Я спасу тебя от бури - Мартин Чарльз - Страница 2

Мальчик сделал круговое движение лезвием ножа, как будто нож стал продолжением его руки.

– Почему ты хочешь посолить что-то сладкое?

Я покачал головой и взъерошил ему волосы.

– Я уеду утром, когда ты проснешься. Дампс приготовит завтрак и отвезет тебя в школу.

Он кивнул, не поднимая головы. Удочка рядом с ним была прислонена к кузову грузового автомобиля; леска тянулась к красно-белому поплавку, прыгавшему посреди реки, а кусочек сосиски лежал на дне. Рыбе еще предстояло найти его.

– Я буду дома завтра вечером.

Он пожал плечами, ковыряя ножом деревяшку.

– Можно с тобой?

Я покачал головой, и он поднял глаза.

– Но я уже достаточно взрослый.

В этом утверждении заключалось все мировое бремя.

– Да, но мне нужно провести с ней какое-то время.

– Ты всегда так говоришь.

– Это так, но это правда.

– Когда я смогу увидеть ее?

– Не знаю, сын.

– Она почти не звонит.

– Я знаю.

Мальчишка прищурился.

– Хочешь взять цветы для нее?

Пастбище за рекой было усеяно первыми люпинами. Lupinus texensis. Цветок штата Техас. Через месяц Бог сделает поля голубыми, а небо красным.

– Думаешь, нужно?

Он кивнул.

– Ладно, соберу.

– Возьмешь немного для меня?

– Ага.

Я вытянул леску и подождал, пока он не насадил на крючок червя. Сын забросил крючок выше по течению и прислонил удочку к кузову, а потом вернулся к своей деревяшке.

– Папа?

– Да.

– Сколько ей еще осталось?

Я положил руку ему на плечо, и он отвел взгляд.

– Ты сам должен знать, – тихо ответил я.

Он подошел к календарю, висевшему на холодильнике. Каждое утро он ставил очередной крестик, а потом говорил, сколько дней еще осталось.

– Тридцать пять. – Он посмотрел на меня. – Она вернется домой, когда все закончится?

Я привлек его к себе, обхватив за плечо.

– Не знаю, сын.

Солнце закатилось, оранжевое перетекло в алое.

Я обнял его. Я никогда не лгал своему сыну.

– Не знаю, – он еще глубже вонзил лезвие в деревянную палочку, – я не знаю.

Трасса I-10 идет на запад. Луизиана в моем заднем зеркале, Техас за капотом. Снова пошел дождь, капли размером с виноградины исхлестали ветровое стекло, и за стеклоочистителями скопилась вода. На приборной панели лежал пожелтевший конверт из плотной бумаги с пятном от пролитого кофе. Я думал об окончательном варианте документов, лежавших внутри. Две подписи… Я отодвинул конверт в сторону и засунул его между пластиком и ветровым стеклом, но это не могло заглушить голоса в моей голове. Ничто не могло их заглушить.

Я притормозил, посмотрел в зеркало заднего вида и вытер конденсат на внутренней стороне стекла грязной футболкой. Автомобиль пополз медленнее, почти остановился. Я не мог ничего разглядеть впереди. На соседнем сиденье лежали увядшие цветы.

Я так и не выбросил их.

Мои мысли блуждали где-то далеко. На меня смотрела моментальная фотография, прикрепленная изолентой рядом с датчиком топлива. При полном баке стрелка указывала на заляпанное мороженым лицо Броди. Он сидел у меня на плечах и в моей шляпе с поднятыми руками. Он был так горд собой. Я мысленно уносился куда-то вдаль; часть моего сознания управляла автомобилем, а другая часть поднималась на крыльцо в попытке ответить на вопрос сына. Эта дистанция лишь отчасти объясняла, почему я довольно мягко столкнулся с другим автомобилем впереди. Другая часть объяснения была как-то связана с тем, что он остановился прямо посреди автострады.

Я включил мигалку, отъехал на обочину, надел шляпу и плащ и пошел к окошку водителя. Когда-то эта была машина с кузовом «универсал» 1970-х годов с деревянной обшивкой салона. Большая часть этой обшивки исчезла. Молодая женщина – на вид лет тридцати с небольшим – при моем приближении вышла из машины. Она промокла до костей. С заднего сиденья доносился приглушенный и хриплый кашель.

