Жаркий Август. Книга Вторая - Дюжева Маргарита - Страница 13

– Ну и дядя, – хмыкнул Никита, – как катком прошёлся, хотя и двух слов не сказал.

– Угу.

– Хороши у твоего Тимура гены, ядерная порода.

– И не говори-ка.

В этот раз не стала ворчать по поводу фразы "твой Тимур". Мой! И не отдам его этой с*ке Власовой, чего бы мне это не стоило.

– Надо возвращаться, – выдает здравую мысль Лазарев, – боюсь, как бы Тимур не выкинул какую-нибудь глупость. Если вспылит – сделает ещё хуже.

Киваю:

– Никит, ты иди. Я сейчас. Две минуты. В руки себя возьму и приду, а то трясет.

Он потрепал меня по макушке и ушел из кабинета, а я, пользуясь тем, что осталась одна, судорожно вздохнула, прижав руки к груди. Пусть Барсадов старший на меня орет, пусть хоть прибьет, лишь бы помог удержать Тимура!!

Двух минут мне не хватило, чтобы прийти в себя. Сидела, устало потирая виски ледяными пальцами и глядя в одну точку. Внутри кипела адская смесь. Страх потерять Тимура, злость на саму себя, ярость по отношению к Марике, и все это подернуто тусклой пеленой усталости. Не физической, моральной.

Когда же все наладится? Не одно, так другое! Только вздохнёшь свободно полной грудью, как очередной неприятный виток судьбы, и снова срываешься со скалы в пропасть.

Похоже, жалеть себя вошло в привычку. Раньше столько не ныла, веселее была, жизнерадостнее, беспечнее, а теперь словно беззубая старуха, чьи лучшие годы остались позади.

Мысли перескакивают на Тимура. Если я за три с половиной месяца болезни превратилась в настоящего нытика, то не удивительно, что он стал настолько чёрствым, закрытым за три года рабства.

Поднимаюсь на ноги и бреду к остальным в гостиную. Я должна быть там, должна быть рядом с ним. Хватит прятаться. Я уже не маленькая девочка, которая могла укрыться от проблем и страхов под обычным одеялом.

Обстановка была все такой же удручающей. Пристав сидел, привалившись спиной к спинке стула, сплетя пальцы на животе. Из-под густых бровей сумрачным взглядом скользил по комнате. Весь его вид говорил о том, что дядя уверен в своей правоте и недоволен вынужденным ожиданием.

Внутри червячок сомнений: а что, если у Игоря Дмитриевича ничего не выйдет? Что тогда? Пристав просто заберёт Тимура, и все? И мы не сможем ему никак помешать? Его не спрячешь в тайном месте, не отпустишь со словами "беги". Зонд свалит с ног после первого же шага.

Никита сидит на диване и, не отрываясь, смотрит мне в глаза. Его явно одолевают те же мысли, что и меня. Ищет выход, но не может его найти.

Чертова Ви Эйра. Ненавижу! Спалить ее к чертовой матери, чтобы не было таких вот жутких моментов!

Смотрю на Тимура, даже боясь представить, что он чувствует. Сидеть вот так и ждать, когда решится судьба. И нет никакой возможности повлиять на ситуацию. Знать, что твоё мнение и желание ничего не значат в этом безумном жестоком мире.

Еле переборола желание подойти к нему и просто обнять, по-человечески, чтобы знал, что я с ним и никому его не отдам.

Когда прошел час, я ощутила лёгкий холодок волнения, неспешно пробегающий вдоль хребта.

Когда миновало полтора часа, холодок трансформировался в озноб. Меня уже потряхивало так, что приходилось прятать руки за спину, чтобы никто не увидел, как их трясет, словно у наркомана под ломкой.

Самое страшное в этой ситуации – это состояние полной беспомощности. Все, что могла, – уже сделала, теперь Барсадов старший должен сыграть свою роль, и я понятия не имела, в чем она заключается. Что он сможет сделать в этой ситуации. Да и сможет ли вообще.

Я параноик.

Надо надеяться на лучшее, но у меня не получалось, никак.

Смотрю на Тимура, пытаясь поймать его взгляд. Бесполезно, сидит в одной позе, сжав кулаки, чуть склонив голову. Плечи напряжены, дыхание тяжёлое.

