Добыча (ЛП) - Ховард Линда - Страница 41

С другой стороны, он уже видел ее без лифчика… да практически голой, если на то пошло. В любое другое время Энджи чувствовала бы себя униженной — не из-за лишней скромности, а потому что попросила взрослого мужика не смеяться над ее сиськами, мол, они маленькие. Может, она забеспокоится об этом потом, когда наконец-то немного придет в себя, когда спадет оцепенение после пережитого ночью кошмара с последующей самой что ни на есть натуральной борьбой за выживание, истощившей ее полностью, оставив лишь силу воли — или упрямство. Сейчас ей просто было по барабану, хотя при обычных обстоятельствах Энджи терпеть не могла выказывать даже малейший намек на уязвимость. Она слишком многое пережила, чтобы беспокоиться о размере собственной груди или том, засмеется ли над ней Дэйр Кэллахан.

Однако он не засмеялся, и почему-то ей думалось, что и не стал бы. Кэллахан оказался вовсе не таким, как она ожидала. Треклятый мужчина повел себя как герой — ни больше ни меньше, — и это по-настоящему беспокоило: еще одно доказательство того, что чутье снова подвело Энджи. Как можно доверять кому-то, если не можешь положиться на собственные суждения?

Увы, все эти животрепещущие вопросы надо было отложить: Энджи уже чувствовала, что устала, а ей еще предстоял поход в туалет. Собравшись с силами, она сняла мешковатое длинное термобелье Дэйра и натянула свои холодные и грязные штаны, содрогнувшись, когда пропитанная влагой ткань прилипла к ногам. Ощущение было ужасным, но Энджи утешила себя тем, что это ненадолго. Как только она вернется, то сможет переодеться обратно в некрасивые, но благословенно теплые термоштаны.

А вот лодыжка представляла собой проблему. Точнее, эластичный бинт, потому что сунуть ногу в ботинок с таким бандажом не получалось. Повязка намокнет. Можно, пожалуй, размотать ее, что Энджи и принялась делать. Сняв бандаж, она поежилась: щиколотка распухла вдвое и стала противного черно-сине-зеленого цвета, а без давящей повязки еще и дьявольски запульсировала.

Ничего с этим поделать было нельзя, поэтому Энджи велела себе забыть о боли и натянула левый ботинок. Тот оказался мокрым насквозь: еще одна вещь, которую придется игнорировать. Следом она облачилась в дождевик — хотя бы его прикосновение не вызвало дрожь. Застегнулась, накинула капюшон и практически была готова идти, если забыть тот факт, что она находится на площадке на втором этаже, а на первый можно попасть, только спустившись по длинной приставной лестнице.

— Путешествие в тысячу миль, — пробормотала Энджи, ковыляя к люку.

Труднее всего было перебраться на сами ступеньки. Пришлось ухватиться за лестницу, присесть, нащупать левой ногой перекладину, перенести вес вперед и развернуться. Заняв нужное положение, она принялась шагать левой ногой вниз, одновременно повисая на руках. Процесс был не из приятных, но приносил результаты.

А еще требовал невероятных усилий, в то время как тело Энджи еще не восстановило свои резервы. У нее дрожал каждый мускул, а легкие раздувались как кузнечные мехи. Добравшись до нижней ступеньки, Энджи услышала звук открываемых дверей.

— Долбануться мне сосками об лед!

Не узнай Энджи заранее о возвращении Дэйра, запросто бы навернулась от его хриплого глухого рева. Стискивая руками деревянные планки, она посмотрела сквозь перекладины туда, где в задней части дома стоял Дэйр, почти полностью скрытый тенями. Энджи даже моргнула от затейливого ругательства.

— Такого я еще не слыхала, — тихо заметила она. — Изобретательно.

Он метнулся к ней, глядя одновременно сердито и неверяще, обхватил за талию и стащил с лестницы. На мгновение Дэйр поставил Энджи на пол, потом повернулся и поднял ее на руки, крепко прижимая к собственному мокрому дождевику.

— Ты же могла сломать себе чертову глупую шею!

— Но не сломала, — возразила она с безупречной логикой, хотя все еще хватала ртом воздух. — Так что сберегла тебе и время, и силы.

Энджи обхватила Дэйра за шею, а у самой сердце екнуло: насколько же естественно лежать на руках у мужчины и без стеснения его обнимать!

Только вот Дэйр, похоже, разозлился еще сильнее.

— Я в состоянии спустить и поднять тебя по лестнице.

