Я вам не ведьма! (СИ) - Эйта Аноним - Страница 22

Она в этом не одинока. Надо же, а я и не подозревала, какой огромной неловкости мы с Бонни умудрялись избегать благодаря ее недоверию…

— А ты хочешь?

Голос Щица вырвал меня из омута размышлений.

— Что хочу?

— Впрягаться в канитель с соперничеством, — Щиц отложил ложку, — я вот прикидываю, не придется ли мне теперь всю еду на предмет подозрительных зелий проверять.

— Зачем?

— У мелких ведьм в почете мелкие пакости, — скривился Щиц.

Похоже, был у него неудачный опыт.

— Не знаю, — пожала плечами я, — не уверена, что смогу этого избежать. Раз уж так получилось, что все знают, кто я…

— Игнорируй? — предложил Щиц.

— Сложновато будет, — я поежилась, — знаешь, я немного не выспалась. Давай потом поговорим? Скоро моя первая алхимия, а потом хашасса…

Я очень давно не приживалась в новых женских коллективах. Не то чтобы я была в этом как-то особенно хороша. Так, средненький игрок на нелюбимом поле. И размышлять об этом было неприятно.

Проще всего завершить неприятный разговор, изобразив легкое недомогание… или позволив его заметить. Я и правда сегодня не выспалась, всю ночь мне снилась какая-то муть, из которой, пожалуй, самым приятным был давешний лесник, потрясающий банкой каких-то монет.

Соображалось тоже не очень.

— Сначала химия, — поправил Щиц, — на старших курсах она разделится на алхимию и зельеварение. А пока основы. Самое близкое, что у вас сейчас будет к делу всей жизни твой бабушки — травоведенье.

— Да-да, — растерянно ответила я.

Даже Щиц знает про мою бабушку больше меня. Какой ужас.

На уроках Бонни села рядом со мной, и мы даже перебросились парой пустых, ничего не значащих слов. А потом она взяла и опрокинула на себя несколько склянок с демонстрационной щелочью. Неудачно зацепила рукавом, ну и…

К счастью, успела среагировать преподавательница: сложный жест рукой, и щелочь скатилась по коже Бонни крупными прозрачными каплями, не причинив ей вреда, но хорошенько попортив пол и рукава ее форменного платья.

В общем-то, так я и узнала, что щелочь опасна.

Бонни была так смущена, что это делало ее неуклюжей. Стоило мне к ней обратиться, и она краснела чуть ли не до кончиков ушей, дергалась, сжималась. Поэтому во второй половине занятия я приняла волевое усилие работать в одиночестве. Ради ее же блага. Потому что инцидент с щелочью не повторился только чудом.

Все равно все, что от нас требовалось — это прослушать длиннющую лекцию по технике безопасности и не уснуть. Странно, что ее не прочли в первой половине занятия — наверное, для наглядности.

Хашасса тоже прошел в тишине.

А вот следующим шел экзамен по ренскому. Письма Бонни боялась куда больше, чем той самой Дезовски, поэтому я даже смогла ей немного подсказать и помочь. Впрочем, скорее всего ее все равно отправят на дополнительные занятия, но я сделала все, что могла, чтобы этого не случилось.

Я поймала Бонни сразу после пар. Мы говорили около корпуса, но чуть поодаль — я не хотела лишних ушей, а ей было все равно, где разговаривать.

Она не смотрела мне в глаза.

Она меня стеснялась.

— Слушай, — сказала я, — ну я же не кусаюсь. И я тебе говорила. Но ты же мне не поверила, и я была совсем не против, чтобы…

Бонни краснеет как-то пятнами. Пятно на груди, на шее, через все лицо — а остальная кожа очень бледная. Одно ухо красное, другое нет. Кончик длинного носа тоже совсем белый.

Это могло бы быть отличным поводом ее поддразнить. Я легко придумываю такого рода штуки: «краснеешь, как коровка». Главное, не как корова, потому что корова — это обидно, а коровка — милая девичья шуточка.

Какие глупости только не лезут в голову в минуты полнейшей растерянности!

— У тебя же, — тихо говорит Бонни, почти шепчет, голову опустила, — достаточно денег, чтобы тебя любили и ведьмы, и церковники, и вообще… все. А я совсем… никто.

Я вздрагиваю, узнавая свои вчерашние необдуманные слова. То, что казалось мне рядовой ссорой, то, что я брякнула не подумав… Бонни восприняла это куда серьезнее.

