Плутония. Земля Санникова - Обручев Владимир Афанасьевич - Страница 23

Туша мамонта виднелась вдали подобно небольшому холму на ровной тундре. Когда приблизились к вей, Иголкин, обладавший более острым зрением, предупредил остальных, что вокруг трупа суетятся какие-то серые звери.

Оставив нарты на некотором расстоянии, охотники осторожно приближались к туше и вдруг остановились изумленные — суетившиеся звери исчезли, словно провалились в землю.

— Эге-ге! — воскликнул Папочкин, когда все подошли наконец к мамонту.

— Смотрите-ка, тут кто-то похозяйничал со вчерашнего дня.

Казалось, что вокруг мамонта поработали огромные кроты: кучи земли с корнями кустов вышиной в метр были навалены вокруг туши, и задняя половина последней лежала в яме, почти не поднимаясь уже над поверхностью тундры.

— Кто бы это мог быть? — гадали охотники.

— Какие-то опытные могильщики! Мне кажется, что они собирались закопать всю тушу в землю, может быть, чтобы скрыть ее от волков или как запас пищи, — заметил Макшеев.

Иголкин привел одну из собак, которая, понюхав разрытую землю, вдруг бросилась под брюхо мамонта и вытащила оттуда за ногу какого-то странного зверька, отчаянно отбивавшегося короткими лапами и хрюкавшего по-поросячьи. Его прикончили ножом, отняли у собаки и начали рассматривать. Оказалось, что он очень напоминал барсука и по форме тела и по окраске.

Дальнейшие поиски обнаружили еще несколько подобных животных, притаившихся под тушей, которую они действительно намеревались закопать в землю, чтобы затем постепенно пожирать ее.

Работа этих непрошеных могильщиков сделала снятие шкуры со всего мамонта невозможным, и пришлось ограничиться только левой половиной тела. Затем исследовали внутренности, отрезали переднюю и заднюю ноги, вырубили один бивень, вынули глаз, половину мозга, язык и два зуба. Собак накормили на месте досыта. Несколько крупных кусков мяса от бедра и филе были также положены на нарты, после чего партия потащилась потихоньку назад. Могильщик, заяц и птицы составили зоологическую добычу этого дня, которым Папочкин мог быть вполне удовлетворен.

— Пусть могильщики закапывают остальное, — пошутил Боровой. — Когда у нас не хватит мяса для собак, мы еще раз приедем сюда с Иголкиным за провизией. А может быть, сделаем это и раньше, пока мясо не протухло.

— Тогда захватите с собой и череп, — попросил Папочкин. — Могильщики его, я думаю, хорошо очистят.

Приблизившись к юрте, охотники увидели, что Каштанов и Громеко заняты какой-то странной работой. Они вытаскивали из ямы, вырытой на склоне холма, глыбы какого-то белого камня и складывали их в кучу.

— Этот холм оказался настоящим кладом для нашей экспедиции, — объяснил Каштанов подошедшим товарищам. — Для исследования его состава я вырыл яму в полтора метра и на этой глубине наткнулся на сплошной чистый лед; в другом месте оказалось то же самое. Тогда мне пришла мысль вырыть в глубине холма камеру во льду, которая послужит прекрасным ледником для хранения провизии и шкур. Ведь мамонты или носороги не каждый день будут прибегать к нам на ужин!

— Неужели весь холм ледяной и только сверху покрыт землей? — спросил Боровой.

— Думаю, что так! На севере Сибири попадаются такие ископаемые ледники. Это или большой зимний сугроб, случайно уцелевший, или часть отодвинувшейся назад ледяной массы. Она покрылась постепенно илом и песком ручьев, стекавших с ледника, а потому и сохранилась[17].

Это открытие Каштанова оказалось чрезвычайно ценным для партии, оставшейся на месте и получившей под самым своим жильем прекрасное хранилище для провизии.

— Мы устроим потом настоящую дверь и большую камеру в глубине, — заявил Боровой.

— А кроме того, выроем в другой части холма вторую пещеру во льду и будем держать там собак, чтобы они не страдали от наступившей жары, — прибавил Иголкин.

Разгрузив нарты, все стали помогать Каштанову и Громеко в устройстве помещения, достаточного для хранения всех привезенных частей мамонта и остатков туши носорога. Когда оно было окончено и наполнено, вход в него заложили глыбами льда и загородили лыжами и нартами, чтобы собаки не могли добраться до провизии.

