Я вам не ведьма! (СИ) - Эйта Аноним - Страница 39

— Но почему ты так быстро передумал?

— Потому что только сильный сновидец может притащить что-то из сна, — пожал плечами Щиц, — я и Бонни сказал. Твой сон — твои правила. Призраку этого не изменить. Твоя бабушка не прорвется, если ты этого не захочешь. Все в порядке. Ну, Бонни и придумала небольшой розыгрыш. Жаль, ты не повелась, и мне опять…

— …придется слушать нытье Элия?

— Согласись, я этого не заслужил, ну?

— Ты прав. Я с ним поговорю. И пы-пы-признаюсь.

В пьесах такие моменты называют «немая сцена». Бонни уставилась на меня. Щиц уставился на меня. Оба — изумленные. И почему-то очень довольные.

На их лицах медленно расплывались улыбки.

— Ну наконец-то! — наконец воскликнул Щиц.

— Дозрела! — добавила Бонни.

— Нас избавят от этих брачных игрищ!

— Прощай нытье в оба уха!

— Ура-а-а!

Эти двое, совершенно не стесняясь, провальсировали по комнате. Это было достаточно забавно, если учесть, что Бонни сроду не вальсировала, а Щиц по привычке немножко прихрамывал и совсем чуть-чуть пошатывался.

— Ты собираешься на ней жениться? — я старательно скопировала холодный тон своей тетеньки: смотреть на их радостные рожи не было никакой мочи.

— Что?! — Щиц Бонни чуть не уронил, но, к его чести, все-таки в последний момент удержал ее за талию.

— Ну, это же ее первый танец, насколько я понимаю, — объяснила я, — его танцуют с отцом, старшим братом, если есть помолвка — то с женихом, конечно. Ты ей отец, старший брат или жених?

— Остановимся на брате? — Предложил Щиц, — Я тебя точно старше.

— Я не против, — улыбнулась Бонни, — Одним больше, одним меньше — какая разница?

Я фыркнула и тоже рассмеялась.

Когда я приняла решение… мне тоже стало легче.

— И ты собралась признаваться вот прямо сейчас? — насмешливо спросил Щиц, нагоняя меня на тропинке, — подсказать, какая у него койка?

— Нет, я хотела набрать лопуха для завтрашнего практикума, — невинно ответила я, — правда.

И я даже свернула на обочину и сорвала… ну, вроде бы лопух. Солнце уже почти село, и ничего толком не было видно.

Хотя для лопуха это были какие-то слишком уж большие и развесистые заросли, почти кусты.

И я не то чтобы врала… я не была уверена, зачем именно вышла. Просто… представилась возможность ускользнуть. Пока я занималась, Щиц задремал на кровати Бонни, а Бонни, которая завела дурацкую привычку писать домашние задания лежа, захрапела на моей, уткнувшись носом в мои же конспекты.

И мне вдруг стало невыносимо душно в комнате. И я вышла. И побрела…

— О-о-о, вот оно что. — протянул Щиц: не поверил, конечно, я бы себе тоже не поверила, — Я, конечно, знаю, что свойства некоторых растений усиливаются, когда собираешь их при полной луне или там на солнцестояние, но чтобы лопух посреди ночи собирать, да еще тут — это что-то новенькое. Бабушкино чутье проснулось?

— Ты знаешь мою бабушку?

— Да почитал вот про нее на досуге. А я-то все думал, и почему мне твоя фамилия так знакома. А ей названа пара алхимических законов и полтора зелья. Насчет участия в создании М-пентаграммы там ничего не было, правда, но это всегда может оказаться в разделе «и другое». У нее и так огромный список достижений, стольких пунктов достаточно и вполне можно обойтись всяких мелких дополнений вроде «подала знакомой идею для охранного символа — одного из пятидесяти уникальных охранных символов, разработанных специально для М-пентограммы».

Я кивнула, приняв к сведенью, но кое-что меня смутило. Пришлось уточнять.

— Полтора зелья?

Щиц почему-то замялся, но все-таки сказал:

— Эликсир Санданте-Дезовски.

— О, бабушка и с иностранцами работала, — кивнула я, — как интересно.

— Он был ренец в третьем поколении, — буркнул Щиц, — и вообще, неужели тебе самой не интересно? Ты ведь столько времени проводишь в библиотеке, могла бы и сама…

Мне надоело сидеть на корточках, так что я просто села на траву. Расправила платье. Хорошо, роса еще не выпала, а то бы промокла насквозь… или она по утрам выпадает? Нет, вроде два раза в сутки… В Академии я впервые оказалась к природе так близко, что могла ее потрогать.