Бонни восприняла все неправильно.

Мне вчера было стыдно, и я защищалась.

А она решила, что я указала ей на ее место.

— Я не…

Но Бонни съежилась, отступила в тень, и вдруг повернулась и быстро пошла в сторону леса. Каркара кружила над ней нервной тенью, Щица нигде не было.

И я вдруг поняла, что отчаянно нуждаюсь в ком-то, кто мог бы понять все за меня.

Когда я успела так привязаться к Бонни? Ведь она всего лишь навязалась мне в соседки и немного волновалась, когда я ушла в лес. Может, дело было именно в ее беззаботном ко мне отношении. Обычно люди смотрят на меня, а видят мое наследство, а она просто отказывалась даже заглядывать в ту сторону… пока я не ткнула ее в него носом.

Вчера.

Дура! Может, Щиц? Да нет, он же не добрый крестный, решать все за меня, вряд ли он сможет помочь мне с тем, что я сама наворотила, и вообще, будет ли это правильно, обращаться к нему за советом? Я ведь и ему много глупостей говорила…

Когда вообще я привыкла по любому поводу спрашивать у Щица совета?

Я даже не способна понять, что мне нужно, а что нет. Как мне вести себя здесь, в мире, который функционирует не только по магическим, но и по человеческим законам взаимоотношений, где деньги всегда все усложняют в разы?

Больше всего мне хотелось сесть где-нибудь посреди дороги и просто разреветься. Это было бы так просто! Я бы ревела, и меня бы кто-нибудь пожалел, взял за руку, отвел бы куда надо. Рассказал бы за меня, что я только рада относиться к Бонни, как к равной.

Что я вовсе не сказочная принцесса из высокого замка! Да я обожала копаться в грязи, когда мне было года четыре. Возвращалась домой чумазая, как поросенок, и ни одна нянька не могла уберечь меня от приглянувшейся лужи!

Я ведь не Марка какая-нибудь, мне не нужны рабы, мне не нужны служанки, мне не нужны последователи и поклонники.

Мне нужны друзья.

Но я такая неуклюжая, вечно ляпаю что-то не то. И поделом мне пришлось ужинать одной, а потом одной идти в комнату по длинной дороге между столовой и общагой.

Недавно прошел дождь, было сыровато и прохладненько, но из-за внезапно проснувшейся во мне тяги к самоистязанию я не стала кутаться в предусмотрительно захваченную шаль, и покрылась гусиной кожей, точь в точь глупая гусыня, которой я и являлась. А вдруг Бонни заблудится из-за меня? У нее есть Каркара, но вдруг? Сложно было отогнать эти мысли, и они кружились в голове в бешеном хороводе…

Я думала, этот день просто не способен стать хуже, но случилось то, что случилось.

Такие встречи называют судьбоносными. Когда про них рассказывают, используют обороты вроде «меня будто поразила молния», «как гром среди ясного неба» и прочие сильные метафоры.

Ну так вот.

Я шла в комнату, и вдруг, как гром среди ясного неба, на меня выскочил Элий. И я пошла дальше соображая не больше, чем хорошенько поджаренная молнией селянка.

Мощеная дорожка под моими ногами, камни которой я чувствовала сквозь тонкие подошвы казенных туфель; свежий вечерний ветерок, ерошивший выбившиеся из моей косы бесчисленные рыжие пряди; прекрасное сиреневое небо, прозрачное и чистое; несмелые голоса птиц и звонкий смех девчонок чуть в отдалении; травы, названия которых я не знала, но чьи стебли разглядывала так тщательно, как будто от этого зависела моя жизнь, и все те душистые ароматы расцветающей весны и рядом расположенной столовой… Вот что я старалась осязать, чувствовать, ощущать и видеть как можно полнее, в деталях, чтобы не заметить, не обратить лишнего внимания, не повернуть головы в сторону такого знакомого разворота плеч и таких родных синих глаз.

Я одновременно надеялась и что он не узнает меня без ежедневного макияжа в скучном сером платье, и что узнает и такой. И что пройдет мимо — и что набросится с объятиями.

Сердце билось гулко, быстро, громко, коленки дрожали и подкашивались. Я казалась себе кукольником, у чьей марионетки посреди представления, вот досада, лопнули все нитки. Но ему все равно нужно как-то управлять неповоротливым деревянным телом, чтобы…