На следующее утро занялись приготовлениями к отъезду. Рассортировали весь багаж. Консервы, спирт, юколу поместили в ледник, нагрузили нарты лодками и снаряжением, необходимым для путешествия в глубь Плутонии. Пообедали в последний раз вместе и двинулись к речке Макшеева, простившись с Боровым, который остался караулить юрту и склад. Иголкин с нартами должен был вернуться к вечеру назад. В плавание решили взять одну собаку в качестве караульщика; выбрали Генерала. Его остригли, чтобы он меньше страдал от жары, и пушистый пес получил такой курьезный вид, что никто не мог удержаться от смеха. На голове у него был оставлен чуб, на верхней части ног — бахрома и на кончике хвоста — кисточка. Макшеев, который его стриг, заявил, что эти украшения оставляются для того, чтобы собака своим странным видом пугала хищников, с которыми придется встречаться.

Достигнув берега речки, которая имела до шести метров ширины и от одного до двух метров глубины, спустили лодки в воду и уселись в каждую по два: один — на руле, другой — на веслах. Генерал занял место на носу передней лодки, в которой поместились Макшеев и Громеко. Смешная морда Генерала с большими торчащими ушами и чубом между ними поднималась над бортом.

Иголкин оставался на берегу, пока обе лодки, быстро скользившие вниз по течению, не исчезли вдали. На юрте, которая чуть виднелась на горизонте, Боровой поднял белый флаг. Экспедиция, дружно несшая до сих пор все труды, разделилась, и четыре ее участника поплыли в глубь таинственной страны. Вернутся ли они назад, и если вернутся, то когда, все ли и как?

Быстро скользили обе лодки вниз по темной воде, спешившей с легкими всплесками на юг, между низкими берегами, с которых свешивались кустики полярной ивы, покрытые свежими листочками. По берегам в обе стороны расстилалась та же ровная тундра с приземистым кустарником, и по-прежнему дул попутный ветер, который путешественники теперь правильно определили как северный, стремившийся со льдов холодного отверстия, с наружной поверхности планеты в ее внутреннюю, теплую полость. По-прежнему туман клубился, то скрывая, то открывая красноватое светило, стоявшее неподвижно в зените. Температура достигла +12 градусов, и туман изредка разражался мелким дождиком, впрочем быстро прекращавшимся.

Лодки плыли со скоростью до восьми километров в час. Сидевшие на руле вели съемку, отмечая направление всех извилин речки. Проплыв двадцать пять километров, остановились на ночлег.

Небольшая экскурсия по берегу показала, что в тундре кусты поднимались выше и кое-где к ним примешивалась низкорослая лиственница, образуя вместе с ивой и березой небольшие, но очень густые рощицы. Среди кустов были протоптаны узкие тропинки, приводившие к берегу реки и, очевидно, служившие животным для ходьбы на водопой.

Ночь провели впервые в палатке и без спальных мешков.

— Этот вечный свет, — сказал Макшеев, укладываясь спать, — совершенно нарушает наши привычки я представления. Говоришь — утро, полдень, вечер, глядя на свои часы, а солнце все время стоит в зените и греет одинаково, словно издеваясь над нашей терминологией.

Ночь, или время отдыха, прошла спокойно.

За второй день проплыли полсотни километров и остановились рано, чтобы сделать более продолжительную экскурсию в сторону от речки. Берега ее были покрыты уже более высокими кустами и отдельными деревьями, образовавшими зеленые стены, совершенно ограничивавшие кругозор путешественников.

После обеда Громеко остался у палатки собирать растения, Макшеев с Генералом отправился на запад, а Каштанов и Папочкин — на восток, пользуясь звериными тропами, проложенными через чашу кустов, превышавших уже рост человека. Местами на почве видны были следы различных животных, среди которых зоолог узнал следы мамонта, носорога, крупных и мелких двукопытных, один вид однокопытных. Иногда попадались отпечатки мягких лап хищников различной величины. При взгляде на некоторые из них оба исследователя почувствовали, как у них по спине прошел холодок. Эти следы имели около двадцати сантиметров в длину, а когти, которыми оканчивались пальцы, вдавились в землю на четыре сантиметра. По форме следа зоолог решил, что он принадлежит медведю огромной величины.