И общипать лист лопуха, оставляя только жилки. То есть, наверное, не лопуха, но какая разница?

— Представь себе, что твоя… ну, скажем, мачеха, все время сравнивает тебя с какой-то давным-давно мертвой женщиной. Совсем мертвой. И ты ходишь ухаживать за ее могилой, и ее статуя прожигает тебя глазами, будто следит… оттуда… и есть какая-то тайна, связанная с этой женщиной, и поговаривают, что мать твоя ей не нравилась, и почему-то очень быстро заболела и померла, едва успев родить дочку. И мачеха, которая тебя воспитывает, сравнивая тебя — не находит сходства.

Быть может, я говорила все это так легко, потому что Щиц был моим фамильяром, и я подсознательно чувствовала нашу магическую связь. Или потому, что никогда раньше я такого не говорила.

Или потому, что в зарослях раскидистого, слишком большого — наверное, на магии разросшегося, лопуха я чувствовала себя спрятанной от всего остального мира, и не видела Щица, а его дыхание было не громче, чем шелест листьев, я не знаю.

— …и все время говорит, что ты похож на мать, а стоило бы больше взять от ба… да, от бабушки. Не от отца даже, от бабушки. И знаешь, что? В какой-то момент ты начинаешь отрицать, что хоть чем-то на нее можешь быть похожа. Я не хочу ничего про нее узнавать, потому что не хочу иметь с ней ничего общего, вот и все. Не хочу на нее равняться, или сравнивать себя с ней. Она уже мертва, все, что от нее осталось — слова и зелья. А я — это я, и когда я выйду замуж, у нас даже фамилии будут разные. Скорее бы.

Я перевела дух.

— Ты… ничего не понял, да? Но это сложно объяснить.

— Ничего, — Щиц похлопал меня по плечу, вставая, — я постараюсь понять. Вставай, холодно тут сидеть.

Он протянул руку.

— И ты вышла…

Я пожала плечами.

— Не за этим. Знаешь, Элий… Он… Я просто не знаю, что с ним делать, потому что мне так стыдно, и я повела себя неправильно, и, хоть я и решила, но не прямо же сейчас… Иногда ты просто недостоин кого-то, и… Думаю, с тех пор, как приехала в Академию, я чувствую себя вдвойне недостойной. Я просто… Захотела подышать воздухом, и все. И подумать. Мне немного страшно, хоть ты и говоришь, что во сне я сильнее, но…

— Хватит. — Мягко улыбнулся Щиц, — У тебя в голове путаница, скажешь, когда поймешь, что именно и кому хочешь сказать, ладно?

Он вдруг резко повернул голову. Прислушался. Отбросил мою руку, как будто это была змея шипящая.

— Ад холодный…

И заслонил лицо руками.

— Что такое? — удивилась я.

— Просто иди уже спать, — чуть резковато сказал он, раздраженно потирая согнутую шею, — и… если тебе не сложно, распутай свои мысли побыстрее. Тебя… проводить?

Я выбралась на тропинку. До общежития было идти минут десять, не больше.

— Нет, зачем? — Я обернулась, — И почему вам с Бонни не все равно? Разве это не моя проблема?

— Это станет моей проблемой, когда мне сегодня попытаются набить морду, — в сторону сказал Щиц, но я все равно расслышала: у меня всегда был даже слишком хороший слух, особенно если говорили шепотом.

— Что?

— Нет, ничего, я так. Просто не люблю все эти любовные драмы под боком. Не мое это. И тебе колдовать мешает. Я все-таки должен обеспечивать хозяйке уют и комфорт, я же фамильяр, как-никак. И если ты сейчас же не пойдешь спать, то не выспишься.

— Но…

— Мне тебя понести? Я могу. Только вот как принцессу не получится — горб мешает, а вот мешки с картошкой я только так таскаю, перекинул — и вперед.

И я смирилась с судьбой. Не знаю, почему Щиц был так против моих прогулок под луной в одиночестве… но, если подумать, это разумно, особенно когда за тобой гонится призрак. Так что он прав.

Придется лечь спать. Лучше самой пойти, чтобы не чувствовать себя потом мешком с картошкой, с Щиц станется… Но мысль о кровати внушала страх.