард сказал всем?

Пять минут спустя письма все еще не было, когда она проверяла почту. Он писал о ней, но не для нее? Она направилась назад к лифту, планируя вступить в новую дискуссию с Говардом. Но, когда она ступила на нижний этаж, прошла мимо доски объявлений и остановилась. Доска была застеклена, там были объявления о сборе мусора и о клубе бриджа, об общественном саде и парочка новостных статей. Она говорила с Алисой, когда заходила и даже не взглянула в эту сторону. Удивительно, учитывая размеры объявления о ней.

«Предупреждение об опасности» было написано большими, черными заглавными буквами сверху, а затем:

В квартиру четыреста девятнадцать (КАРЛИ ТАУНСЕНД, наша новенькая соседка) вломились рано утром во вторник. Карли считает, что нарушителя впустил кто-то из жильцов. Она расстроена по поводу брешей в системе безопасности и беспокоится о своей. Входные двери и интерком установлены для безопасности КАЖДОГО! НЕ впускайте никого, кого не знаете.

Лицо Карли покраснело, когда она прочитала это. Она просила Говарда напомнить людям, чтобы они были более осторожны, а не указывать ее имя и номер квартиры. Создавалось такое ощущение, что она винит всех в произошедшем. Не удивительно, что голос отца Алисы звучал оборонительно. Карли Таунсенд здесь неделю, а уже указывает на всех пальцем. Как будто у нее было такое право.

Она скользнула под стекло и вырвала лист из-под кнопки, гадая, что Говард написал в письме. Сочные сплетни о новом жильце? Что-нибудь, о чем они будут думать, проходя мимо нее в фойе, для пересудов в лифте и гараже? Она была только рада, что не использовала свое девичье имя; никто не найдет заголовков о Карли Таунсенд в интернете.

Карли постучала в дверь Говарда, но либо его не было дома, либо он не отвечал. Она нашла его номер в своем мобильном и написала:

Я не давала разрешение публично указывать мое имя и номер квартиры. Убрала ваш постер из фойе. Почему я не получила письма? Пожалуйста, ответьте скорее.

Затем она покинула здание, быстро идя вниз по улице, пытаясь заблокировать воспоминания, которые ее мучили. Взгляды украдкой, повернутые к ней спины, разговоры, что замирали при ее приближении. Прошло более десяти лет, после тех смертей и полицейского расследования, после обвинений и отверженности, но люди все еще помнили; это было в их глазах, их сдержанности, в дистанции, которую они держали. Даже, когда эта дистанция не соблюдалась, она видела обвинение на лице маленького мальчика, который никогда не узнает своего отца, тогда еще молодого человека, когда Карли в последний раз видела его и держала его за руку холодной длинной ночью, после которой он никогда больше не проснется.

Карли смахнула слезу с ресниц. Не делай этого, сказала она себе. Она была здесь, и ее соседи не могут ничего об этом знать. Говард сделал из нее требовательного нового жильца, вероятно тупого, который оставляет свои двери открытыми. Это не делало ее беспокойной, дважды разведенной, бездетной женщиной, которая повергла весь город в траур.

Ярмарки на школьной территории были многолюдными и пестрели фруктовыми и овощными прилавками, растениями и футболками, едой, готовящейся на небольших газовых плитках и в котелках, тут выступали группы, исполняющие джаз, а женщина в балетной пачке разрисовывала детям лица. Тут вкусно пахло, и звучала хорошая музыка.

Карли побродила вокруг, купила пучок базилика и авоську мандаринов, поискала Диккенса на столе с книгами секонд-хенд. Она наблюдала за тем, как женщина превращает симпатичные зеленые бисеринки в висячие серьги, стоимостью в пять долларов.

Кто-то натолкнулся на нее, когда она двинулась назад; они слегка запутались сумками, прежде чем она взглянула вверх и узнала лицо со склада. Мужчина, который только кивнул ей и продолжил идти, так что она последовала его примеру, не желая заводить друзей с жильцами этим утром.

― Привет, ― он остановился у нее на пути. ― Ты новенькая на складе.

― Да.

Та, про которую написали в письме.

― Мы пересекались в лифте.

― Несколько раз в действительности.

― Верно.

Он показал пальцем, Молодец.

― Я не сразу тебя узнал. Немного рассеян, когда прихожу и ухожу. Есть много, о чем стоит подумать.

Он постучал себя по виску, будто там происходило невесть что.

― Наверное.

― Я работаю в университете и всегда курирую несколько проектов одновременно, ― сказал он, покачав головой, тем самым как бы говоря, что это сложно, но он справляется.

― Ох.

Карли гадала, должна ли она быть впечатленной. Она была просто рада, что он не связывал ее с письмом.