Вместо того, чтобы вести ее куда надо, он стоял тут и зря терял время, а ведь изнуряющий спуск сил ей не прибавил.

— Я и не ставила под сомнение твою мужественность, — нетерпеливо сказала Энджи. — Ты можешь просто донести меня до туалета? Дай пописать, а потом устраивай разнос.

Бормоча под нос новые ругательства, Дэйр зашагал к заднему выходу. Это была не просто дверь, а посаженный на петли выпиленный кусок самой стены. Солидный деревянный засов удерживали стальные скобы.

— Придержи капюшон, — рыкнул Дэйр. — Ветер еще сильный.

Энджи вцепилась в край капюшона, и Дэйр повернулся, чтобы бочком вынести ее на улицу. Они будто вышли под водопад. Дождь лил сплошным потоком. Передвижной туалет стоял возле задней стены дома всего в нескольких шагах, но без дождевика Энджи мгновенно промокла бы насквозь. Пригнувшись, Дэйр открыл дверь кабинки и поставил Энджи на ноги внутри.

— Я подожду тут! — Ему пришлось почти кричать, чтобы перекрыть оглушительный грохот дождя по пластиковой крыше.

Энджи уж было собралась ответить, мол, нечего глупить и можно подождать и в доме, но тут же поняла, что никакие слова не сдвинут упрямца с места и лучше не тратить время зря. Управившись так быстро, как только могла, она протерла руки антисептическим гелем и открыла дверь. И не успела глазом моргнуть, как Дэйр подхватил ее и занес обратно в дом.

Он поставил Энджи на пол, чтобы запереть засов и стянуть мокрый дождевик. Балансируя на одной ноге, она сняла свой, и Дэйр повесил оба плаща сушиться на перекладину. В воздухе пахло сеном, лошадьми и кормом; Энджи невольно вспомнила о собственных питомцах.

— Ублюдок, — процедила она. — Украл всех моих четверых коней. И конечно, не позаботится о них, я точно знаю. Он в седле-то еле держится.

— Тогда, может, лошадь его сбросит, и он сломает себе шею, — спокойно предположил Дэйр, явно не против подобного исхода событий.

— Очень на это надеюсь, — не менее прямолинейно буркнула Энджи.

— Мы получим твоих лошадей обратно. И мою тоже, если только эта бестолочь не загнала себя до смерти, — пообещал он, кладя руки ей на талию. — Алле-оп! — Дэйр одним махом закинул Энджи себе на плечо. Она чуть не задохнулась от удара, но не стала тратить время на жалобы, лишь покрепче ухватилась за носильщика, когда он начал подниматься по лестнице. Энджи была более чем счастлива воспользоваться любезностью Дэйра, потому что чувствовала себя выжатой как лимон. Замерзла и вымоталась, но по крайней мере не промокла насквозь.

Дэйр отвернулся, предоставляя ей некоторое уединение, пока она избавлялась от штанов и натягивала обратно термобелье; хотя, признаться честно, Энджи уже почти падала в обморок от усталости, и ей было плевать, смотрит он или нет. Улегшись на матрас, она почти задремала, пока Дэйр накладывал новую повязку на щиколотку. А может, и вправду уснула, потому что следующим ее воспоминанием было, как Дэйр укладывается рядом на матрас и накрывает их обоих спальным мешком, укутывая в теплый кокон.

Она придвинулась к нему, чувствуя странное умиротворение. Его близость успокаивала — а сейчас, после всех потрясений, она отчаянно жаждала покоя. Рано или поздно все встанет на свои места. А пока вполне достаточно находиться в тепле и рядом с ним.

Требовалось обдумать множество важных дел, но мысли всплывали где-то на краю сознания и вновь пропадали, разум был слишком измучен, чтобы их удержать. Энджи чувствовала приближение сна, подходя все ближе и ближе к тонкой границе небытия, пока оно не окружило ее так же надежно, как руки Дэйра.

Проснувшись вновь, Энджи почувствовала: прошло уже несколько часов и наконец-то удалось поспать достаточно, чтобы измученное тело ощутило разницу. Снаружи ничего не изменилось; дождь продолжал поливать, небо оставалось тусклым и серым, а они с Дэйром все еще лежали вместе в спальном мешке. Но на этот раз Энджи была почему-то уверена, что уже приближается вечер. Должно быть, Дэйр тоже больше не просыпался: если бы он шевелился или вставал, то потревожил бы и ее, по крайней мере ей так думалось. Она не привыкла спать не одна, и это добавляло нервозности, хотя то же самое, пожалуй, относилось и к нему.