Только бы не психанул, не выкинул бы что-то непоправимое. Не сделал так, что все станет еще хуже, сложнее. Я даже боюсь представить, что у него кипит внутри, но понимаю, что если он не сдержится, то наступит катастрофа.

– Неплохой раб, – внезапно выдает пристав. Я вздрагиваю от неожиданно прозвучавшей фразы. Тим весь подбирается, балансирует на самом краю выдержки. Однако мужик не обращает на его состояние никакого внимания и невозмутимо продолжает, будто говорит не о человеке, а о неодушевленном предмете, – судя по физической форме – сильный.

Он серьезно надеется на то, что я отвечу??? Поддержу светскую беседу, пустившись в рассуждения о выносливости Тимура, о его физической форме? Скриплю зубами и демонстративно смотрю в сторону.

Пристав словно не замечает моей реакции, продолжает рассматривать парня, отпуская попутно равнодушные комментарии:

– С такими данными ему самое место где-нибудь на каменоломнях, где физический труд ценится.

Тимур вскидывает на него быстрый яростный взгляд и снова опускает голову.

Не смей! Хочется закричать, броситься к нему, встряхнуть, повиснуть на шее, чтобы удержать от любых действий, слов.

А ещё хочется выкинуть из своего дома пристава. Схватить кляп и заткнуть ему рот, чтобы прекратил нести всякую чушь.

Лазарев, не отрываясь, наблюдал за Тимуром. Мне кажется, даже не моргал, не шевелился, только на скулах играли нервные желваки.

– Теперь я понимаю, почему она, – пристав кивнул головой в сторону двери, за которой скрылась Власова, – привязалась к вам. Такого можно по-разному использовать.

Все, чувствую, Тимур сейчас сорвётся. Он медленно поднимает голову и мрачно смотрит на пристава. Вижу, как подбирается, словно тигр перед броском.

О, черт!

Понимаю, что сейчас реально начнется ад, и делаю шаг в его направлении.

Меня опережает Никита. Я даже не заметила, как он оказался рядом с Тимуром. Тяжёлая рука опускается на его плечо и крепко сдавливает, не давая шевельнуться, отрезвляя.

Тим словно выныривает из темной бездны, в которую начал погружаться. Поднимает мутный взгляд на Лазарева, который, как ни в чем не бывало, начинает разговаривать с приставом, правда, руку не убирает:

– Да, крепкий парень попался. Сильный, – ещё жестче жмёт на плечо, – повезло, что послушный, лишних движений не делает.

На последней фразе делает особое ударение.

– Да? Странно, – пристав искренне удивляется, – с фиолетовой меткой и послушный? Нонсенс.

– Хозяйка хорошая попалась. Вот он ее и не хочет расстраивать. Так ведь?

Тимур, наконец, смотрит на меня. Впервые за все это время. Еле заметно киваю, призывая его к спокойствию. Взглядом пытаюсь погасить его порывы, потушить пожар.

Ободряюще улыбаюсь уголками губ.

Тимур, чуть прищурившись, смотрит в ответ. На эти мгновения кажется, что весь мир исчезает, и остаёмся только мы с ним вдвоем. Внутри все рассыпается на миллион осколков, когда вижу, как он, поверив, успокаивается. Медленно выдыхает, берет себя в руки.

Слегка ведёт плечом, показывая, что в норме. Лазарев понимает это без слов. Ещё раз хлопает Тима по плечу и убирает руку.

С трудом перевожу дыхание, но спустя минуту, когда взгляд падает на циферблат, снова забываю как дышать.

Пошел третий, последний час.

От Барсадова ни звонка, ни весточки. Я не знаю, что и думать, секунды ускользают, словно песок сквозь пальцы. Хочется бежать, куда глаза глядят, кричать на каждом углу, что нужна помощь. Но не могу даже шевельнуться.

Единственный человек, который может нам помочь, – это отец Тимура. Если с его деньгами, влиянием, связями ему это не удастся, то больше неоткуда ждать помощи. Я верю – он сделает все, что в его силах, зубами будет рвать за своего сына. Главное, чтобы смог, чтобы успел.

Остаётся час. Уже меньше.

Пятьдесят девять жалких минут до того момента, как пристав уведет из моей жизни Тимура. Навсегда. До того момента, когда мое заявление об освобождении потеряет силу.