Она выглядела изможденной и усталой. Среднего роста, немногим более пяти футов. Худощавая, со светло-каштановыми волосами, почти блондинка. Выцветшая футболка и очки. По ее лицу стекали капли дождя. Она обернула плечи грязным полотенцем. Одна линза ее очков была затуманена, а мост оправы сломан, так что они неуклюже скособочились на ее лице. Когда очки начали сползать по переносице, она раздраженно подтолкнула их пальцем.

– Какого черта вы не смотрите, куда едете?

Я оглянулся. Свет фар в отдалении приближался быстрее, чем мне бы хотелось. Иногда лучший способ обезоружить человека – это зайти с неожиданной стороны.

– Не заводится? – спросил я.

На заднем сиденье снова кто-то закашлял.

– Вы серьезно думаете, что я бы сидела тут, если бы двигатель не заглох?

Судя по выговору, она была не из Техаса, – скорее из Алабамы или южной Джорджии.

– Вы рулите, а я буду толкать.

Женщина закусила губу: конфронтация развивалась не по ее плану. Я снова оглянулся на фары приближавшегося автомобиля. Она уселась за руль, а я налег на задний бампер и вытолкнул ее на обочину, когда мимо промчался грузовик. Я подошел к окошку.

– Попробуйте завести двигатель и дайте мне послушать его звук.

Женщина повернула ключ; двигатель кашлянул, но не завелся. Она провела рукой по лицу и начала поднимать окошко.

– Спасибо. – Она попыталась улыбнуться. – Нам скоро должны помочь.

Я неплохо разбирался в людях, это помогало мне остаться в живых. Разумеется, мне приходилось и ошибаться. Я постучал в окошко.

– Вы уверены, что у вас не кончился бензин?

Она постучала по топливному датчику.

– Он сломан, показывает неправильно.

– Когда вы последний раз заправлялись?

Женщина помедлила, глядя вперед через ветровое стекло, потом откинулась назад и скрестила руки на груди.

– Уже довольно давно.

Я взял пятигаллоновую канистру из багажника моего автомобиля и начал заливать бензин в ее бак. При этом я мог рассмотреть пассажирку на заднем сиденье. Она была маленькой, закутанной в одеяло, и сидела, прижав колени к груди. Ее лицо было бледным, а дыхание частым и неровным. Заправляя опустевший бак, я прислушался. Кашель приходил резкими, судорожными приступами. Он как будто начинался в легких и с трудом проходил через распухшую гортань. Я не специалист по кашлю, но здесь явно был нужен врач. Я завинтил крышку и постучал по крыше автомобиля.

– Ладно, попробуйте еще раз. – Она несколько раз повернула ключ в замке зажигания. – Покачайте педаль!

Она так и сделала. Двигатель зачихал, испустил мощный хлопок и заревел, посылая клубы белого выхлопа с левого края. На холостом ходу он работал неровно и явно нуждался в регулировке. Я постучал по капоту и крикнул, стараясь перекрыть грохот дождя:

– Разблокируйте капот!

Я поднял крышку капота и посветил внутрь фонариком. Из двигателя масло текло, как из сита, а одна из его опор была сломана и громко лязгала каждый раз, когда мотор увеличивал или уменьшал обороты.

– У вас слетела синхронизация зажигания с работой двигателя, – поставил диагноз я.

– Как будто я не знаю, – проворчала женщина.

Открыв дверь, она вышла наружу с полотенцем на плечах. Дождь лил как из ведра; было холодно, и с каждой минутой становилось все холоднее.

– Отремонтировать будет дорого?

Струйки дождя сползали по моей спине. Сзади снова послышался кашель.

Я наклонился, просунул руку в салон и повернул распределитель подачи топлива против часовой стрелки. Двигатель заработал ровнее, но это мало помогло. Из правой выхлопной трубы вырывались белые облачка отработанных газов. Я закрыл капот и придержал дверь, пока женщина садилась обратно. На переднем пассажирском сиденье валялась пустая квартовая канистра из-под машинного масла. Указатель топлива болтался почти на нуле.

Она снова приоткрыла окошко.

– Вы сжигаете очень много масла, – сказал я. – Прокладка головки правого цилиндра дырявая, как швейцарский сыр. Если будете сильно газовать, то сожжете двигатель.